- Bac-то я и искал, - обрадовался папа, - спасибо доктору, а то бы не нашел…
Куницын был недоволен.
- Почему вы раздеты? - спросил он.
- Я призывался, - объяснил папа, - во флот.
Папа начал натягивать белье.
Полковник сурово посмотрел на врача.
- Заработались, товарищ комиссар, - произнес врач, - головы не поднимаем.
- Кру-у-гом! - приказал полковник Куницын. - Шагом ма-а-рш!
И несчастный эскулап, чеканя шаг, покинул кабинет.
Комиссар крякнул, поправил орденские планки на кителе и сказал:
- Слушаю вас.
- Я инвалид войны, - начал папа - был на Ленинградском фронте, в добровольческой дивизии. Мы стояли на Пулковских высотах, и у нас была одна винтовка на троих, причем все трое не умели стрелять и первое время, по ошибке, обстреливали друг друга, то есть свои же позиции.
- У нас идет призыв, - сухо перебил комиссар, - переходите к сути дела.
- … Мы заряжали миномет не с той стороны, - продолжал папа, - и чуть не уложили политкомиссара…
- У меня очень мало времени, - оборвал полковник.
- Да, так вот, морозы стояли ужасные, и я отморозил ноги. Привезли меня в госпиталь на Фонтанку, а наркоза нет…
- Что вам надо? - спросил полковник.
- Военный билет, - охотно сказал папа.
- У вас нет билета? - ужаснулся комиссар. - А где же он?
В кабинете было тепло, папа был одет, во флот его не призывали, и поэтому он спокойно ответил:
- Потерял во время войны, когда шел в атаку на врага. - И добавил, В День танкиста…
- Почему вы не заявили об этом раньше? - спросил полковник.
- Так война же была, - резонно заметил папа.
- А потом?!
- Восстанавливал народное хозяйство и думал, что он лежит на своем месте, в шкафу под фуфайкой…
- Он думал, - недовольно протянул комиссар и вновь поправил орденские планки, - он думал…
И затем вдруг спросил у папы:
- А зачем вам, собственно, билет? Политика у нас мирная, войны не будет, а если империалисты развяжут, мы вас все равно не призовем. Вы пожилой, инвалид войны… Мы вас в другое место отправим.
- И я так думал, - обрадовался папа, - поэтому и выбросил.
У папы перехватило дыхание. Мама правильно говорила, что у него длинный язык.
К счастью, полковник Куницын был глуховат. Раньше он служил в артиллерии и теперь хорошо слышал только залпы орудий.
- Идите и живите спокойно, - сказал комиссар, - без билета.
- Спасибо, - поблагодарил папа, - но что же я сдавать буду?
- А не надо сдавать, - успокоил комиссар.
- Нет, надо! - настаивал папа.
- Зачем?
- Вы что, не знаете?!
- Нет, - ответил комиссар.
- Я ж в Израиль еду, - пояснил папа.
Наступила тишина. Такую тишину полковник Куницын помнил только один раз - перед Курской битвой, а папа так вообще не помнил. Первыми заговорили орудия полковника Куницына.
- Билета вы не получите, - сказал он.
- Послушайте, - начал папа, - дайте, я тут же верну!
- Ни за что!
- Прямо в кабинете.
- Никогда!!! Вы едете в Израиль и просите наш воинский билет?! Никогда!!!
- Так ведь - чтобы сдать, - старался объяснить папа.
- Мы выдаем билеты с другой целью, - полковник Куницын встал, - защита отечества - святой долг каждого советского гражданина, а вы…
- Я выполнил, - напомнил папа.
- … А вы изменник и предатель! Как вы могли совершить такое?!
Речь шла об отъезде в Израиль, но папе вдруг показалось, что полковник имеет в виду военный билет.
- Случайно, - сказал папа, - думал, не пригодится. Взял и выкинул в ведро. Порвал и выбросил…
Полковник Куницын услышал, от волнения у него обострялся слух.
- Что вы выбросили? - осторожно поинтересовался он.
Папа врать не умел, даже полковникам.
- Военный билет, товарищ полковник, - отрапортовал он.
У полковника с френча упали орденские планки.
- Куда? - спросил он.
- В мусорное ведро, товарищ полковник!
Папа чеканил каждое слово, будто он на Красной площади, а Куницын принимал парад. Полковник услышал все, но особенно ясно - "мусорное ведро".
- Во-он отсюда! - заорал полковник, да так громко, что папе показалось, что он вопит в микрофон. - Во-он!!!
- Простите, - извинился папа, - я думал, что…
- Таким нет пощады! - кричал полковник. - Вы выбросили воинский билет в мусорное ведро - и вы понесете заслуженное наказание! Во-о-он!!!
- Слушаюсь, товарищ полковник, - вновь отчеканил папа и, опираясь на палочку, покинул кабинет комиссара.
… Когда папа вернулся, мы поняли, что произошло непоправимое.
- Что? - тихо спросила мама.
- Собирай вещи, - ответил папа.
Мама все поняла.
- Ты сказал, что выбросил билет в ведро?
Папа кивнул головой.
- Шлемазл, - сказала мама, - за все годы ты ничему не научился. Попугай может повторить фразу, а ты нет! Почему ты не сказал, что потерял билет в атаке?!
- Потому что меня призвали во флот. Тебя бы призвали - ты бы еще не то сказала…
Мама долго вздыхала.
- И что же будет? - спросила она.
- Будет заслуженное наказание, - скромно ответил папа.
Мы стали гадать, что бы это могло означать, и как ни старались - ничего хорошего не получалось. Если сажали незаслуженно, то что же могли дать "заслуженно"? Короче: Тель-Авив не получался, а в лучшем случае "Кресты".
Правда, к "Крестам" папа привык. Он уже бывал там незаслуженно, может, "заслуженно" будет иначе? И все-таки он бы предпочел долину Иордана. Мама готовила сырники и поставила наше любимое сливовое варенье, но никто ничего не ел. Мы сидели на кухне, молчали и пили остывший чай.
- Лучше б уж тебя из партии исключали, - сказала мама.
И здесь раздался звонок. Мы открыли. В дверях стоял полковник Куницын.
Папа начал прощаться.
- Добрый вечер, - произнес полковник, - вы уходите?
- Так точно, товарищ полковник, - выпалил папа.
- С чего вы взяли, что я полковник? - спросил полковник Куницын. - Я майор, и потом я ненадолго…
- Мы понимаем, - сказала мама, - вы работаете быстро. В тридцать седьмом за ним пришли через неделю, в сорок восьмом - через день, а сейчас - через тридцать минут! Прогресс…
- Я прямо с работы, - извиняющимся голосом произнес Куницын, - я могу зайти завтра.
Он направился к двери и тут произнес фразу, от которой нас всех зашатало.
- Гут шабес! - сказал полковник Куницын. - Шабат шалом!..
Первой опомнилась мама.
- Гут шабес, товарищ полковник! - отчеканила она.
- Я майор, - поправил Куницын.
- Мне все равно, - сказала мама, - вы не поужинаете с нами, товарищ генерал?
- С удовольствием, - сказал Куницын и достал из шинели бутылку, - я не знаю, евреи пьют водку в субботу?
Мы дружно закивали, и полковник разлил.
- Лехаим! - гаркнул полковник и опрокинул рюмку. Мы, как по команде, последовали его примеру.
Куницын взял мамин сырник, намазал его вареньем и мечтательно произнес:
- Красивая страна Израиль, красивая, но маленькая, с Новгородскую область. А Иордан - с Фонтанку… Но красивее. Я в Иордане плавал. И в Мертвом море плавал. Соли там - больше, чем в Балхаше! Лежишь на спине и не тонешь, и в небо смотришь. А небо в Израиле высокое, как летом на Украине…
Мы молчали, как фаршированная рыба.
- Я не стукач, - вдруг начал полковник, - если вы хотите, мы можем сменить тему и поговорить о чем-нибудь другом, скажем, о новом пятилетием плане…
- Что вы, - сказала мама, - мы просто поражены, что вы были в Израиле.
- С пушками, - объяснил полковник, - у меня даже орден израильский есть, вернее, был. Я его в Фонтанку выбросил. Так было спокойнее…
Мамины сырники пользовались большим успехом у Куницына, и к концу его рассказов о Монголии, Китае, Испании и Израиле, где он бывал со своей артиллерией, оставался всего один, и мама принялась за штрудель.
- Всем нужны были пушки, - резюмировал полковник, - а в результате я плохо слышу…
Извинившись, он съел последний сырник и попросил у папы продемонстрировать, как он выкинул свой билет.
Папа почему-то просиял и стал охотно показывать, как он брал билет, как рвал, как нес к ведру и как туда кидал.
Полковник внимательно изучал все детали, особенно траекторию падения билета в ведро. Он даже дважды заглядывал туда и, когда вынырнул второй раз, в упор спросил:
- Простите, у вас случайно не найдется жены?
- Как же, - удивился папа, - на кухне.
И указал на маму, готовящую штрудель.
- Для меня, - уточнил полковник.
Папа понял, что ныряние в мусорное ведро странным образом повлияло на полковника. Папа до этого никому и никогда жен не искал, даже себе: он встретил и полюбил маму без всяких поисков. Поэтому он растерялся.
- У тебя случайно нет жены? - спросил он маму.
Мама как-то странно посмотрела на папу.
- Какой жены? - мягко спросила она.
- Еврейской, - неожиданно уточнил Куницын, - найдите мне еврейскую жену. Я одинок, ем что попало, не с кем слова сказать. А где я могу познакомиться с еврейской женщиной? Где? В армии их нет, в военкомат их брать не разрешают, а на улице я не могу. Не умею! Майор Петров умел - сейчас живет в Тель-Авиве…
Куницын осекся, и мы все поняли, для чего полковнику жена… У мамы даже пригорел штрудель.
- Извините, - сказал полковник, - у меня другого средства нет. Не всем повезло родиться евреями.