Саламатинъ (беретъ фуражку.) - Кажется, сантиментальные обряды кончены. Впрочемъ, въ деревнe еще садятся передъ отъeздомъ.
Лапинская (Выходя, подымаетъ надъ головой букетъ, слегка киваетъ имъ оставшимся). - Прощайте, милые, хорошiе, черные и бeлые.
Генералъ (Саламатину). - Надeюсь, что на поворотe, гдe шоссе… а-ха-ха… не вытряхнемъ барышню?
Саламатинъ. - Не безпокойся.
Лапинская. - И вамъ, и вамъ! (Машетъ букетомъ въ четыре угла комнаты). И вамъ!
Всe входятъ, Игумновъ и Дарья Михайловна остались. Нeкоторое время молчатъ. За сценой голоса уeзжающихъ; слышно, какъ спорятъ изъ-за чемодановъ. Автомобиль пробуетъ свой рожокъ.
Дарья Михайловна. - Ты, эти цвeты… гдe…?
Игумновъ. - Зачeмъ?
Дарья Михайловна. - Сергeй, взгляни на меня. Подыми голову.
Игумновъ (подымаетъ.) - Вотъ я какой.
Дарья Михайловна. - Господи!
Закрываетъ лицо. Быстро выходитъ.
Игумновъ (одинъ.) - Мое лицо ее напугало. А всего она еще не знаетъ.
Входятъ Полежаевъ и Арiадна.
Полежаевъ (полуобнимаетъ Игумнова.) - Ну?
Игумновъ. - Та-акъ! (Беретъ его, какъ борецъ, слегка подымаетъ, неестественно улыбаясь. Наконецъ, крeпко ставитъ на землю.) Вотъ.
Арiадна. - Покатила наша Лапка. У самой слезы, а сама все дурачится.
Полежаевъ (отходитъ къ столу, гдe лежатъ книги и снимки). - Туго ей стало что-то, послeднее время.
Игумновъ. - Туго всeмъ.
Полежаевъ. - Да, не особенно легкая штука - то, что называемъ мы жизнью.
Игумновъ. - Меня скоро тоже будете провожать.
Полежаевъ (перебирая гравюры.) - Куда же?
Игумновъ. - Да куда-нибудь далеко.
Арiадна. - Какъ же такъ, Сергeй?
Игумновъ. - Всeхъ я замучилъ - себя, жену. Довольно. А куда - посмотримъ. (Дeлаетъ шагъ къ двери.) Вотъ тебe, Леонидъ, и путь жизни.
Уходитъ.
Арiадна. - О чемъ онъ сказалъ?
Полежаевъ. - У насъ былъ съ нимъ одинъ разговоръ. Тогда я погибалъ, и мнe казалось, что онъ стоитъ твердо. Лапа беззаботно хохотала.
Арiадна. - Господи, Господи!
Полежаевъ. - Но теперь то, что пережили мы съ тобой, имъ предстоитъ, Игумнову и Дашe. Дай Богъ имъ силъ.
Арiадна. - А мы пережили?
Полежаевъ. - Да. Ты сомнeваешься.
Арiадна (улыбаясь взволнованно.) - Но я все что-то плохо понимаю. Какъ послe болeзни.
Полежаевъ продолжаетъ перекладывать снимки. Арiадна подходитъ
къ нему и кладетъ руку на плечо.
Полежаевъ (выбираетъ два снимка и закрываетъ подписи подъ ними.) Двe картины, разныхъ художниковъ. Это "Передача ключей св. Петру", а тутъ "Бракосочетанiе Богородицы". Въ композицiи есть общее. Которая лучше?
Арiадна (внимательно всматривается, какъ бы стeсняясь сказать). - Погоди… сейчасъ. (Робко). По моему, эта. (Указываетъ на "Передачу ключей".)
Полежаевъ. - Ахъ, какъ же ты не видишь? Развe можно равнять композицiю? И какой тутъ ритмъ! И эти арки къ чему? Только глазъ раздражаютъ. Рафаэль и Перуджино!
Арiадна (смущенно). - Конечно, наврала.
Полежаевъ. - Тебe понравилось, что тутъ флорентiйцы наши изображены. (Указываетъ пальцемъ). Да не въ однихъ, братъ, флорентiйцахъ дeло.
Арiадна. - Какъ ты правильно сказалъ, здeсь композицiя… Я этихъ арокъ и не замeтила.
Полежаевъ (беретъ ее за руку.) - Зато я кое-что замeтилъ.
Арiадна. - Что замeтилъ?
Полежаевъ. - Ты теперь прежняя, милая Арiадна Покорная.
Арiадна. - И ты…
Полежаевъ. - То ужасное… Можетъ быть, Богъ испытывалъ насъ. И Ему не было угодно, чтобы мы погибли.
Арiадна. - Я думала тогда - конецъ.
Полежаевъ. - Я доставилъ тебe страшныя мученiя. Ты простила.
Арiадна. - Да.
Полежаевъ. - Потому, что пожалeла. (Молчанiе.) Можетъ быть, какъ и всeхъ пожалeть надо.
Арiадна. - Мнe опять открылась… моя любовь.
Полежаевъ. - Какъ сейчасъ странно!
Арiадна (въ волненiи.) - Очень, очень. Необыкновенно.
Полежаевъ. - Не самую-ль судьбу мы ощущаемъ? Страшное, прекрасное?
Арiадна. - Не знаю. Я сейчасъ заплачу.
Полежаевъ. - Мы не знаемъ нашей жизни. Будущее намъ закрыто, какъ и всeмъ. Что ждетъ близкихъ намъ, какъ и насъ самихъ? Смерть, горе такъ же придутъ въ нежданный часъ.
Арiадна. - Пусть, я готова.
Полежаевъ (покойнeе.) - Но сейчасъ свeтлыя тeни вокругъ. Волшебный вечеръ. Въ золотeющихъ облачкахъ я ощущаю нашу молодость, скитанiя, Италiю. Ну, пускай, пусть былъ я грeшенъ, неправъ… но мы не отреклись отъ лучшаго, что было въ нашей жизни. Я вспоминалъ нынче Ассизи…
Арiадна стоитъ у пiанино. Потомъ садится и слегка наигрываетъ простенькую итальянскую мелодiю. Полежаевъ подходитъ. Она оборачиваетъ къ нему лицо, полное слезъ.
Арiадна. - Вотъ, въ Римe утро, солнце. Тепло, въ тeни влага. Мы подымаемся на Монте-Пинчiо. Тамъ, у ограды нищiе, слeпые сидeли… у одного скрипочка, у другого - въ родe гармонiи. Они это самое играли.
Полежаевъ. - Сны! Золотые! (Арiадна закрываетъ лицо руками.) Ты плачешь?
Арiадна. - Да. Je t’aime.