3
Ночью Вадька замерз. Промокшая от пота и раствора одежда не грела, и он дрожал так откровенно, что Ганькин заставил его развести костер. Палить костры Вадька научился в лесных прогулках и быстро справился с этим делом. Когда огонь разгорелся, он так жался к костру, что запахло паленым: штанина замызганных джинсов прогорела в трех местах. Ганькин лишь головой покачал.
Шести утра Вадима еле дождался. Готовя смену к сдаче, откашлялся и робко произнес:
- В сухое бы переодеться…
- Получи на складе, - буркнул Ганькин. - Раньше кем работал?
- Телеки ремонтировал…
- А сюда что?
- За романтикой.
- А-а! - протянул Ганькин. - Ну-ну…
Вадька не мог уснуть, все тело ломило от усталости. Мешали храп Ганькина и видение: длинные тяжелые трубы, трясущийся станок и Ганькин серьезный глаз. Вадька крутился в непривычном спальном мешке, думал о Людмиле, вспоминал, как она легко картавила на французский манер, смешно произнося его фамилию - Старухин, как читала неизвестного Вадьке поэта Николая Рубцова, как настороженно, украдкой рассматривала шумную Вадькнну компанию…
…Людмила стояла в лоджии, прямая, строгая, смотрела на редкие огни ночного города. Вадька появился шумный, веселый, ссутулился, облокотившись на перила рядом с ней.
- Дышать тяжело… - не ожидая вопроса, пояснила Людмила.
- А-а… Я думал, тебе наша толпа не понравилась. Хорошая толпа, правда? Балдеж сплошной!
- Толпа хорошая, - не оборачиваясь, задумчиво произнесла Людмила.
- Во-во! - обрадовался Вадька. - Хохмачи! Особенно Ромка!
- Кто он? - спросила Людмила.
- Ромка? У-у-у! В институте работает, коллега. Разрабатывает системы радиоуправления. Что-то аж с космосом связано. Спец - высший класс. Убедились: в квартире все на автоматике.
- Своими руками?..
- Железно! До последней кнопки! - уверил Вадька. - Одна свеженькая Ромкина дама засомневалась: мутата, говорит, не верю. Подходит к бару, а он неожиданно открывается и бац ей по носу! Толпа в экстазе, дама в истерике, ну и… - Вадька запнулся и умолк.
- Как это - свеженькая?
- Ну… - замялся Вадька, - новая, значит. Недавно познакомились… В нашем обществе все запросто. Пришел, делай что хочешь. Ну, в смысле там, пить можно, на полу валяться, кто хочет, стихи читать, даже посуду бить разрешается… Вот только музыка… по вкусу хозяина. У него, знаете, так устроено - стереоэффект - во!
- Какие же у него вкусы?
- Реакционер! Консерватор! - махнул рукой Вадька. - Классику шурует. Труба, орган, скрипка.
- А эти две девушки - кто? - поинтересовалась Людмила.
- Наверное, привыкли допрашивать?.. У вас это здорово получается.
- Что вы. Просто любопытство, - Людмила наконец обернулась к Вадьке.
В ее глазах отражались огни, и он заметил это. Протянул руку и осторожно тронул волосы, словно проверил - явь ли то, что она здесь стоит, с ним. Встал в прежнюю позу и сказал:
- Так. Бывшие Ромкины дамы приходят. По инерции…
Дверь в лоджию распахнулась, и появился невысокий бородатый парень.
- Согрей женщину, тюфяк! - посоветовал он и улыбнулся Людмиле.
Вадька хотел обнять ее, но Людмила отшатнулась, и он неловко опустил руки.
- У нас в Риге холодно! - объявил бородатый и, еще раз улыбнувшись, исчез.
Потом выходили те две девушки, постояли, покосились на незнакомку, долго шептались, смеялись, а Вадька выходил из себя: мешают! Когда наконец девицы покинули лоджию, одна нарочито громко шепнула:
- Представляешь, фурор! Старухин, говорят, попал в лапы правосудия! Спасать мальчика надо.
Вадька еле сдержался. Хорошо, вышел Ромка. Он принес большую мохеровую кофту и набросил Людмиле на плечи.
- Если хотите, - благосклонно, как подобает хозяину, добавил он, - в дальней комнате музыка. По вашему вкусу. Там, кстати, сейчас никого.
Вадька знал, о чем говорит Ромка. Ему стало не по себе, а тут еще, когда хозяин ушел, Людмила спросила:
- Это все ваши друзья?
- Ну… само… естественно! - нашелся Вадька.
- Понятно.
Вадька растерянно придумывал - что бы это такое сказать, чем бы заинтересовать ее, развеселить? Набор многозначительных междометий здесь явно не подходил. Наконец Вадька выбрал самое нейтральное и, по его мнению, неотразимое:
- Вы богиня…
Прозвучало совсем уж глупо, и Вадька почувствовал это. Надо было продолжать разговор, иначе, думал он Людмила уйдет. Зачем ей такой неинтересный спутник? Она сюда приехала отдыхать, развлекаться, а не мерзнуть в лоджии у какого-то Ромки. Вадьке хотелось оказать что-нибудь умное, интригующее, но в голове крутились лишь обрывки каких-то разговоров про западные кинобоевики, про ночные кабаре и еще всякая ерунда, нахватанная из споров в компании и телемастерской. Он даже обрадовался, когда придумал, о чем можно поболтать с Людмилой. Конечно же о преступниках! Вадька * закурил, деловито поинтересовался:
- И как же вы их вылавливаете? Этих самых… ну… паразитов?
- Паразитов вылавливает санэпидстанция, - отрезала Людмила.
- Хе-хе! - хохотнул Вадька, но было не смешно. - Я хотел сказать - паразитов общества.
- Я не вылавливаю. Я занимаюсь профилактикой, - сухо ответила Людмила.
Вадька знал, что такое профилактика. Он не раз проводил ее для телевизоров тех предупредительных клиентов, которые покупали годовые талоны на обслуживание. И знал еще Вадька, что дело это нудное, поскольку такие клиенты всегда были назойливые, вызывали по пустякам.
- Неблагодарный труд, - сказал Вадька и уже про себя закончил: "Пашешь - а навару нет".
- Мне нравится, - бросила она и, чуть помедлив, спросила: - Вы молчать умеете?
Вадька сообразил, что Людмила расскажет какую-нибудь детективную историю, а может, даже попросит помощи: не очень-то верил, что она приехала в Ригу отдыхать. Наверняка с каким-нибудь заданием: шайку там раскрыть или еще что. Все они так приезжают, будто бы в отпуск, а сами раскручивают какое-нибудь дельце.
- Конечно! - с готовностью сказал Вадька и придвинулся к Людмиле ближе. - Тайна вклада…
- Так помолчите, - бросила она.
- Я могу, но… - обескуражился Вадька.
- Все равно не о чем говорить. Так что молчите. Вы же не клоун, а я не публика.
"Все, - подумал Вадька, - уйдет. За мальчишку меня считает, даже разговаривать не, хочет. Ромка не зря говорил, что я форменный лопух. Любую даму можно заклеить, если хорошо захотеть. Эх! Сейчас уйдет. И не остановишь…"
Не такой уж лопух был Вадька Старухин, но тут растерялся. Он уже представил, как пойдет один домой, будет проклинать себя по дороге за свою тупость, а Ромка завтра похохочет над ним, поиздевается: "С суконным рылом да в калашный ряд! Старик, это несерьезно".
- Проводите домой, - вдруг распорядилась Людмила.
Исчезновения Вадьки и Людмилы в компании никто не заметил: привычно каждый занят своим… Была мысль взять машину - гостиница далеко, времени два ночи, но Вадька вспомнил Ромкину реплику: "Свою пора иметь, не маленький".
Только отошли, Людмила спросила:
- Сколько отсюда до вашего дома?
- Четыре квартала, - удивленно пожал плечами Вадька.
- Идемте.
- Фу! - перевел он дыхание. - Я думал, вы хотели отправить меня домой.
Всю дорогу молчали. В Вадькином темном дворе Людмила остановилась и, будто вспомнив, спросила:
- Да, почему я богиня?..
- Красивая ты… - выдавил он. - И какая-то не такая…
- И только?
- Ну…
- Это еще ничего, - бросила она и зашагала дальше.
- А вы… ты что подумала?
- Всякое. И это откровенно?
Вадька хотел сказать, что да, что она ему очень нравится и он рад, что встретил ее, но это, наверное, прозвучало бы так же, как и "вы богиня", и он промолчал.
- Ты взрослый мальчишка, - сказала она еще раз перед самым порогом.
"А! К черту!" - Вадька отряхнулся от воспоминаний, вылез из спальника и сел писать Ромке письмо. Написал: "Привет, старик!" Потом пять строчек про комаров, клещей и о том, что дичь вокруг кошмарная, звери бродят и начальство с кольтами, и мужики, как пираты, с черными повязками. Хотел спросить про Людмилу, но, подумав, что Ромка все равно не ответит, заклеил конверт, сунул в тетрадку, лег и уснул. Даже храп Ганькина не помешал.
Завертелась у Вадьки Старухина жизнь. Двенадцать часов работы - столько же сна, без выходных, отгулов и праздников. Ребята-буровики разыгрывали недолго: через две недели руководящая Вадькина должность была забыта. Вадька начинал думать, что все идет не так уж плохо и жить здесь можно, не навсегда же приехал, год-полтора и хватит, заработки отличные. Незаметно для себя Вадька поверил, что не такой уж он неудачник, просто не везло временно. Людмила? Горько становилось от этого имени, иногда чуть ключ из рук не выпадывал. Вадька аж скрипел зубами и злился: "Я еще вернусь!"
После отбурки очередной скважины Вадьку отправили готовить площадку для новой и рубить колья для палаток. Он раньше уже ходил туда с геологом, который вбил колышек на берегу реки и сказал, что бурить надо здесь. Недалеко, километра четыре… Прихватив сухарей и тушенки, топор, лом, чтобы скатить валуны с площадки, Вадька отправился вниз по реке.
- Далеко от площадки не уходи, - предупредил Ганькин, - а то ищи тебя потом…
- Не боись, - успокоил его Вадька.