Женщина пошарила у стены рукой, взяла там палку и встала,
- Настька! Настька! - прокричала она сильным голосом.
Из темноты появилась фигурка девушки. Ни слова не сказав, она юркнула в избу. Хозяйка постояла и, подойдя снова, присела.
- Вот и ночью не могу уснуть, - сказала она, - так и хожу около избы. Сон не идёт… С девкой знаю, как поступить. Не удержать её по- хорошему, возьму грех на душу, ради неё же самой. Сейчас берегу, а вот вернётся с сенокосу Воронин Васька, он с дедом ночует в лесу, так и отпущу её, дам волю. Васька молод, но чего ж искать. Ох, горюшко неутешное! За что же ты, господи, напасть посылаешь, - неожиданно запричитала хозяйка визгливо и вдруг заплакала, - уж что где-то там на войне побило, то уж у всех такое, а середний сынок, Феденька, пошёл в лес лыко драть, а гад его и укусил. Феденька и до воды быстро добег, окунул руку, но, видно, гад этот ближе воду нашёл и нырнул туда. Только приходит Федя в избу, а рука уж отнялась. Прилёг он, и через день вся половина тела белого посинела и распухла. Господи! Уж что ни делали! И колдунью звали, и в керосине держали руку - ничего не помогло. Только пришла Аннушка с могильного хутора, да и сказала: "Раз уж так, в воду руку окунал, да не погиб гад, то нужно его скорее убить. Он же непременно сейчас на том самом месте сидит, где ужалил Федю". Побежали туда.
Смотрим, на самом деле - дерево окружил собой и лежит, голову поднявши. Толстенный, а голова так и дрожит. Никита, мой брат, мигом отсёк ему голову палкой. Только приходим домой, а Феденька уже помер. Опоздали, значит…
Хозяйка замолчала. Всхлипнув несколько раз, поднялась!
- Ну, покойной тебе ночи, - сказала уже прежним строгим тоном и ушла в избу.
"До чего же тёмная старуха, - подумал я. - Если она успела набить всякой чепухой голову Насте, то с девкой можно и не разговаривать - толку мало будет. С другими поговорить? Но где их найти?"
Было совсем тихо. Я покурил в одиночестве, забрался на чердак, подумав, что завтра надо бы проснуться пораньше, и уснул, едва коснувшись головой подушки.
Когда проснулся и посмотрел время, шёл уже одиннадцатый час. Торопливо спустился в избу, но там никого не застал. На столе лежал хлеб и стояли банки с молоком. Я позавтракал, положил на стол десять рублей и вышел, закрыв за собой плотно дверь.
"Где же найти Настю? - думал я, оглядывая пустой двор. - Как это мне угораздило проспать?"
Посмотрел в огород и заглянул в хлев.
- Что же вы не взяли ружьё? - услышал я позади себя голос.
Оглянувшись, увидел Настю и с ней двух подружек, её лет.
- Вот хорошо, что напомнила, - сказал я, - ты чего же не разбудила меня?
- А зачем вас будить. Вы вот и сами проснулись, а набегаться по лесу ещё успеете.
Она сходила в избу и принесла ружьё.
- Спасибо, Настя, - сказал я. - Где уже побывала?
- Вы вчера в Вязевке ведь были? - спросила она.
- А ты откуда знаешь?
- Да знаю. Правда, что там будут строить скотники?
- Правда. Где твоя мать?
- Они все в лесу, а мы убежали.
Присев на порожке, я заговорил о строительстве и сказал, что если они придут на работу, то им дадут сразу же авансом денег. В Вязевке они поселятся в избах и будут жить там.
Девушки выслушали и недоверчиво переглянулись.
- Только, девчата, старикам ни гу-гу, - посоветовал я, - потихоньку приходите, а я там скажу, чтоб ждали вас.
- А не обманут?
- А вот посмотрите.
Они проводили меня до леса, указали, как идти, и я отправился в Вязевку, не сказав им больше ни слова: молодым чем меньше долбишь в голову и обещаешь - тем лучше.
Когда возвратился в Вязевку, поспешил в правление к председателю.
- Ну как? - встретил он.
Я рассказал подробно, где ночевал и кого повидал.
- Так это вы у самой Горе неутешное были! сказал он. - Ну как старуха?
- Ничего.
- Хорошо, что охотником назвались, а то бы палкой выгнала, - засмеялся председатель, - а Настя чего-нибудь натворит! Она девка бойкая.
Прошёл день. За ним второй. Из Кедринска приехали две бригады рабочих с инструментами.
Покуда держалась дорога, возили материалы.
Рабочих я расселил по избам, сам остался жить у председателя. Ни из Семеркина, ни из Тутошина люди не приходили.
- Видно, пустая затея, - говорил председатель, - проболтались девчата, старухи их и пресекли.
Однажды в обеденный перерыв я сидел за столом. в избе председателя и просматривал табель в ожидании обеда. В сенях послышалась какая-то возня, и кто-то тихо постучал её дверь. Председательша вышла на стук.
- Начальник дома? - услышал я девичий голос.
- Дома, проходите.
Вошли шесть девушек и остановились у стенки, робко озираясь. Среди них я увидел Настю.
- Ну чего же вы там стоите, - сказал я, - ну-ка, Настя, веди сюда поближе свой отряд! А ну смелей!
- Мы на работу прибежали, - проговорила Настя, подойдя к столу.
- На работу так на работу, чего ж вы, как козы дикие, жмётесь к стенке?
- Девки, идите, - приказала Настя.
Все шесть девушек подошли к столу.
- Пишите заявления, - сказал я, - вот вам бумага и чернила. Садитесь и пишите.
Девушки зашептались.
- Пиши ты, Настька… За всех пиши….
Денег у меня с собой было маловато, я отозвал председательшу в другую комнату, попросил у неё денег взаймы. Затем составил для порядка ведомость, выдал девушкам аванс на первые дни, и они расписались.
- Ну что же? - спросил я, когда утрясли вопрос с жильём. - Почему вас мало?
- Да боялись разом. Может быть, и не приняли бы, - ответила Настя.
За правлением стояла пустая, заколоченная изба, хозяин которой уже давно перебрался в Кедринск. Мои плотники расколотили двери. К вечеру застеклили окна, и вся новая бригада поселилась в этой избе.
А рано утром следующего дня к избе председателя подошли пять человек новых - ребят и девушек.
- Доконали мы всё-таки семеркинцев, - весело говорил председатель, - а старики пусть теперь там сидят хоть до второго пришествия.
Дни стояли хорошие. Работа двигалась полным ходом. Однажды начальник сообщил мне по телефону, что я могу вернуться в Кедринск, что сюда вместо меня он посылает молодого и холостого. Выслушав начальника, я отправился в правление утрясти вопрос, как оплачивать сделанную работу. А когда я вышел из правления, меня догнала Настя и уцепилась за рукав.
- Что такое, Настя? - спросил я, глядя на побелевшее, испуганное лицо девушки.
- Мать пришла! - выдохнула она.
- Ну, иди в правление и сиди там, - сказал я и вместе с бухгалтером поспешил к стройке.
Не доходя метров двадцать до того места, где были вырыты ямки под столбы и плотники шкурили брёвна, я увидел семеркинскую строгую хозяйку. На ней была длинная, до самых пят, чёрная юбка. На голове и плечах чёрный большой платок. В руках она держала палку.
Мы подошли ближе.
- Ну что, Матрёна, пришла, - сказал бухгалтер, - от себя гонишь, а к нам заявилась?
Старуха даже головы не повернула. Я отметил, что лицом она постарела, худая стала. Бухгалтер хотел было её турнуть, но я взял его за плечи.
- Не нужно, Ильич, не трогай, пусть постоит, лишь бы не скандалила, - попросил я.
- Что, бабушка, замуж хочешь? - крикнул кто-то из моих рабочих.
Я погрозил пальцем.
Потом я обмерил привезённые накануне брёвна, указал плотникам, где тамбуры будут. Чёрная старуха всё стояла, смотрела в одну точку и беззвучно шевелила губами.
Постояла она с полчаса. Затем стукнула палкой в землю, повернулась и широкими шагами пошла к лесу.
Я смотрел вслед старухе, и мне стало жалко её. Но что поделаешь - всякому своё время.
1956
ФЕДОРЫЧ
1
Федорыч и Картавин жили мирно. Спорили только, когда разговор касался общих тем. Обычно спор заканчивал Федорыч:
- Погоди, погоди, поживёшь - узнаешь. Хвост тебе подрубят, - предсказывал он.
Федорыч у тогда было пятьдесят девять лет. Картавину двадцать четыре года. Федорыч уже работал старшим прорабом на строительстве, а Картавин - только мастером. Федорыч утверждал, что верить на слово никому нельзя. Картавин говорил обратное - доверять надо больше. Старший прораб возмущался:
- Брось эти мысли, Борис, иначе шею сломаешь! - кричал он, тряся припухшими жёлтыми щеками. - Не верь никому! Себе не верь! Сказал: пять метров, хватайся за голову и лезь в чертёж, проверяй: а так ли? Пять ли тут метров? Языком нагородить знаешь сколько можно? Эге! Я тебе тоже намолоть могу до самого неба. Так-то. На всё требуй бумажку и роспись. Да ещё её, окаянную, печатью хлопни.
Сыпались примеры из жизни. Строил он двенадцать лет назад молокозавод под Вологдой. Представитель заказчика был мужик хороший: и выпивал Федорыч с ним иногда, и в лес на охоту ходили. И вот случилось, что на участке не оказалось метлахской плитки. А в фасовочном отделении полы предусмотрены как раз из такой плитки. Как быть? Обзвонил Федорыч все конторы - нигде нету. А заводишко через месяц сдавать нужно. Федорыч и заикнулся представителю, что, мол, давай сделаем деревянные полы. Будут тут девки бутылки да банки закупоривать - не всё ли равно им, какой пол? Согласился представитель. Сделали. Когда же приехала комиссия принимать завод - члены её крепко возмутились подобной заменой. А представитель, почуяв неладное, заявил прямо при Федорыче:
- Я знать ничего не знаю, никакого согласия я не давал.