- Да, я точно знаю…
- Откуда?
- Хм, откуда?! Это доказано советскими учеными! Да и наш - вождь, и учитель, товарищ Сталин - сам учился в духовной семинарии, но потом понял, что все это вранье! Занялся революционной борьбой! Привел нашу страну вот к победе социализма! Ведь у нас теперь социализм построен! Он уже вошел в нашу жизнь! А с принятием сталинской конституции - так вообще все понятно и просто! Товарищ Сталин говорит - нет никакого Бога! Нет! Иоиль открыл глаза. Он привстал с кровати. Внимательно посмотрел на Павла и жалобным тоном спросил:
- А кто это - товарищ Сталин? Клюфт, вскипел. Он вернулся к столу и хлопнув кулаком по крышке громко крикнул:
- Ну, хватит! Хватит! Хватит тут изображать из себя сумасшедшего! Хватит! Я сейчас действительно - милицию вызову! Они то, разберутся с вами - кто вы такой?! Так говорить может только враг народа! Я не намерен тут у себя прикрывать врагов разных! Хватит - выметывайтесь из моего дома! Иоиль испуганно спрыгнул с кровати. Он стоял, опустив голову, как нашкодивший ребенок. Он кивал головой в такт словам Павла. Затем, прижав руки к груди - бухнулся на колени. Клюфт опешил от этой сцены. Богослов запричитал, словно приговоренный к расстрелу:
- Простите! Простите меня великодушно! Я больше не буду! Я не знал, что этот человек вам так дорог! Простите! Я больше никогда так не скажу! Только не выгоняйте меня! Павел отошел быстро, так же как и разозлился. Ему стало жалко этого полуночника. "Сумасшедший. Явно - сумасшедший и больной человек" - думал журналист. "Нужно оставить его до утра, а завтра отвести в больницу. Да и может, он сбежал или потерялся, из какой ни будь психоневрологической лечебницы". Клюфт подошел к стоящему на коленях Иоилю и погладив его по плечу, ласково сказал:
- Ладно, ладно. Я понял. Вы не в себе. Ладно. Ложитесь. Переночуйте у меня. Завтра решим, что с вами делать. Ложитесь спать. Иоиль поднялся с колен и послушно лег на кровать. Он закрыл глаза и почти мгновенно, как показалось Павлу - уснул. Медленное и ровное дыхание. Клюфт дотронулся до его руки. Она оставалась ледяной. Этот человек почти за час не согрелся. "Явно болен. Явно. Нет нужно его в больницу" - решил для себя Клюфт. Павел вздохнул и взяв у вешалки чемодан поставил его на стол. Достал оттуда печатную машинку. Ласково погладил по ее металлическим бокам. Они были еще холодные от мороза.
- Ничего, я тебя сейчас разогрею, - ласково шепнул Клюфт машинке, словно живому существу.
Павел зажег настольную лампу и поставил рядом печатную машинку. Придвинул стул и сел. Когда листок был заправлен и Павел уже хотел, ударить по клавишам, он понял, что непроизвольно разбудит гостя. Клюфт, недовольно посмотрел на Иоиля. Тот не двигался. Глаза закрыты. Нездорово - бледное лицо. Крючковатый нос. "А, что делать? Статья нужна утром. Смирнов устроит разнос, если не сдать! Да и на хрена он припер домой машинку? Ничего - потерпит шум. Если устал и хочет спать - будет спать. Так бы вообще вон на улице ошивался" - подумал Павел и забарабанил по кнопкам машинки: "Зал, где происходило заседание суда, был переполнен народом. Слушая показания пойманных с поличным бандитов, все присутствующие на процессе выражали гнев и призрение к подлым выродкам, врагам народа!
- Подлецы, их нужно уничтожить! - возмущенно требовали рабочие совхоза в зале суда. Первым допрашивается обвиняемый Лепиков. Этот матерый враг пытается спасти шкуру, прикинуться наивным дурачком и потому в первой части своего показания не говорит о всех подлых делах, за которые он должен получить суровую кару. Прямые вопросы государственного обвинителя тов. Бакланова заставили гаденыша Лепикова говорить правду. Более часа рассказывал этот вражий ошметок суду о своих вредительских делах" Павел поймал себя на мысли, что ему печатается на удивление легко. Слова сами складывались в единое целое. Через час он написал статью. Он описал, всех обвиняемых и как ему показалось - раскрыл их страшный образ. Но когда нужно было выходить на "последний абзац" и подводить итог - у Клюфта, возникла заминка. Как он, не старался, в голову не "лезла" последняя, эффектная, заключительная фраза - которая должна была стать украшением всей статьи. Павел, откинулся на стуле и размял виски. Закурил папиросу. Неожиданно захотелось спать. Сон, начал сковывать сознание, бороться не было сил. Чтобы не отключиться, Клюфт, вскочил со стула и несколько раз присел. Посмотрев на ходики, на стенке - удивился. Без пяти шесть утра!
- Ну, все! Пишу, что в голову лезет и надо идти! - буркнул себе под нос Клюфт и вновь сел за машинку. Но фраза не лезла. Мысли, как будто отключились. Неожиданно прозвучал глухой голос, его гостя:
- Вы, я вижу, мучаетесь с кодой? Павел, посмотрел, на Иоиля и удивился. Тот, внимательно смотрел на хозяина комнаты.
- А вы, что не спите?
- Нет, я все это время не спал. Я просто вам не мешал. А вот сейчас чувствую, что у вас трудности. Мыслей нет. Не знаете, чем закончить.
- Откуда вы это знаете? - спросил опешивший Клюфт.
- Вижу. Вижу. Когда человек, не знает, чем закончить, он мучается - трет виски, делает приседание. Вы этим занимаетесь. Вот я и решил - вы не можете закончить свою статью. Не так ли?
- Так, - выдавил из себя Клюфт.
- А хотите, я вам помогу?
- Как? - Клюфт подкурил очередную папиросу. Руки у него дрожали. Спичка, тряслась, и ее огонь опалил ресницы.
- Да я вам могу, ну допустим, мысль подсказать. Вот, например, вы же должны написать, что эти люди понесут наказание?
- Какие люди?
- Ну, те, о которых, вы пишите в статье? - Иоиль словно надсмехался над Клюфтом. Павел хмыкнул и глубоко, затянувшись папиросой, попытался успокоиться.
"Ерунда. Этот тип элементарно подсмотрел, что он печатает, а я и не заметил" - подумал Клюфт.
- И какую же мысль вы можете мне подсказать? - спросил он скептически у богослова. Тот пожал плечами:
- Ну, допустим вот, эти люди должны получить по заслугам. А вы должны написать, крепкую фразу, которая, вселит в читателей неизбежность этого наказания, так ведь?
- Ну, так.
- Ну, тогда напишите что-то типа: Доколе невежды будут любить невежество?
Доколе буйные будут услаждаться буйством? Доколе глупцы будут ненавидеть знание? Но упорство невежд убьет их, а беспечность глупцов погубит их! И придет им ужас как вихрь! Принесет скорбь и тесноту! А мы посмеемся над их погибелью порадуемся, когда придет к ним ужас! Вот так примерно. Клюфт был поражен. В этих словах столько энергии, что у Павла перехватило дыхание. Он тяжело дышал. На лбу выступили капельки пота. Этот, странный богослов, сказал, все очень емко - а главное попал в точку. Клюфт невольно потянулся к машинке. Он, стесняясь, тихо переспросил:
- Как, вы, там, сказали?
- Доколе невежды будут любить невежество? Доколе буйные будут услаждаться буйством? Доколе глупцы будут ненавидеть знание? Но упорство невежд убьет их, а беспечность глупцов погубит их! И придет им ужас как вихрь! Принесет скорбь и тесноту! А мы посмеемся над их погибелью, порадуемся, когда придет к ним ужас! Пальцы, сами, выбивали слова, барабаня по кнопкам печатной машинки. Павел торопился. Ему казалось еще чуть-чуть, и он забудет фразу, произнесенную богословом. Но слова в голове, звучали, словно эхо - в огромном, каменном тоннеле. Эхо! Клюфт дописал и откинулся на стуле. Ему вдруг стало совсем, спокойно. Сердце ритмично разгоняло кровь по телу. В руках и ногах, была, какая-то, неведомая ранее, легкость.
- Ну, как я вам помог? - смиренно спросил Иоиль.
Клюфт закрыл глаза. Ему не хотелось отвечать этому человеку. Зачем? Признаться в том, что он сказал нужную ему фразу? Ему! Этому, как он, говорит - богослову! Ему - может быть - сумасшедшему?! Нет молчать. Молчать, это лучшее. Клюфт вытащил лист из машинки. Он перечитал все, что только, что написал. Статья получилась яркая и главное едкая. Наполненная энергией! Этой невидимой энергией ненависти! Ненависти к тем, страшным людям - врагам народа! Людям, которые пытаются разрушить устои. Устои всего, что есть сейчас! Всего государства. Павел вдруг ощутил приступ, блаженства от своей жестокости. Жестокости к этим мерзавцам и негодяям! Клюфт улыбнулся. Ему стало смешно и немного стыдно за то, что он, еще несколько часов назад сомневался в их виновности. Этот Лепиков - прораб вредитель. Человек, по вине, которого, погибли сотни коров, которые, так не обходимы его полуголодной стране. Павел очнулся, когда почувствовал холод. Рядом с ним стоял Иоиль. Он внимательно смотрел на Клюфта. От богослова весело ледяной пустотой.
- Господи! Да ведь вы замерзли?! От вас холодом прямо таки тащит! - виновато улыбнулся Клюфт.
- Что вы сейчас сказали? - робко спросил Иоиль.
- Я говорю, от вас холодом, как от покойника веет, - хмыкнул Павел и отвернулся. Он посмотрел в маленькое окошко под потолком. На улице уже скрипели каблуки прохожих. Шесть утра. Нужно было идти на работу.
- Ну, вот видите, вы сами себе противоречите, - весело заявил Иоиль. Богослов подошел к вешалке и надел длинный, и грязный на вид, плащ.
- Что противоречу? - удивленно переспросил Клюфт. Ему было даже чуточку жалко, что богослов собирается уйти. Ему, вдруг захотелось - оставить этого человека, у себя дома.
- Вы же сказали, что Бога нет? - Иоиль одел сапоги.
- Я и сейчас это могу повторить. И меня никто не переубедит, - воскликнул Павел с бравадой.
- Хм, странно. Секунду назад вы сказали, что он есть, - Иоиль ехидно улыбался.
- Я?! Когда? - разозлился Павел.
- Вы сказали - Господи да ведь вы замерзли! Вы это сказали мне. Павел вдруг понял, что богослов прав. Он действительно это сказал - инстинктивно. Просто. Так. Для связки слов.
- Я не то это имел в виду, - зло оправдался Клюфт.