Глава третья
Если Бог даст…
Нет ничего зазорного или унизительного в том, что ординаторы сидят на лекциях и практических занятиях вместе со студентами. Повторение - мать учения. Вдобавок, отпустив студентов, преподаватели нередко просят ординаторов задержаться и поучаствовать в разборе каких-либо сложных или редких случаев по теме занятия. У каждого своя манера преподавания - кто-то, подобно Ерофееву, любит загадки и каверзы, а кто-то просто делится своими знаниями.
Первые три недели Данилову казалось, что дураков на кафедре профессора Мусинского нет. Все преподаватели были умными, деловито-собранными, дружелюбными. Не кафедра, а аристократический салон.
Ординаторы занимались решением клинико-морфологических задач по расстройствам кровообращения, когда из коридора послышались громкие крики. Можно было разобрать отдельные фразы:
- Что он себе позволяет?! Нашел дуру!.. Молчать не стану!
Ассистент Граблина, проводившая занятие, на посторонний шум никак не отреагировала, даже не выглянула в коридор.
- Что там такое, Надежда Алексеевна? - спросила Ирина, отрываясь от микроскопа.
- Ничего особенного, - поморщилась Граблина. - Доцент Стаканникова почтила нас своим присутствием.
- Доцент Стаканникова? - переспросила Алена. - Она с вашей кафедры?
- Наталья Анатольевна читает лекции стоматологам, - пояснила Граблина, - и руководит нашей базой в шестьдесят пятой больнице. Здесь она бывает редко. К счастью.
Крики продолжались долго, минут десять, пока, наконец, после "А вот и Георгий Владимирович!" не наступила тишина.
- Давайте немного отдохнем, - предложила Граблина и, не дожидаясь ответа, встала и вышла из лаборатории.
- Стаканникова - это песня, - сразу же после ее ухода сказал Денис. - Неужели вам стоматологи про нее не рассказывали?
- Нет, - ответила за всех Ирина.
- У тети огромные амбиции, докторская степень и нет не то что заведования, но и профессорского звания, - продолжил Денис. - Плюс недостаток мужского внимания. В общем, редкая стерва.
- Знаешь что?! - сразу же вскинулась Ирина. - Не надо увязывать характер женщины с избытком или недостатком мужского внимания! Это по меньшей мере…
- Успокойся, пожалуйста, - попросил Денис. - Я просто хотел сказать, что у человека, ни разу не бывшего счастливым в любви, портится характер.
- Это одно и то же! - возразила Ирина. - Мы тебя прекрасно поняли.
- Давай лучше про Стаканникову, - попросил Илья.
- Что - заинтересовало? - съязвила Ирина.
- Нам в шестьдесят пятой придется провести два месяца. Ты что - план не видела? И я уже чувствую, что эти месяцы станут незабываемыми.
- Вы правы, коллега, - подтвердил Денис. - Там-то мы узнаем о себе всю правду, а точнее, что мы - безмозглые тупицы, лентяи и патанатомы из нас, как из печени кость!
- Из печени кость? - Данилов никогда не слышал подобного выражения.
- Ее любимая присказка. Она еще и не такое может выдать…
- Интересно, в чем причина сегодняшнего скандала? - спросила Алена.
- Причина всегда одна, - Денис махнул рукой. - Стаканникову опять обошли, обделили или обидели. Потерпи немного - скоро все узнаешь.
На два часа было назначено кафедральное совещание - конечно, с обязательной явкой ординаторов и аспирантов.
В худой, натянутой словно струна, брюнетке в строгом, без излишеств, сером костюме, вошедшей в зал вместе с Мусинским, нетрудно было опознать доцента Стаканникову. Ее можно было бы назвать красивой, если б не надменно-брезгливое выражение, искажавшее черты лица.
Отказавшись от предложенного ей Мусинским места в президиуме, Стаканникова уселась в первом ряду, напротив заведующего. Сидела она в позе примерной ученицы: прямая спина, взгляд устремлен вперед.
- Начнем, - сказал Мусинский, дождавшись тишины в зале.
Стаканникова тут же встала и заняла место за кафедрой.
- Наталья Анатольевна… - покачал головой Мусинский.
- Несмотря на то, что Георгий Владимирович просил меня не поднимать этот вопрос на сегодняшнем совещании, я все же поступлю по-своему, - заявила Стаканникова. - Пусть даже и вне регламента!
Дама оказалась прирожденным проповедником с великолепно поставленным голосом и гипнотизирующим взглядом бездонных карих глаз.
- Если кто не знает - администрация шестьдесят пятой больницы по своему почину, без согласования с кем-либо, отобрала у нашей кафедры две учебные комнаты! - Стаканникова выдержала паузу, явно ожидая взрыва негодования.
Собравшиеся молчали. Лишь несколько человек, подобно Стаканниковой, явившиеся на заседание без халатов, видимо, сотрудники филиала, негромко высказались с места в стиле: "Это ужасно!"
- Но ведь мы уже все обсудили, Наталья Анатольевна, - развел руками Мусинский. - Эти комнаты были предоставлены нам временно, до приобретения больницей томографа. Администрация сделала любезность…
- Это были наши комнаты, Георгий Владимирович! И любой настоящий руководитель, - Стаканникова выделила голосом слово "настоящий", - никогда не отдаст помещения без борьбы! Того и гляди, нас завтра вообще выставят на улицу! Что - прикажете ютиться здесь?! Сидеть на голове друг у друга?
- Теперь до шести не закончим, - не понижая голоса, высказался в пространство доцент Поленов.
- Я прекрасно понимаю причину вашего нетерпения, Кирилл Владимирович, - губы Стаканниковой растянулись в ехидной улыбке, - но ничем помочь не могу.
По залу прошуршал тихий смех: женитьба пятидесятилетнего Поленова на одной из своих студенток стала любимой темой для шуток - обычно дружелюбных и не обидных.
Поленов благоразумно не стал отвечать, только пожал плечами.
- Хорошо, что вы предлагаете, Наталья Анатольевна? - уступил Мусинский. - Выделить вам эти две комнаты здесь?
- Я предлагаю написать письмо в Департамент здравоохранения с жалобой на самоуправство главного врача шестьдесят пятой больницы и просить поддержки в ректорате…
- Ректорат-то тут чем поможет? - удивился Мусинский.
- Как это чем, Георгий Владимирович! - в свою очередь изобразила удивление Стаканникова. - Если департамент не пожелает вмешиваться, то придется обращаться в министерство. Я надеюсь, что до этого не дойдет, но кто его знает? Малинин - настоящий самодур. Когда я его спросила о том, не боится ли он испортить отношения с главным патологоанатомом Москвы, он ответил, что это не повод…
- Наталья Анатольевна! Я бы попросил вас никогда не выступать от моего имени без моего ведома! - нахмурился Мусинский.
- Но я…
- Минуточку! - попросил заведующий кафедрой. - Ординаторы и аспиранты могут быть свободны.
- Эх, не удалось нам досмотреть шоу, - притворно грустно вздохнул Денис, спускаясь по лестнице в подвал.
Данилов промолчал - его совершенно не интересовали производственные конфликты.
- Как Георгий Владимирович только ее терпит? - удивилась Ирина.
- Связываться не хочет, - ответил Данилов. - Если она по поводу двух не принадлежавших ей комнат способна дойти до министра, то при попытке от нее избавиться…
- Она обратится к президенту! - закончил Денис.
- Не иначе, - согласился Данилов.
- Все к лучшему, - подал голос оптимист Илья. - Шоу мы не досмотрели, зато освободились часа на полтора раньше…
"Можно позволить себе пообедать где-нибудь основательно", - подумал Данилов. Традиционный обед из двух гамбургеров (недорого и до вечера хватает) ему давно уже приелся. Захотелось немного роскоши - например, бизнес-ланча из трех блюд.
Данилов никогда не жил на широкую ногу, но ограничивать себя во всем так, как сейчас, ему приходилось только в студенческие годы. Необходимость считать каждый потраченный рубль не тяготила, а просто угнетала. И еще больше угнетало сознание того, что впереди два таких года.
Впервые в жизни Данилов пожалел о том, что так и не выучил толком ни один иностранный язык. Можно было бы заниматься переводами. Не слишком большой, но в целом неплохой заработок для ответственного человека, умеющего организовать свое время.
Не знаешь, что и лучше - нервничать по поводу невеликих доходов или всякий раз, занимаясь с пациентом, терзаться сомнениями, вызванными неуверенностью в себе. Недаром говорится, что победитель тяжело переносит поражение.
Смириться с таким положением Данилову помогало лишь осознание правильности своего решения. Не представляя себя вне медицины, Владимир тем не менее не мог больше работать с живыми людьми - мнительность и неуверенность в себе одолевали его настолько, что мешали принять правильное решение. Оставалось одно: работать с мертвыми, которым уже не навредишь, и с присланным на исследование материалом.
Составление заключения по данным гистологического исследования было делом очень ответственным, ведь от его правильности зависел чей-то диагноз, а очень часто и жизнь. Достаточно было, например, пропустить признаки онкологического процесса, чтобы сильно осложнить жизнь пациенту. Но эти соображения Данилова совсем не смущали. Он не видел людей, он работал с присланным материалом: исследовал срез или каплю на предметном стекле и давал заключение. Это не напрягало.
Несколько лет назад Данилову не пришлось бы становиться патологоанатомом через ординатуру - хватило бы и трехмесячных курсов переподготовки. Однако в министерстве сочли, что для подавляющего большинства врачей трех месяцев недостаточно, и изменили правила, оставив лазейку только для избранных - хирургов, урологов и онкологов.
"Ладно - прорвемся, - в который уже раз подбодрил: себя Данилов. - Опять же - ординатура будет за плечами, а это очень полезно для карьеры. И до тридцати пяти лет мне еще далеко…"