8
29 августа
Наконец Клемантину оставили в покое. В спальне было совсем тихо. Только в складках штор еле слышно шуршали солнечные лучи.
Все мучения позади, наступила полная прострация. Клемантина провела рукой по плоскому дряблому животу. Почувствовала, как отяжелели набухшие груди. Ей стало жалко своей фигуры, стыдно и обидно за свое тело, она уже не помнила, что сама сорвала бандаж. Пальцы ощупывали шею, плечи, выпирающую грудь. Познабливало - наверно, поднималась температура.
Издали доносились обычные деревенские звуки. В поле шли работы. Во дворах ревела под кнутом нерадивая скотина, не слишком, однако, возмущенная наказанием.
Под боком у Клемантины сопели трое паршивцев. Пересилив невольное отвращение, она взяла одного и подняла его над головой. Розовый, с жадным мокрым ротишком и глазками-щелочками. Она обнажила одну грудь и поднесла к ней заморыша. Пришлось запихнуть сосок ему в рот, только тогда он раздул щеки, судорожно сжал кулачки и, омерзительно хлюпнув, присосался. Не очень-то приятно. Груди становилось легче, но оттягивалась она безбожно. Детеныш насосался и отвалился, растопырив ручонки и противно сопя. Клемантина положила его рядом с собой. Не переставая сопеть, он потешно причмокивал, будто продолжал сосать во сне. На головешке его топорщился жалкий пух, родничок тревожно пульсировал, так и хотелось нажать и остановить.
Глухой толчок сотряс дом. Это захлопнулась за Жакмором и Анжелем тяжелая парадная дверь. Жизнь и смерть трех спящих крох была в руках Клемантины. Зависела только от нее. Она пощупала набрякшую грудь. Хватит на всех троих.
Второй младенец жадно вцепился в коричневый сосок, который выпустил брат. Этот отлично справлялся сам, и Клемантина расслабилась. Все тише поскрипывал гравий на дорожке под удаляющимися шагами Жакмора и Анжеля. Малыш сосал. Заерзал во сне и третий. Клемантина повернулась и дала ему другую грудь.
9
Парк тянулся до самого обрыва, многие деревья росли уже на круче. В принципе можно было добраться и до них, но этим никто не занимался, так что они ветвились и сплетались как вздумается. Тут были тополины с салатовыми в белую прожилку и синеватыми снизу листьями; дикие монстервы с хрупкими ветками, уродливыми узловатыми стволами и кроваво-красными, жесткими, как накрахмаленное кружево, соцветиями; кусты жемчужно-глянцевых цирковников. С низких веток араукарий свисали мясистые гроздья павианий; пышно цвел галилейник; землю устилал ярко-зеленый ковер бархатистой кубяки, усеянный звездочками дребеденника, пестрыми ромакашками и кишащий крошечными лягушатами. Стеной стояли заросли ножевики, какации и мимузы; и повсюду, карабкаясь на каменистые уступы, увивая каменную ограду, волнистыми водорослями стелясь у подножия стволов, буйно взметаясь к солнцу или стыдливо прижимаясь к прутьям решетки, радовали глаз роскошные гирлянды и скромные искорки всевозможных цветов. На возвышенной ровной площадке раскинулись ухоженные газоны, расчерченные гравиевыми дорожками. Здесь привольно росли деревья с кряжистыми стволами и широкими кронами.
Сюда и вышли Анжель с Жакмором встряхнуться после бессонной ночи. Свежее дыхание моря окутывало парк на горе. В небе вместо солнца зияла пылающая квадратная дыра.
- У вас прекрасный парк, - сказал Жакмор, не затрудняя себя поисками менее банальной темы. - Вы давно здесь живете?
- Да, - ответил Анжель, - уже два года. У меня был душевный кризис. Все пошло кувырком.
- Но жизнь не кончилась. Еще не все потеряно.
- Конечно, но я понял это не так быстро, как вы.
Жакмор кивнул.
- Я много знаю о людях. Мне выкладывают всю подноготную. Кстати, вы не могли бы указать мне подходящие объекты для психоанализа?
- Сколько угодно, - сказал Анжель. - Во-первых, у вас под рукой служанка. Да и деревенские не откажутся. Люди они неотесанные, но занятные. Богатый материал.
Жакмор потер руки.
- Мне нужно много, много материала. У меня повышенная потребность в психическом питании.
- Как это? - удивился Анжель.
- Я должен объяснить вам, зачем я сюда пришел. Я искал тихий уголок, чтобы провести эксперимент. Представьте себе, что ваш покорный слуга Жакмор - этакая пустая емкость.
- Как бочка? Вы что, много пили?
- Да нет, просто во мне одна пустота. Есть, конечно, рефлексы, привычки, жесты, но это одна видимость, а внутри пустота. И я хочу ее заполнить. Потому и занимаюсь психоанализом. Но моя бочка - бочка Данаид. Я ничего не усваиваю. Вбираю чужие мысли, комплексы, проблемы, но ничто не удерживается. Не усваивается или, может, наоборот, усваивается слишком хорошо… это все равно. Разумеется, я запоминаю слова, обозначения, этикетки, знаю, как называется то или иное чувство, та или иная страсть, но не испытываю их.
- Но вы же испытываете желание провести этот ваш эксперимент?
- Безусловно. А заключается он в том, чтобы провести тотальный психоанализ. Таково мое призвание.
Анжель пожал плечами.
- Такое когда-нибудь уже делалось?
- Нет. Человек, которого я подвергну такому исследованию, должен открыть мне все. Абсолютно. Свои самые сокровенные мысли. Самые постыдные тайны, подавленные желания. Все, в чем он не решается признаться сам себе, все до конца, до дна и даже еще глубже. Такого не проделывал еще ни один психоаналитик. Я хочу проверить, до какого предела можно дойти. Раз у меня нет своих желаний и чувств, я почерпну их у других. Возможно, до сих пор они не удерживались во мне, потому что я недостаточно глубоко проникал в чужую психику. Теперь же я задумал произвести полное отождествление. Знать, что чувства существуют, и не испытывать их - это ужасно.
- Но у вас же есть желание, - возразил Анжель. - Вы хотите иметь чувства, а где что-то есть, там не совсем пусто.
- Меня ничто не побуждает предпочесть что-нибудь одно чему-нибудь другому. Вот я и хочу позаимствовать у других людей эти побуждения.
Они подошли к дальней стене парка. Однообразие каменной кладки нарушала высокая позолоченная решетка, расположенная симметрично по отношению к воротам, через которые Жакмор вошел.
- Повторяю, друг мой, - настаивал Анжель. - Иметь желание, иметь желания - это уже весомое чувство. И оно побуждает вас к определенным действиям - вот вам доказательство.
Психиатр погладил рыжую бороду и рассмеялся.
- Но в то же время это доказательство нехватки желания, - сказал он.
- Нет, нет и нет. Полное отсутствие желаний и побуждений было бы возможно, только если бы вы формировались в социальном вакууме. Вне всяких влияний и переживаний. Если бы у вас не было прошлого.
- Но так оно и есть, - сказал Жакмор. - Я родился в прошлом году. Таким, каким вы видите меня сейчас. Можете проверить по паспорту. - И он протянул Анжелю паспорт.
- Все правильно, - сказал Анжель, изучив документ и вернув владельцу. - Это ошибка.
- Вы сами себе противоречите! - возмутился Жакмор.
- Ничуть! - возразил Анжель. - Правильно, что так написано. А написано неправильно, по ошибке.
- Но когда я родился, ко мне была приложена справка: "Психиатр. Порожний. Подлежит заполнению". Понимаете, справка! Отпечатанная по всей форме! Это вещь неоспоримая!
- Ну и что?
- Да то, что желание заполниться исходит не от меня. Так было предопределено. Оно не является актом свободной воли.
- Ничего подобного, - спорил Анжель. - Раз есть желание, значит, есть свободная воля.
- Ну, а если бы не было совсем никакого? Даже этого?
- Тогда вы были бы не живым человеком, а трупом.
- О, черт! - выругался Жакмор. - Я отказываюсь с вами спорить. Вы меня просто пугаете.
Они вышли из ворот и зашагали по дороге в деревню. Под ногами стелилась белая пыль. По обочинам росла трубчатая, пористая, похожая на мягкие сосульки трава.
- Все совсем наоборот, - возобновил разговор Жакмор. - Свобода - это отсутствие желаний. Абсолютно свободный человек ничего не желает. Отсутствие желаний и дает мне право считать себя свободным.
- Ничего подобного, - повторил Анжель. - Вы имеете желание иметь желания, значит, хоть одно желание имеете, и, следовательно, ваше рассуждение никуда не годится.
- Тьфу ты! - распалялся Жакмор. - Да ведь желание - это то, что делает человека рабом своей - своей собственной! - прихоти.
- Ничего подобного. Следовать своим желаниям - это и есть свобода. Хотя, с другой стороны…
- С одной стороны, с другой стороны… Вы просто морочите мне голову. Я займусь психоанализом и наберусь настоящих желаний, стремлений, свободной воли - чего угодно, и плевать мне на вашу казуистику.
- Постойте, - задумчиво сказал Анжель. - Давайте сделаем опыт: постарайтесь на минутку отбросить все желания. То есть в вашем случае желание получить чужие желания. Согласны? Только честно!
- Идет.
Они остановились посреди дороги. Психиатр закрыл глаза, расслабился. Анжель напряженно следил за ним.
Вдруг лицо Жакмора словно подернулось мутной дымкой. Все не прикрытые одеждой части тела: шея, кисти рук - начали медленно размываться, становясь все прозрачнее.
- Посмотрите на свои пальцы, - прошептал Анжель.
Жакмор открыл сильно полинявшие глаза и увидел сквозь правую ладонь черный камень на дороге. Он поспешил сосредоточиться, и тело его снова обрело непроницаемость и плотность.
- Вот видите, - сказал Анжель. - Стоит вам расслабить волю, и вы перестаете существовать!
- Так я вам и поверил! - ухмыльнулся Жакмор. - Фокус ловкий, что и говорить, но фокус не доказательство, и я остаюсь при своем убеждении… Скажите лучше, как это у вас получается…