- Ну, иди, иди - учи, - тоже сказала она.
Витька ушел в горницу.
Дядя Володя поднялся…
- Ну, пора и честь знать, как говорят.
- Да посиди еще! - воскликнул Николай. - Чего ты? Еще успеешь. Куда торопиться-то?
- Посидите, - сказала и Груша.
- Да нет, пойду… А то темно станет. Включу счас телеви-зор, постановку какую-нибудь посмотрю.
Витька у себя в горнице похоже передразнил дядю Во-лодю.
- Да нет, пойду… А то темно станет, хулиганов полно на улицах… Гусь-Хрустальный.
- Ну, приходите… Не забывайте, - слышалось из большой комнаты. Мать говорила.
- Ладно, ладно - приду, - опять изобразил Витька ненавистного ему гостя. - В воскресенье приду. Может, в субботу… Явлюсь, так сказать.
И стал дядя Володя являться. По субботам и воскресеньям.
Раз явился:
- Здравствуйте. Немного все же похолодало. Чувствуется. Лист уже пожелтел.
Два явился:
- Здравствуйте. Сегодня потеплей. Но все равно скоро - конец. Лист только до первого ветра: слетит.
Три явился:
- Слетел. Голенькие стоят. Пора…
Один раз мать с Витькой откровенно поговорили.
- Уроки выучил?
- Выучил.
- Ну-ка, сядь - поговорим. Как тебе дядя Володя-то?
Витька хотел увильнуть от ответа. Пожал плечами, как он делал, когда не хотел говорить прямо.
- Что? - спросила мать.
- Ничего…
- Не глянется?
Витька опять пожал плечами.
Мать кивнула головой, подумала… И вдруг засмеялась милым своим, ясным смехом.
- Ох, и но-ос!.. На семерых рос, одному достался. А, Витька?.. Вот так нос!
Витька моментально осмелел, затараторил:
- Да он этим своим носом всю мебель нам посшибает! Это же не нос, а форштевень!
- Руль, - коротко определила мать. - Но… Витька… дружок: нам не до жиру - быть бы живу. Так, сына. Дело наше… неважнецкое.
- Да что, с голоду, что ль, помираем?
Мать засмеялась.
- Да нет, что же?.. Нет. Немолодая уж я, сынок, - выбирать-то. Вот штука-то. Время мое ушло. Ушло времечко… - Мать вздохнула. - Десять бы годков назад - этот бы дядя Володя… - И не стала досказывать. А стала говорить совсем другое - может, себя убеждала:
- Да он неплохой - так-то… Вон какой рассудительный. Не пьет.
- Не пьет, а по бутылочке всегда приносит.
- Да это ж… что ж? Разве это пьет? Так-то пьет - это не страшно.
- С бутылочки все и начинается, - стал тоже рассуждать Витька.
Мать опять засмеялась.
- Нет, у него тоже уж теперь - не начинается. Сам не молодой. Нет, так-то… зачем же зря человека хаять? Не надо. Не витязь, конечно, но…
- Какой уж там витязь - гусь!
- Не надо так! - строго велела мать. - Разговорился! Малой еще - так разговаривать. Ишь ты… Подрасти сперва, потом уж рассуждай. А то… больно языкастые нынче стали.
И опять пришел дядя Володя.
Витька увидел его раньше, в окно.
- Идет! - крикнул он.
- Кто?
- Ну, кто?.. Хрустальный!
- Витька! - сердито сказала мать. - Ну-ка, отойди оттуда, не торчи.
Витька отошел от окна.
- Играть, что ли?
- Играй, какую-нибудь… поновей.
- Какую? Может, марш?
- Да зачем же марш-то? Генерал, что ли, идет? Вот, какую-то недавно учил…
- "Венок Дуная"? Мы его еще не одолели. Давай "Смешное сердце"?
- Играй. Она грустная?
- Помоги-ка снять… Не так чтобы очень грустная, но за душу возьмет. Ручаюсь.
Мать сняла со шкафа тяжелый баян, поставила Витьке на колени.
- Там есть, например, такие слова: "Смешное сердце, не верь слепой надежде: любовь уходит…" Куда уж грустней - зареветь можно.
- Да уж…
Витька заиграл "Смешное сердце".
Вошел дядя Володя, аккуратненько отряхнул шляпу у порога и тогда только сказал:
- Здравствуйте.
- Здравствуйте, Владимир Николаич, - приветливо откликнулась мать.
Витька перестал было играть, чтоб поздороваться, но увидел, что дядя Володя не смотрит на него, отвернулся и продолжал играть.
- Дождик, Владимир Николаич?
- Сеет. Пора уж ему и сеять.
Дядя Володя говорил как-то очень аккуратно, состоятельно, точно кубики складывал. Положит кубик, посмотрит - переставит. За время, пока он сюда ходил, он осмелел, вошел во вкус единоличного говорения - когда слушают.
- Пора… Сегодня у нас… что? Двадцать седьмое? Через три дня - октябрь месяц. Пойдет четвертый квартал.
- Лист облетел? - спросил Витька.
- Весь. Отдельные листочки еще трепыхаются, но… скоро и эти слетят.
Дядя Володя прошел к столу, вынул из портфеля бутылку шампанского. Поставил на стол.
- Все играешь, Витя?
- Играет! - встряла мать. - Приходит из школы и начинает - надоело уж… В ушах звенит.
Это была несусветная ложь; Витька даже приостановился играть, изумленно глянул на мать… и продолжал играть. Вообще Витьку удивляло, что мать, обычно такая живая, острая на язык, с дядей Володей во всем тихо соглашалась.
- Хорошее дело, - похвалил дядя Володя. - В жизни пригодится. Вот пойдешь в армию: все будут строевой шаг отрабатывать, а ты - в Красном уголке на баяне тренироваться.
- На баяне не тренируются, - сказал Витька. - Тренируются на турнике.
- А на баяне что же делают?
- Репетируют.
Дядя Володя снисходительно посмеялся… Посмотрел на мать, показал глазами на Витьку.
- Все знают.
- Ну, они нынче…
Витька тоже посмотрел на дядю Володю… И ничего не сказал. Продолжал играть "Смешное сердце".
- Садитесь, Владимир Николаич. Садитесь.
- Если талант есть - большое дело, - продолжал дядя Володя, сев за стол. - С талантом люди крепко живут.
- Наоборот, - опять не выдержал Витька. - Юрка говорит: талантливым всегда первым попадает.
- Витя!..
- Какой Юрка?
- Да мальчик тут один… по соседству, - пояснила мать. - Давайте, Владимир Николаич…
- С плохими товарищами не знайся, - сказал дядя Володя.
- Да он хороший мальчик… учится хорошо. На квартире здесь живет. Витя, ты если сел играть, играй.
- Играю.
- Попадает, Виктор, не талантам, попадает… неслухам, грубиянам - этим попадает, верно. А талант… - это талант. Ну, и учиться, конечно, надо - само собой.
- Вот учиться-то… - Мать строго посмотрела на Витьку. - Лень-матушка!.. Вперед нас, видно, родилась.
Витька поддал на баяне.
- Витька, смори маленько. В ушах, правда, звенит.
- Плохо с учебой, Виктор?
- Чего только не делаю: сама иной раз сяду с ним: "Учи! Тебе ведь надо-то, не мне". Ну!.. В одно ухо влетело, в другое вылетело. Был бы отец-то… Нас-то много они слушают!
- Отец-то пишет, Виктор?
- А чего ему писать? - отвечала мать. - Алименты свои плотит и довольный. А тут рости как знаешь.
- Алименты - это удовольствие ниже среднего, - заметил дядя Володя. - Двадцать пять?
- Двадцать пять.
- Стараться надо, Виктор. Маме одной трудно.
- Понимали бы они…
- Ты пришел из школы, сразу раз - за уроки. Уроки приготовил - поиграл на баяне. На баяне поиграл - пошел погулял.
Мать вздохнула.
Витька играл "Смешное сердце".
Дядя Володя открыл бутылочку шампанского.
- Как она у нас - пук! - засмеялся он, довольный.
- Надо наклонять, - встрял Витька, - тогда и "пук" не будет.
- Шампанское должно пу… стрелять, - авторитетно сказал дядя Володя. - Прошу вас, Агриппина Игнатьевна. - И дядя Володя опрокинул шампанское в большой рот.
- Х-у-у, - сказал он и поморгал маленькими глазами, - в нос дает.
Витька захохотал.
Мать с укоризной поглядела на него.
- Держите, Агриппина Игнатьевна.
Мать тоже выпила… И долго улыбалась и вздрагивала.
- Стремиться надо, Витя, - продолжал дядя Володя, наливая еще два фужера.
- Уж и то говорю ему: "Стремись, Витька…"
- Говорить мало. Что говорить!
- Как же воспитывать-то?
Дядя Володя кивнул головой, приглашая Грушу опрокинуть фужерчик.
- Ху-у-у, - опять сказал он. - Все: пропустили по поводу воскресенья, и будет. - Дядя Володя закурил. - Я ведь злоупотреблял, крепко злоупотреблял…
- Вы уже рассказывали. Счастливый человек - сократились… Взяли себя в руки.
- Бывало, утром на работу идти, а от тебя, как от циклона, - на версту разит. Зайдешь, бывало, в парикмахерскую - не бриться, ничего - откроешь рот, он побрызгает, тогда уж идешь. Хочешь на счетах три положить - кладешь пять.
- Гляди-ка!
- Да. В голове - дымовая завеса, - обстоятельно рассказывал дядя Володя, полагая, что это и занимательно, и поучительно. - А у меня еще стол напротив окна стоял, в одиннадцать часов солнце начинает в лицо бить - пот градом!.. И мысли же комичные возникают: в ведомости, допустим, написано: "Такому-то на руки семьдесят пять рублей". А ты думаешь: "Это ж сколько поллитр выйдет?!" Хе-хе… И ведь начинаешь делить, вот что самое любопытное. Делить начинаешь невольно!
- До чего можно дойти! - сочувственно заметила мать. - Ай-яй!
- Гораздо дальше идут. У меня приятель был - тот все по ночам шанец искал…
- Что это?
- Шанс. Он его называл - шанец. Один раз искал-искал, и показалось же ему, что кто-то позвал с улицы, шагнул с балкона - и все, не вернулся.
- Разбился?
- Ну, с девятого этажа… Он же не голубь мира. Когда летел, успел, правда, крикнуть: "Эй, вы что?!"
- Сердешный, - вздохнула мать.
Дядя Володя посмотрел на Витьку