Киноповесть "Позови меня в даль светлую" впервые опубликована в журнале "Звезда", 1975, № 6.
Василий Шукшин
•
Позови меня в даль светлую…
В небольшом русском городке, где-то на окраине, где дальше - за пустырем - виден уже и лес и не дымят трубы, в аккуратном домике из трех комнат жила женщина. Звали женщину красиво - Агриппина, Агриппина Игнатьевна Веселова, попросту - Груша. Было ей тридцать четыре года, и были у нее сын Витька двенадцати лет да брат Николай Игнатьевич, главный бухгалтер пригородного совхоза, да где-то был муж… С мужем они разошлись три года назад: тот взял в подруги… бутылку, и та подруга белоголовая завлекла его куда-то далеко, даже и не слышно было, где он.
Брат Николай приезжал по воскресеньям к сестре и племяннику, старался как-нибудь им помочь, продукты привозил, деньжонок иногда.
И один раз, в воскресенье, приехал он с важным каким-то делом… Но пока дело это не выкладывал, а как обычно они с Витькиной матерью воспитывали Витьку.
- Ну сладу нет - не слушается, и все, - жаловалась мать. - Совсем парень выпрягся…
- Что же это ты, Витька? - гудел большой дядя Николай, постукивая толстыми прокуренными пальцами по клеенке. - Не годится так, не годится. А что же дальше-то будет, если ты уже счас… черт-те чего вытворяешь? Ведь матери-то одной трудно с тобой, как ты это не поймешь!..
- Ни дьявола не понимает! На днях чего удумал: взял да соседской свинье глаз выбил…
- Глаз? - удивился дядя Николай.
- Но! Ветеринар, сосед-то… ладно, мужик добрый - не пошел никуда жаловаться. А то было бы дело!
- Зачем же ты ей глаз-то выбил? - спросил дядя.
Лобастый Витька сидел тут же, за столом, делал вид, что усердно читает книгу. Молчал.
- Витьк!
- Ну?
- Зачем глаз-то свинье выбил?
- Я нечаянно, - буркнул Витька.
- "Нечаянно"! - воскликнула мать. - Знаю я, как нечаянно… Нечаянно. - И повернулась к брату - рассказать: - Я его все в пример ставлю, ветеринара-то: выучился человек, теперь живет-поживает, в доме-то только живой воды, наверно, нет… Бери, мол, пример - приглядывайся. А он его и невзлюбил…
- При чем же тут животное, если тебе человек не поглянулся? Витьк!
- Ну?
- Разве можно такие вещи делать?! Ты что, живодер, что ли?
Витька молчал.
- Папа родимый - набычится, и не сдвинешь с места, - заключил дядя Николай. Помолчал. Спросил сестру: - Где он счас? Не слышно?
- "Где"! - горько воскликнула мать. - У него дорог много, и все - веселые.
- Алименты-то шлет?
- Шлет.
- Эх, Витька, Витька… - вздохнул дядя Николай. - Что ж ты так живешь-то? А?
Витька молчал.
- Витьк!
- Ну?
- Чего молчишь?
- Я читаю.
- Что ты мне очки втираешь! - осердился дядя Николай. - Читает он!.. - Потянулся, взял у Витьки книгу. - Что ты читаешь? То ж - задачник! Кто же так задачник читает… как художественную литературу. Менделеев мне нашелся!
- Вот так он меня все время обманывает, - сказала мать. - Спросишь: Витька, выучил уроки? Выучил! А где выучил, где выучил - ничего не выучил, одна улица на уме…
- Ты эту улицу брось, Витька, - резонно стал убеждать дядя Николай. - Она до добра не доведет. Хватишься потом, да поздно будет. Вот он, близко будет, локоть-то, да не укусишь. Улица от тебя не убежит, а время уйдет, не воротишь. Ты лучше возьми да уроки хорошенько выучи, чем… глаза-то свиньям вышибать. Чем выбил-то, камнем, что ли?
Витька водил пальцем по синим клеточкам клеенки. На вопрос только неопределенно поморщился и пожал плечами.
Дядя помолчал и спросил совсем другим тоном - мирно, несколько удивленно:
- Так что, здесь тоже свиней держут?
- Держут, - откликнулась мать. - А чего? Мужик-то в доме, так и держут. Зато всю зиму без горюшка - с мясом. Мужик-то есть, чего не держать?
- Витька, - повернулся дядя к Витьке, - иди учи уроки в ту комнату, мне надо с матерью поговорить.
Витька незаметно с облегчением вздохнул и ушел в другую комнату. Накачка кончилась.
- Я вот о чем с тобой, - заговорил Николай негромко. И посмотрел на часы. - Помнишь, я тебе говорил про мужика-то?
- Ну, помню.
- Это… видал я его в пятницу, говорил с ним…
Груша насторожилась. Заинтересовалась.
- Ну?
- Он придет сегодня… - Николай опять глянул на часы, - через десять минут.
- Батюшки! - испугалась Груша. - Чего же ты молчишь-то сидишь? Надо же хоть маленько прибраться, что ли?..
- А что у тебя?.. Нормально и так…
Груша вскочила было, но оглянула комнату и села опять.
- Так ты расскажи про него… Что хоть за человек-то? Ты откуда его знаешь-то?
- Учился с ним на курсах бухгалтеров вместе…
- Так это когда было-то!
- Давненько. А тут встретил его: я в банк приехал, и он туда же пришел. Ну, разговорились… Ну - как, мол, живешь? То-се… Одинокий он счас - разошлись тоже, двое детей было…
- А чего разошлись-то?
- Пил тоже…
- Вот те на! Так это что же мне, шило на мыло менять?
- Да погоди ты! Пил, счас не пьет - лечился, что ли, или так бросил, не спрашивал. Но твердо знаю, что счас не пьет. Хороший мужик. Я рассказал про тебя: вот, есть, мол, сестра - одинокая тоже, парнишка в пятом классе… Приду, говорит. Посмотри, может, что и выйдет у вас. Чего же одна будешь с этих лет…
Через приоткрытую дверь в горницу Витька слышал весь разговор. Навострил уши.
- Страшно, Коля, - говорила мать. - С одним всадилась до ушей… Но тогда хоть молодая была - простительно, а теперь-то - это уж глупость будет несусветная. Сама себя исклянешь…
- А не торопись, никто тебя силком не гонит, - отвечал на это Николай. - Присмотрись сперва… Да и он, думаю, тоже не кинется сломя голову. Алименты только с него здоровые дерут…
- Да это-то… черт бы его бей, с алиментами, они все нынче с алиментами. И я-то ведь не девка. Был бы человек хороший. Не зряшный какой…
- Да нет, он так-то ничего вроде. Вон он идет! Особо не суетись - тоже не в поле обсевок. Но и… это… не строй из себя… Нормально, как всегда…
- Да уж как-нибудь сумею. А семья-то его где, здесь живет?
Николай не успел ответить. В дверь снаружи постучали.
- Ну? - кивком показал на дверь Николай - откликнись, мол.
Груша чего-то растерялась…
Помолчали и вместе сказали:
- Да!
- Войдите!
Вошел носатый, серьезный, преуспевающий на вид человек лет этак сорока трех - сорока пяти. В добром, сталистого цвета плаще, при шляпе и при большом желтом портфеле. Маленькими глазками сразу с любопытством воткнулся в женщину… Но смотрел ровно столько, сколько позволило первое приличие.
- Ну вот, не заблудился, - сказал он. - Здравствуйте.
Николай поднялся ему навстречу.
Поздоровались за руку.
- Сестра моя… Груша - знакомьтесь, - представил Николай.
Груша, по-молодому еще стройная, ладная, тоже поднялась, подала руку.
- Владимир Николаевич, - назвался гость.
- Груша.
- Груша - это… Графена?
- Агриппина, - сказал Николай. - Это родители наши верующие были, ну, крестили, конечно… Хорошо, я под Миколу-Угодника угодил, а то был бы тоже какой-нибудь… Евлампий. - Николай мелко, насильственно посмеялся. - У нас был в деревне один Евлампий…
- Он потом переменил имя, - сказала Груша.
- Да, потом, правда, променял на… забыл, кто он стал-то?
- Владимир.
- Тезки, значит. - Владимир Николаевич тоже искуссвенно посмеялся.
- Садитесь, - пригласила Груша.
- Спасибо. Я бы разделся…
- О Господи! - спохватилась Груша. И покраснела. - Раздевайтесь, пожалуйста!
Она была еще хороша, Груша. Особенно заметно стало это, когда она суетилась и на тугие скулки ее набежал румянец, и глаза, широко расставленные, простодушно, искренне засмеялись.
Владимир Николаевич опять ненароком прицелился к ней мелким, острым взглядом.
- Витька! - громко позвал дядя Коля. - Иди-ка сюда.
Вошел Витька.
- Познакомься с… дядей Володей, - сказал дядя Коля.
Витька стоял и смотрел на носатого дядю Володю.
- Ну, герой!.. - добренько сказал дядя Володя. И поискал в карманах у себя… - На-ка - пиратом будешь. - Подал простенький пистолетишко, который даже и без пистонов был, а просто - чакал.
Витька не мог сдержать снисходительную ухмылку. Чакнул пару раз…
- Это - для первачей только.
Матери стало неловко, что сын у нее такой неблагодарный. Она опять покраснела.
- Ну, Витька!.. - сказала она. И засмеялась, и опять доверчиво и ясно засмеялись ее глаза.
- Ну, дядя Володя тебя еще не видел, не знал, что ты такой большой, - пришел на выручку дядя Коля. - В следующий раз принесет… А что тебе, пушку, что ли, надо?! Какой!
- Садитесь, Владимир Николаевич, - пригласила мать.
Владимир Николаевич прихватил портфель и прошел с ним к столу. Присел, портфель поставил возле ног.
- Тепло как на улице-то; - сказал он. - Все же - сентябрь месяц, должно уже чувствоваться…
- Ну что, Витька? - спросил дядя Коля. - Небось на улицу лыжи навострил? Ну, иди, иди, а то там дружки твои заждались.
Витька вопросительно глянул на мать.
- Иди, поиграй, - разрешила мать.
Витька ушел.