- Чтобы папа тебя поцеловал и обнял, скажи ему тоже, что беременна, - пошутил он и словил подзатыльник. - А вообще, ты у меня ломовая сестра. - Оська подошел и обнял Славу. Юрий Исаакович обнимал Еремею. Они смотрели друг на друга. Они любили друг друга. Барони.
* * *
Алан Вадоев запускал по заказу Второго канала уже свой 15-й художественный фильм. Теперь это была "эпохалка" "Зверье". В отличие от говенных режиссеров современности, Алан не мял судорожно свое лицо при неудачном дубле, не орал актерам: "Не верю!", не чесал яйца, демонстрируя свой талант, не курил нервно и постоянно на площадке, не засовывал бычки себе в уши, будто в творческом экстазе, не смотрел на актеров, как на протухшую свинину, словом - он был не говенный режиссер, а очень даже талантливый.
- Значит, так, как вас зовут, милая? - обратился он к девушке, игравшей эпизод санитарки.
- Варвара.
- Первый опыт?
- Первый в пятнадцать лет был.
- Я про актерскую работу! - засмеялся Алан.
- Так, костюмеры и гримеры, ассистент, максимально быстро переводим ее роль второго плана. Будет играть русского снайпера, воюющего на чеченской стороне.
- Алан, а как вы себе представляете этот абсурд: женщина, русский снайпер, да еще на стороне чеченцев?
- Очень просто, девушка - чемпионка по биатлону, парня-снайпера которой в Чечне, из-за неправильных координат наводчика, положили под ковровую бомбардировку российские самолеты. Мстит. Меньше вопросов. Бегом.
Варварой стали заниматься. Всунули сценарии, тексты, начали примерять одежду. Варвара сидела спиной к двери трейлера, когда сзади подошел ассистент режиссера.
- Варвара, значит, так. Сейчас нужно быстро научиться сборке-разборке СВД.
- Ружье, что ли?
- Нет, снайперская винтовка Драгунова, - сказал чей-то знакомый для Варвары голос. Варвара обернулась. Вместе с ассистентом режиссера стоял Сергей.
- А, магазинный охранник… - как-то смущенно произнесла она.
- Нет, Сергей - военный консультант нашего фильма. Именно он научит тебя обращаться с винтовкой, как с родной.
- Как с родной, мы уже пробовали, - сама себе сказала Варвара.
- Что, простите? - спросил ассистент.
- Погода хорошая, говорю, - вспылила Варвара.
Ассистент режиссера развернулась, фыркнула и ушла.
- Ну, что, начнем, - сказал Сергей, когда они остались вдвоем.
- Ага, начнем, и в этот раз точно нужно быстрее кончить… - съехидничала Варвара.
- Извини.
- Да, ладно, проехали. Так что там с ружьем?
Через тридцать минут Варвара с легкостью разбирала винтовку и держала ее профессионально. Подошел Алан Вадоев.
- Ну что, убийцы, смотрю, все в норме. Молодцы.
- Конечно, ведь такой учитель, - улыбнулась Варвара.
- Значит, так, теперь самое главное, Варь. Ты должна думать, смотреть, ходить, дышать, стрелять и убивать, как девушка, похоронившая своего парня, - продолжил Алан.
- Поверьте, я прекрасно знаю это чувство. Проблем не будет.
- Хорошо, - Алан не стал вдаваться в подробности - почувствовал это раньше, поэтому и предложил ей эту роль. - Хорошо.
И он закричал в "матюгальник" о десятиминутной готовности всей съемочной группе.
* * *
- Ну че, Гор, не будем плакать на прощание, - обнял друга в аэропорту возвращающийся домой раньше положенного времени Ричард.
- Давай, братан, мы тут еще три дня потусим, доснимем красивые пейзажи страны, ее шикарные отели… - подмигнул Горров.
- Смотри, чувак, по два презерватива надевай, - подколол Рич.
- Они уже на мне, может, в ДУЩЬ, побыстренькому?
Друзья рассмеялись. Им действительно стало грустно, хоть и расставание было непродолжительным.
- Здорово время провели тут.
- Да уж…
- "Виагры" какие охуенные!!!
- Ломовые просто.
- Я тебе там в сумку конверт положил, в самолете посмотри. Поплачешь хоть, уснешь - перелет сократишь.
- Ну, спасибо.
- Отцу - привет, скажи, что отснимем специально для него дополнительные фрагменты: травести с травести, травести в слоне, слон в тра… Ну это уже слишком, даже для него.
- Ладно, прекрати…
Горров стал серьезным. Посмотрел открыто.
- Помирись с Варей. Она тебя любит. Ты-то тоже все время про нее думал.
- Я к ней сразу поеду из аэропорта.
- Это правильно. Цветы, шампанское из duty-free, раскладную "морковку".
- Я ей кольцо куплю. Попрошу выйти за меня.
- Вот это ты мужик, - Горров обнял Ричарда. - Вот это честно.
Ричард посмотрел на часы.
- Я пошел.
- Давай.
- Береги себя.
- Ты тоже.
Конечно, Ричард не дождался самолета, чтобы открыть конверт, а распечатал его во время паспортного контроля. В этот момент его фотографию в паспорте сличали с подлинником. Он захохотал. Ему поставили штамп, но он продолжал стоять и смотреть. Стал грустным, а в глазах образовались слезы. В конверте были три фотографии и письмо. На первой в душе были три голые камбоджийки, прибиравшиеся у них. На второй были девочки из "Виагры". А на третьей были они с Горровым, смешно сидящие вдвоем на унитазе, и вместо того, как все люди на аналогичных фотографиях просто правдоподобно изображали процесс, они нагло его проводили. Письмо же он решил прочитать и обдумать в самолете.
Рич зашел в duty-free. Взял шампанское и долго выбирал кольцо. Взял "Cartier". Они с Варварой много раз мерялись, и он точно знал, что его мизинец - это ее обручальный палец.
* * *
- Встать, суд идет! - как-то торжественно, но одновременно пугая даже ни в чем не виновных, пронеслось по залу заседаний.
"Блядь, понеслось", - пронеслось в голове Мейерхольда.
- Мейерхольд, не волнуйся, - словно почувствовал волнение адвокат Прозорновский.
За несколько дней их совместной работы они успели подружиться и перешли на "ты", а Мейерхольд попросил адвоката называть его "Мейерхольдом". В свою очередь, Прозорновский попросил называть его просто "адвокатом".
Судья, в торжественно красивой мантии, поднялся и сел на трон. Прозорновский коротко, но уважительно поклонился.
Тот давно знал Прозорновского по работе, прекрасно понимал, что будет "мочилово", и искренно любил его за профессионализм.
Прозорновский тоже любил и уважал судей. Он уважал и "встать, суд идет", и их мантии с величавостью "на гране", их троны. Он вообще любил греческую мифологию.
- "Адвокат", а где у него эта шляпка плоская на голове? - в нервическом ожидании спросил Мейерхольд.
- Это ты фильмов насмотрелся. Голова должна быть непокрытой, - улыбнулся Прозорновский.
- Слышь, - пытался подбодрить себя Мейерхольд, - а в парике можно выходить, если судья лысый?
- Можно.
- А в бигудях?
- Ну, если только судья - женщина-склеротичка.
- А с пирсингом могут быть? Ну, чтоб из носа торчала какая-нибудь железяка?
- Из носа может торчать только меч правосудия.
Мейерхольд заржал.
Судья неодобрительно посмотрел и предложил всем сесть.
Верника в зале не было, зато была прямая трансляция на Втором канале. Свободный проход зрителей. Из-за ажиотажа, раздутого Фрайфманом вокруг процесса, в зале сидели и депутаты, и артисты, и представители международных корпунктов, и политологи… Рядовых зрителей не пустили, хоть и было объявлено открытое слушание. Говорят, что в перерыве в женском туалете видели и Аллу Борисовну, но в зале ее никто не узнал. Да и не до нее было.
На первом ряду сидел Сергей и очень нервничал. Он нервничал сильнее всех, потому что чувствовал вину за происшедшее.
После того как судья зачитала суть обвинения, выдвинутого против Мейерхольда, тому было предоставлено слово.
- Ваша честь, - Мейерхольд значимо поклонился. - Спасибо, что пришли, - обратился он к залу. - Смотрите, это будет интересно, - в телекамеру. - Я не собираюсь просить вас снизить срок - мне это просто не нужно.
Судья поправил очки, а Мейерхольд продолжил:
- Я не собираюсь просить прощения у общества и каяться за свой поступок, у вас он называется "преступление". Мне уже давно не нужно стыдиться себя, - Мейерхольд осмотрел зал. - Я помню, когда это было последний раз в моей жизни. - Мейерхольд посмотрел в камеру, а операторы стали медленно увеличивать его изображение. - Представьте себе временную базу для боевого взвода. Туалет метрах в семи.
- Обвиняемый, что вы можете сказать по существу дела?! - нетерпеливо перебил судья.
- Ваша честь, то, что я сейчас говорю, имеет непосредственное отношение к делу, я прошу вас выслушать меня!! - жестче, чем нужно, произнес Мейерхольд.
Сергей, все время ожидающий чуда, что Мейерхольда отпустят, а его отпустит, тихо прошептал: "Пиздец, Мейерхольда не остановить".
- Вы находитесь там, выдвигаясь на отдельные вылазки. И вот дорога между базой и туалетом становится простреливаемой для снайперов. Да, мои друзья от искусства, мои любимые политики, - Мейерхольд говорил спокойно и слегка улыбаясь, - да, мы срали под себя.
- Я попрошу вас воздержаться от крепких выражений, выношу предупреждение и делаю вам предупреждение, - занервничал судья. - Секретарь, занесите это в протокол.
- Извините уж меня, - всплеснул руками Мейерхольд, затем повернулся в камеру, - ничего, что тогда на войне я не смывал за собой?
В зале раздался нервный смех, кажется, Пенкина. Мейерхольд продолжил.