"А-А-А-А… Рожааююю….!" После работы на Скорой помощи доктор Данилов не думал, что его сможет что-то еще удивить и напугать в этой жизни. Не думал, пока не устроился в обычный московский родильный дом, после чего и началась эта История. Все жуткие и смешные рассказы, которые вы когда-либо слышали об этом месте - правда. Но это только верхняя часть айсберга. Андрей Шляхов знает, о чем говорит. Он сам был врачом. Мужчины, покиньте помещение! Слабонервным тут не место!
Содержание:
Глава первая. Эпидуральная анестезия 1
Глава вторая. Естественные роды 4
Глава третья. Кесарево приключение 7
Глава четвертая. Вполне пристойное предложение 8
Глава пятая. Самоубийство 10
Глава шестая. Так сложились обстоятельства 12
Глава седьмая. Комиссия 15
Глава восьмая. Почти фатальная аспирация 17
Глава девятая. Китайский эффект 19
Глава десятая. Поклеп 21
Глава одиннадцатая. Эмбриотомия 24
Глава двенадцатая. Школа как она есть 27
Глава тринадцатая. Диагностика кармы 29
Глава четырнадцатая. Школа злословия 31
Глава пятнадцатая. Эпизод с кокаином 34
Глава шестнадцатая. Домашний переполох 35
Глава семнадцатая. Противостояние 37
Глава восемнадцатая. Смерть на столе 40
Глава девятнадцатая. Новый год 42
Глава двадцатая. Жертва возмездия 44
Глава двадцать первая. Осложнения 45
Глава двадцать вторая и последняя. Ветер перемен 48
Андрей Шляхов
Байки из роддома
"В конце концов, главное в жизни - это сама жизнь".
Теодор Драйзер
"Вы ликуете шумной толпой,
Он - всегда и повсюду один.
Вы идете обычной тропой,
Он - к снегам недоступных вершин.
Вы глубоких скорбей далеки;
Он не создан для мелких невзгод.
Вы - течение мутной реки;
Он - источник нетронутых вод.
Вы боитесь неравной борьбы;
Цель его - "иль на нем - или с ним!"
Вы - минутного чувства рабы;
Он - властитель над сердцем своим".
Мирра Лохвицкая
Глава первая. Эпидуральная анестезия
- Вы так и будете сидеть и ничего не делать? - услышал Данилов, еще не успев войти в родовой зал. - За что вообще я вам плачу?
Медсестра-анестезист Ира закатила глаза и вздохнула: очередной скандалист, да еще "договорной". Данилов ободряюще подмигнул ей и указал взглядом на часы, висевшие над входом. До конца дежурства оставалось четыре часа.
Индивидуальный родильный бокс меньше обычного, общего, а в остальном такой же. Все в нем есть: и особенная кровать, хочешь - поднимай ее с любой стороны, хочешь - складывай, хочешь - выдвигай поручни, чтобы получилось специальное кресло для родов; и столы - стационарный и передвижной, - полные блестящих инструментов устрашающего вида, пока, впрочем, прикрытые полупрозрачной тканью; и два стеклянных медицинских шкафа с не менее специфическим содержимым; и еще один шкафик - со стерильным нутром; и наконец, пеленальный стол для новорожденных, да не простой, а с подогревом, и - не дай бог пригодится - передвижной аппарат искусственной вентиляции легких, сокращенно "ивеэл". Кроме того - холодильник для лекарств, стол с детскими весами, передвижной четырех-рефлекторный светильник, два таза на подставках, два винтовых табурета, большой фиолетовый гимнастический мяч для "мягких" родов и два больших контейнера - для медицинского мусора и для грязного белья. Удивительно гармонично все это размещалось в небольшом помещении. На потолке, помимо обычных светильников - бактерицидный кварцевый облучатель. Часы на стене над дверью, кондиционер у окна - все, как обычно, чистое, белое, мерно гудящее или спокойно дожидающееся своего часа.
Спокойно? Как бы не так.
В комнате резко пахло специфическим, непередаваемым и неповторимым, запахом родового зала. Роженица - полная, рыхлая, с отечным лицом, - стонала и приподнималась на кровати, а потом снова ложилась, тщетно пытаясь улечься поудобнее. Вокруг нее стояли трое - заведующая родильным отделением доктор Юртаева, акушерка Пангина и незнакомый Данилову мужчина в медицинской шапочке, халате и бахилах поверх обычной одежды - кандидат в счастливые отцы. Именно его крики были слышны Данилову еще из-за двери.
- Владимир Александрович! - Голос доктора Юртаевой слегка дрожал. - Необходимо решить вопрос об эпидуральной анестезии…
Собственно, все уже было решено: будущая мать заранее спросила акушера, тот не возражал, и Данилову предстояло попросту произвести манипуляцию. Конечно, только врач-анестезиолог мог решить, годится ли для конкретного человека конкретный вид обезболивания; но акушеры в девятом роддоме - врачи грамотные, "неслучайные", можно сказать, врачи, и не станут "дергать" дежурного анестезиолога попусту. Раз позвали, значит, нет противопоказаний. Тем более что заведующий отделения анестезиологии и реанимации обязательно осматривает всех "платных" пациентов, чтобы подобрать максимально подходящий вид обезболивания, и вообще - для порядка. В конце концов, за свои почти семьдесят тысяч рублей люди заслуживают того, чтобы вокруг них немного похлопотали.
Самому Данилову претило деление пациентов на "платных" и "бесплатных". Не как борцу за социальную справедливость (Данилов знал, что она недостижима), а как врачу, обязавшемуся "внимательно и заботливо относиться к больному, действовать исключительно в его интересах независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств". К тому же "платные" пациенты, а особенно их родственники, досаждали персоналу роддома гораздо чаще и сильнее, чем "бесплатные". В их отношении к докторам ясно читалось что-то вроде "я вам плачу, а вы мне должны". Деньги - прекрасная и необходимая вещь, и Данилов считал, что их нужно уметь не только зарабатывать, но и правильно тратить: деликатно, с уважением к тому, чей труд ты оплачиваешь.
Платные пациенты и их родственники по негласной внутрироддомной классификации делились на три категории: "люди", "клиенты" и "козлы беспросветные".
"Люди" вели себя по-человечески, претензии предъявляли обоснованные, попусту не скандалили, уважительно общались не только с докторами, но и со средним и младшим персоналом.
"Клиенты" любили порассуждать о своей крутизне, козыряли связями чуть ли не с президентом страны, но границ не переходили и никого не оскорбляли. Так только, тешили самолюбие. "Клиентов" в роддоме любили: чтобы доказать свою крутизну, они часто благодарили персонал деньгами сверх уже уплаченного по контракту. Пустячок, а приятно.
"Козлы беспросветные", они же - носители всех человеческих пороков, козыряли знанием действующего законодательства, к месту и не к месту цитируя кодексы и законы. С персоналом "козлы" часто и совершенно безосновательно переходили на "ты", постоянно напоминали о сумме, уплаченной ими за услуги родильного дома, и никогда не упускали возможности дать совет доктору или акушерке. Именно - профессиональный совет, касающийся ведения родов. Медицинские знания "козлы беспросветные" черпали на многочисленных интернет-форумах, бессмысленных и беспощадных, и, представься им такой случай, были бы рады поучать любого корифея акушерства и гинекологии. К счастью, корифеи с "козлами" не общались, предоставляя это сомнительное удовольствие рядовым, хоть и незаурядным, врачам.
Еще на "скорой" Данилов понял, что социальный статус человека далеко не всегда сказывается на характере его общения с окружающими. Попадались, хоть и редко, высокопоставленные чиновники и известные артисты, совершенно не кичившиеся своим положением. Встречались и работяги, ведущие себя так вызывающе, что только врачебная клятва мешала Данилову придушить их на месте голыми руками - или хотя бы попытаться.
- Все дело в комплексах, - утверждал Полянский. - Чем больше комплексов, тем хуже человек общается с себе подобными.
Данилов с этим не спорил.
Мужчина, муж роженицы, был явственный и однозначный "козел". Неприятный расклад. Оттого и у врача голос дрожит, и хмурится обычно веселая Таня Пангина.
"Обстановочка, едрить ее за ногу… Иначе и не скажешь". Роды - и так непростое дело что для будущей матери, что для врачей, и незачем их нервировать.
Данилов осмотрел стонущую женщину, поговорил с ней и ознакомился с историей родов, слушая комментарии Юртаевой и недовольное сопение мужа. Понятно было, отчего тот недоволен: "козлы" не выносят, когда что-то происходит без их участия, особенно если они "оплатили" процесс. "Вот и пусть бы сопел молча", - подумал Данилов, зная, что это невозможно.