- Тьфу, мерзость! Интересно, что за скотина распространяет обо мне подобные слухи?
- Неважно.
- Маноло!..
- Наверное, все пошло от твоих жен. Сидят себе в Сан-Хавьере… В Санта-Поле… И плетут небылицы потихоньку. А ветер их приносит. И течение прибивает…
- Маноло!.. Не мне тебе объяснять, что прибивает к нам течением. Сам знаешь…
- Я просто хотел сказать: это все неправда. Потому что ты…
- Даже не начинай!
- Но мы ведь все равно уже начали!.. Я давно хотел спросить тебя, Анхель-Эусебио: а тебе никто не является? Как тому парню из фильма?..
- Э-э… Никто. Я же не сумасшедший. И не математик.
- Я тоже, Анхель-Эусебио, я тоже… У меня и со счетом-то плохо, вечно концы с концами не сходятся…
- Это точно. В работе ты сущее наказание, друг мой Маноло. Помеха, да и только.
- Она является мне, Анхель-Эусебио. Каждую ночь.
- Не хочу этого слышать…
- Каждую ночь.
- Вот видишь, даже уши закрыл! Ничего не слышу, ничего!..
- Слышишь! Еще как слышишь!.. Я ведь тоже закрывал уши поначалу. И вату в них запихивал, и куски бумаги. И даже воском заливал…
- Нет, ты точно ненормальный.
- Ничего из этого не получилось. Знаешь, почему?
- И знать не хочу!
- Потому что уши здесь ни при чем.
- Конечно, ни при чем. Все дело в твоей некрепкой голове. Ты ненормальный, вот она тебе и снится.
- Я ведь не сказал, что она мне снится. Она - является, а это совсем разные вещи. Совсем.
- Хорошо. Пусть разные. И какой… Тьфу ты черт! Зараза!.. Какой она тебе является?
- Почти такой, какой мы ее нашли. Только она живая. Как ты, как я… Как если бы я встретил ее в Мадриде, на солнечной стороне улицы. Или на той стороне улицы, где всегда горят огни и полно народу. И она бы мне улыбнулась. Или не мне, но дела это не меняет.
- Вот ужас-то!..
- Это совсем не страшно, поверь. Грустно - да, хоть она и улыбается. И сердце щемит. Но не страшно. Поначалу я, конечно, боялся. А потом ничего, привык…
- И что… вы делаете, когда она является тебе?
- Разговариваем. Вернее, она разговаривает.
- С тобой?
- Может, со мной. А может, и нет, но дела это не меняет.
- О чем же она говорит? О чем-то важном?
- Не смотри на меня так, Анхель-Эусебио! Я знаю, к чему ты клонишь! К тем фильмам, где мертвые просят помощи у живых… Не дают им существовать спокойно. Втягивают в неприятности.
- Вовсе нет!.. Неприятностей я не хочу, у нас и так их было предостаточно.
- Три. Ровно три неприятности. По одной на каждую зиму.
- А она что… Просит у тебя помощи?
- Она улыбается. Почти всегда улыбается.
- Как есть ужас!..
- Ужас в том, что я не могу понять, что она говорит мне. Ни единого словечка…
- Она говорит на каком-то другом языке? Не испанском?
- Не испанском, нет.
- А других ты не знаешь! Сколько раз тыкал тебя носом - выучи хоть пару фраз по-английски, толку никакого!.. По-английски худо-бедно лопочут все.
- Это не имеет отношения к английскому, Анхель-Эусебио! И ни к одному из языков, на которых говорят люди.
- Откуда ты можешь знать?
- Просто знаю и все. Если бы ты услышал ее…
- Как же я ее услышу? Ведь является она тебе!
- Да. Это проблема.
- Х-ха! Такие проблемы решаются в пять минут. Могу дать отличное снотворное… Осталось от той гадины, что сбежала от меня в Санта-Полу…
- Я не уверен…
- Срок годности снотворного еще не вышел, так что ничего страшного не случится. И переживать не стоит. Придет к тебе эта сучка разок-другой, а ты - вот он! Спишь, как младенец, и никакими мольбами на непонятном языке тебя не разбудить. На третий раз сама отвянет, помяни мое слово!
- Я не уверен, что хочу решить эту проблему… таким способом.
- Другого нет. За исключением психушки. Ты же готовый пациент, если посмотреть на дело здраво. Нужна тебе психушка?..
- Она говорит, как говорят киты… Или как дельфины. Звук резкий, очень высокий. Похожий на свист. На щелканье. И еще на то, как будто по каменному полу разбросали орехи. А иногда, вместо орехов, в ход идут стеклянные бусины… А иногда звук похож на спицу, которую втыкают прямо в ухо…
- Н-да… Пожалуй, психушки тут не избежать.
- Ты мой единственный друг, Анхель-Эусебио! И ты сам… сам все начал. Ты мог поступить совсем по-другому.
- Наверное. Но что бы тогда случилось с нашим тихим островом? Со всеми нами?.. А-а, что теперь говорить? Что сделано, то сделано.
- Ты сам все начал.
- Не было дня, чтобы я не раскаивался в этом. Поверь.
- Я не осуждаю… Что сделано, то сделано. Но спица в ухе - очень неудобная вещь. Когда-нибудь она меня убьет.
- Нет никакой спицы, Маноло! А если и есть - то только в твоем воображении. Как сучка, что является тебе. На самом деле она мертвая. Три года, как мертвая. Мы же вместе похоронили ее, вспомни! И двух других тоже. И они были ничуть не хуже первой. Но почему-то до сих пор молчат и не являются тебе. Ведь молчат? Хотя поводов заговорить у них было не меньше. Они молчат или нет?
- Молчат.
- Это ли не подтверждает, что все происходит в твоей голове? Пустой, как орехи, которые ты тут живописал.
- Я не говорил, что орехи были пустыми.
- Пустые, полные… Никакой разницы нет, как между теми тремя сучками.
- Есть.
- Нет.
- Есть!
- И в чем же, в чем же разница?
- Она самая красивая из всех… И она единственная, кто улыбнулся мне в Мадриде. На солнечной стороне улицы.
- Кажется, речь шла о той стороне улицы, где всегда горят огни и полно народу… Стоп-стоп! Ты видел ее в Мадриде, глупый мой Маноло? Вы были знакомы? Что ж ты сразу не сказал?!
- Я не говорил, что мы были знакомы. Я говорил - сложись обстоятельства по-другому…
- Совсем меня запутал, придурок!
- Сложись обстоятельства по-другому - она могла бы меня полюбить? У меня был бы шанс?
- Она мертвая!
- Да-да… Но у меня был бы шанс?
- Хочешь знать мое мнение? Никакого шанса у тебя не было. Посмотри на себя. Ты же сельский дурачок. Ты в жизни ни одной книжки не прочел! И со счетом у тебя плохо. Ни к чему ты толком не приспособлен, и руки у тебя не оттуда растут, а уж о голове я вообще молчу. Если бы не моя доброта - ты бы давно подох от голода. Вот и прикинь - чему равняется твой шанс.
- Хорошо, что она так не думает.
- Проклятье! Она не может думать, она мертвая!
- Да-да… Только слова твои ничего не значат, Анхель-Эусебио. Хоть ты и мой единственный друг. Потому что она в конце концов выбрала меня.
- Она мертвая!
- Не имеет значения. Она выбрала меня - потому и приходит.
- Х-ха! И тычет спицей тебе в ухо!..
- Мне нужен человек, которого ты звал Морайя.
- Кого это я звал Морайя?
- Он снимал комнату у старухи Майтэ в прошлом году. В начале марта, вспомни. Приехал сюда с кучей оборудования…
- А-а!.. Сраный шведишко! Так бы и говорил - мне нужен сраный шведишко с проплешинами на темени и кадыком с арбуз размером!. Стихийное бедствие - вот что нас постигло с его прибытием. Разве нет?
- Наука - всегда стихийное бедствие.
- Как ты прав, друг мой Маноло, как ты прав!.. Неизвестно, что случилось бы с нашим островом, если бы мы его не выпроводили тогда. Конечно, мы были не очень почтительны…
- Почтительны! Да мы выгнали его взашей!
Ты предпочел, чтобы он остался? Чтобы продолжал все тут вынюхивать, высматривать, совать нос куда не следует…
- Он ученый, а ученые всегда суют нос куда не следует.
- А если бы он узнал?.. Если бы его дурацкие приборы…
- Вообще-то, приборы не были такими уж дурацкими.
- Как будто ты в этом разбираешься! Не смеши меня, Маноло.
- Он кое-что рассказывал про эти приборы. Особенно много про один, самый главный. Забыл, как он называется…
- Вот-вот! Из твоей башки все утекает, как из худого ведра!
- Пусть. Мне нужен Морайя. И его прибор. Он может точно определить местоположение кита и узнать, чего хочет кит. Так говорил Морайя. Или примерно так.
- Твой Морайя такой же недоделанный, как и ты. Китов у нас отродясь не бывало.
- Раньше не бывало. Но происходят… как это? Глобальные тектонические подвижки. Течения меняются… Тебе ли не знать про течения, Анхель-Эусебио?
- Да. У меня на них чуйка! Или внутренний локатор, выражаясь научным языком. Так уж я устроен, что распознаю их без всяких приборов…
- Вот и Морайя говорил, что ты - самый настоящий феномен.
- …и то, что они меняются, для меня не секрет. Загвоздка в том, что ведут они себя по-подлому, выносят на поверхность всякую хреновину. Ну что бы им не повернуть тогда к Сан-Хавьеру? К Санта-Поле? Пусть бы и разбирались там с гремя сучками…
- Морайя был о тебе высокого мнения. Чрезвычайно высокого.
- Не иначе как умаслить меня хочешь, друг мой Маноло? Чтобы я изменил свое мнение о сраном шведишке…
- Я вовсе не прошу тебя изменить мнение о нем. Просто говорю: он нужен мне. Он и его прибор. Иначе никак не понять, что хочет сказать девушка. Которая выбрала меня. Тебе, наверное, неприятно все это слышать…
- Да я просто в бешенстве!
- А его адрес у тебя не сохранился?
- Не сохранился. К чему мне его адрес?
- Он давал его тебе, я знаю. Вырвал лист из ежедневника и написал адрес на нем. И выразился в том смысле, что если случится что-нибудь интересное…