Галина развернулась и вышла из кухни. Где – то наверху хлопнула дверь. Беркутов вышел на крыльцо и потянулся. Губы сами собой расползлись в довольной ухмылке. Представив себя со стороны, Беркутов понял, что сейчас он похож на бабы Лизиного Фунта, наевшегося колбасы, ловко уворованной со стола у зазевавшейся хозяйки.
Всю дорогу до городской больницы Галина молчала. Беркутов страшно не любил, когда в машине кто – то трещал у него над ухом. Его прежняя жена почему – то считала, что ему скучно ехать, и обычно болтала без остановки. Хуже всего было, когда на заднем сиденье сидела теща, и дочь, развернувшись к ней в пол – оборота, пересказывала ей очередную серию мексиканского "мыла". Беркутов, каждый раз при переключении скоростей задевая свисающий с соседнего кресла бок жены, вздрагивал и чертыхался.
Галина даже не делала попыток завести разговор. Она села на заднее сиденье и только изредка бросала взгляд в зеркало заднего вида. Встретившись с Беркутовым взглядом, она равнодушно отворачивалась к окну. Всю дорогу он представлял себе, как она скажет ему "спасибо". Он же великодушно простит ей неуместную грубость и насмешки.
Ничего подобного не произошло. Она молча вышла из машины, слегка кивнув в знак благодарности головой. Спина саднила. Растерявшийся Беркутов решил, что, боже его упаси, еще раз встретиться с ней.
Глава 6
– Вызовите ко мне Стрельцова. Пусть возьмет материалы по взрыву в подземном переходе.
Хозяин кабинета отдавал приказы своей секретарше, стоя у окна и не глядя на девушку. "Хам", – Лилечка работала в Управлении недавно, папа устроил ее сюда после окончания юридического факультета. Практики по специальности не получилось никакой, но варить кофе и красиво нарезать бутерброды она научилась. "Ничего, солнышко, потерпи. Этот человек может быть очень полезен и мне и твоему мужу", – говорил ей отец, когда она жаловалась на своего начальника. Детей с ним крестить Лилечка не собиралась, но элементарного уважения и признания своей нужности хотелось. Она была старательная и ответственная, распоряжения выполняла четко и быстро, и в первое время никак не могла понять, чем недоволен этот старый мухомор. Ситуацию прояснил молодой помощник начальника. Вылетев однажды из его кабинета пулей, с багрового цвета лицом, он выдал такой забористый мат, что у Лилечки, воспитанной мамой – учительницей русского языка, буквально сложились трубочкой уши. Стрельцов, быстро глянув в полные ужаса глаза девушки, улыбнулся и сказал: "Не бери в голову, детка. Наш босс хоть и хам, но своих в обиду не дает. Не спеши бежать от него, пригодиться еще по жизни". "Что они все заладили "пригодиться, полезен", тоже мне, "нужник" нашелся".
Должность у ее начальника казалась ей совсем незначительной, подумаешь, отдел кадров, однако то, с каким подобострастием обращались к ней люди, приходившие с "челобитными", наводило на мысль, что не так уж он и прост. И Лилечка стала внимательней приглядываться и прислушиваться к тому, что происходило в кабинете. Неожиданно игра в шпионку увлекла ее своей новизной и риском. Она теперь была даже довольна своим положением "серой мыши", так как Мухомор, как она окрестила босса, почти перестал ее замечать и часто вел разговоры при ней. За два последних месяца Лилечка узнала много любопытного, и все размышляла, не пора ли рассказать папе о своих наблюдениях. Останавливало ее только одно. Она боялась. Папа, почувствовав, что девочка "заигралась", мог запросто ее оттуда забрать. А любопытство Лилечки пока удовлетворено не было. Шеф опять что – то затевал, и она хотела узнать, что именно. Вот и сейчас он приказал принести материалы по взрыву. Зачем, спрашивается, ему, кадровику, они нужны? Почему он так нервничает, когда смотрит эту пленку снова и снова? Что или кого он там рассматривает, остановив стоп – кадр? На днях она зашла в кабинет как раз в тот момент, когда на экране не было движения. Перед ней застыло лицо мужчины средних лет. Ничего в его облике необычного Лилечка не заметила. Хотя он ей показался знакомым, но, может быть, у него была просто типичная внешность, такая же типичная, как и у самого Мухомора. Мужчина смотрел прямо в камеру и, по– видимому, в этот момент что – то говорил. Лилечка взглянула на своего начальника и обомлела, настолько поразила ее ненависть на его лице. Тихо закрыв за собой дверь, она бессильно опустилась на свой вертящийся стульчик. В тот момент у нее появилось ощущение, что она стала свидетелем преступления. На миг ей стало страшно, но тут же победило любопытство и желание узнать причину столь сильных эмоций. Причины просто не могло не быть.
– Вызывал меня? – Стрельцов, как всегда, был подтянут и чисто выбрит.
– Да, заходите, он вас ждет.
Стрельцов плотно прикрыл за собой дверь. Тут же ожила громкая связь: "Чай и булки принеси". "Пожалуйста" – добавила про себя Лилечка, уже не удивляясь невоспитанности своего босса. Сделав бутерброды и нарезав шоколадный кекс, который она покупала специально для Стрельцова, Лилечка взяла нагруженный поднос и постучала в дверь. Не дожидаясь приглашения, она толкнула дверь ногой и вошла. Нарочито медленно расставляя чашки и тарелки, она старательно запоминала каждое слово. Фамилия Беркутов, произнесенная Стрельцовым, ей была незнакома. На столе лежали два увеличенных фото с экрана. На одном из них был тот самый мужчина, которого она уже видела однажды, а на другом – молоденькая девушка в фирменном костюме, которые носят промоутеры. Глаза девушки были почему – то закрыты. "Значит, его фамилия Беркутов", – догадалась Лилечка, стараясь запомнить лицо со снимка. Пора было уходить. "Узнай все про нее", – услышала она, закрывая за собой дверь.
Глава 7
Мальчик отнюдь не дурак, и уже о чем – то догадывается. Но без него мне никак не обойтись", – думал мужчина, глядя на разложенные перед ним документы. Он только еще начал собирать информацию, ее было мало, и она была общей: где родился, кто родил, жена, дети. А вот детей – то и нет. И жена бывшая. Генеральская дочка. Что же сбежал – то от такой? Интересно, почему фамилия Беркутов, а не Щеглов? А ведь это, пожалуй, самое главное, фамилия. Вдруг он ошибся? Глаза глазами, но родственник ли он того? Если не сын, то кто? Сын сестры? Не было у того никакой сестры, уж он – то всю его родословную выучил наизусть. Разобраться нужно срочно, времени мало остается. Запрос он сделал, остается только ждать. А ждать он долго не может. Сжигает его боль, уже и таблетки не помогают. А на уколы подсаживаться не хочется.
Откинувшись в кресле, он уставился пустым взглядом в черный экран телевизора. Ему казалось, что он видит там, ставшее таким знакомым за последнее время, лицо. Боль с новой силой накрыла его. На миг стало нечем дышать. Дрожащей рукой он достал из облатки маленькую капсулу и проглотил ее.
Глава 8
По полу больничной палаты весело прыгал солнечный зайчик. Все три девушки, лежавшие на кроватях, следили за ним глазами. Зайчик лихорадочно метался с потолка на стены, словно пытаясь найти того, кто ему нужен.
– Это к Вальке, посмотри, Любань! – лениво протянула полная девица с коротким ежиком волос на голове.
– А где она бродит? – свесила ноги с кровати, нашаривая тапочки, та, которую толстуха назвала Любаней. Подойдя к окну, она выглянула во двор. Крепко сбитый парень, задрав голову, смотрел прямо на окно их палаты. В руке он держал маленькое зеркальце.
– Нет твоей Валентины в палате, вышла куда – то, – крикнула ему Люба.
Солнечный зайчик исчез, как и не бывало. Марина улыбнулась. Голова уже почти не болела, только тихо ныл шов на ладони. Хотелось пить и домой. По ее подсчетам, Егор Иванович уже давно должен был съездить к маме на дачу и вернуться. Он чем – то ей нравился, этот мужчина. Марина вспомнила, как он нес ее на руках к выходу из метро. Первое, что она увидела, открыв глаза – тонкий шрам на щетинистом подбородке, как бы перечеркивающий ямочку по середине. И жесткий, острый кадык. У папы был такой же. Он смешно двигался, когда отец большими глотками пил воду… Как всегда, когда она вспоминала отца, в горле возник противный комок. Марина судорожно сглотнула. Два года прошло, а привыкнуть, что его нет рядом, она не смогла. И еще ей не хватало бабушки. В тот день, когда папу и бабушку убили, все вокруг вдруг стало другого цвета. Не то, чтобы Маринка смотрела на жизнь сквозь розовые очки, но ее окружали в основном друзья и просто хорошие люди. Листья на деревьях были ярко зеленые, скатерть на столе чисто белой, первая морковка на огороде весело рыжей. С подругами она не ссорилась, брат Никита был ее защитником, мамина сестра любимой тетей Лялечкой, соседка тетя Даша – самым любимым доктором, мамуся – любимой подружкой, папа – самым любимым мужчиной, а бабуля – просто самой – самой. И вот один день все отнял. И изменил цвета вокруг. Это она, Марина, тогда взяла мамин телефон, чтобы ответить на звонок. Голос на той стороне трубки принес беду. Ее размеры Марина оценила гораздо позже, когда уже смогла полностью открыть глаза.