"С левой стороны от тарелок располагают соответствующие ножам вилки - столовую, рыбную, закусочную, - диктовала Олимпия Петровна из маленького потрепанного блокнотика. - Расстояние между приборами должно составлять немного меньше одного сантиметра, равно как и расстояние между тарелкой и приборами. Концы ручек приборов, так же как и тарелки, должны отстоять от края стола на два сантиметра".
Мы записывали эти хитрые премудрости слово в слово и подчеркивали важные места красным карандашом. Однажды бабушка заглянула в мою тетрадку, ухмыльнулась и сказала: ну-ну.
- Может, в жизни пригодится, - заступилась за конспекты мама.
- Дай-то Бог, - вздохнула бабушка. - Дай-то Бог.
На уроках труда все делились по парам, так легче было работать. Разумеется, моей напарницей стала закадычная подружка Танька Капустнова.
Когда мы достигли вершин сервировки, пришло время кулинарить и Олимпия Петровна допустила нас до плиты. В качестве разминки она задала творческое домашнее задание. Заключалось оно в следующем: взять из поваренной книги любой рецепт и приготовить по нему блюдо, а родители пусть сами оценку поставят - она ее потом в журнал перенесет.
Легко сказать, любой рецепт. Шел 1989 год. Сахар и крупу мы покупали по талонам. В свободной продаже в сельпо был только хлеб, кулинарный жир, панировочные сухари и березовый сок - трехлитровыми банками, как боеснарядами, продавщицы заставили все прилавки. Изредка родителям давали на работе заказы или завозили полуфабрикаты в буфет. За яйцами, творогом и молоком ходили в соседнюю деревню. Вот и весь рацион.
Этого Олимпия Петровна как-то не учла. Или просто забыла, какой сейчас год на дворе. Что же нам делать… Мы уселись с Танькой у нее на кухне и стали думать.
- У мамки есть книжка с рецептами, большая такая. Вот она. - Танька ловко подцепила за корешок и выудила с полки толстенный том, обернутый в голубую клеенку. - Давай посмотрим, что ли…
Издание оказалось очень старым. Ветхие, промасленные страницы едва не рассыпались в руках. О, там было много разных рецептов. Но осетрина паровая, студень из стерляди, поросенок холодный с хреном, крем-паштет из зелени с дичью, бульон с саго, суп-пюре из спаржи, крабы, запеченные в молочном соусе, корзиночки из слоеного теста с салатом, тельное из рыбы и даже чихиртма из баранины нам не годились.
- М-да… Хорошенькое дело стерлядь. Ты вообще хоть раз в жизни пробовала что-нибудь из этого, а Тань?
- Не-а.
- Я тоже.
Мы приуныли. Мы долистали поваренную книгу почти до конца - впереди оставалась только глава "Блюда для больных ожирением, сахарным диабетом", - как вдруг глаза у Таньки засияли.
- Идея! Гляди: яйца пашот.
Действительно, это была отличная идея. Для пашот ничего не требовалось. Кроме соли, специй, воды и, собственно, самих яиц. Рецепт был очень простой.
В небольшую кастрюлю налить пол-литра воды и, как только закипит, добавить соль и специи, например перец молотый или горошком, лаврушку, гвоздику. Аккуратно выпустить яйца в кипящую воду и варить две минуты. Снять кастрюлю с огня, накрыть крышкой и оставить яйца на десять минут в горячей воде. Сразу же подать к столу.
Вот и все премудрости.
Нас это устраивало. Мы вымыли яйцо и набрали кастрюльку воды, приготовили соль, перец, лаврушку. Гвоздики в хозяйстве не оказалось, но мы решили, что это не так уж и важно.
- Ну что ж, приступим. - Танька тюкнула яйцо ножом. С первого раза скорлупа не разбилась, только треснула.
- Сильнее бей, не бойся.
Танька занесла нож, подумала секунду, прицелилась и тюкнула еще раз. Яйцо растеклось у нее в руке, соскользнуло в кастрюльку, булькнуло и ушло на дно.
- Мы воду вскипятить забыли! - вдруг хлопнула по лбу Танька. - Надо было в кипяток разбивать. Какая же я дура!
- Больше нет яиц?
- Это было последнее.
- Ладно, - сказала я. - Что мы теряем. Давай так варить. Может, еще получится.
Танька зажгла конфорку крошечной плиты "Лысьва", поставила наше сомнительное творение на огонь и накрыла крышкой кастрюлю. Через пять минут вода закипела. Мы заглянули под крышку. В кастрюльке весело бурлила пена, сбиваясь в мелкие белесые хлопья. Как будто там вымыли с мылом очень грязного человека.
Пробовать такое не хотелось. Мы молча смотрели на белую пену. И тут на кухню вошла Танькина мама.
Она взглянула на поваренную книгу, разложенную посреди стола. Потом на кипящую кастрюлю. Потом на нас.
- Девочки, что это? - спросила она, заглянув в кастрюльку. - Татьяна?
- Яйцо пашот, - чуть слышно пролепетала Танька.
- По труду задавали, - ввернула я, чтобы разделить с подругой фиаско.
- Как ты сказала - пашот? Ну и как вам это блюдо? Уже попробовали?
- Нет, - мрачно сказала Танька.
И тут Танькина мама начала смеяться. Взахлеб, неудержимо смеяться.
- Это смольнянка ваша выдумала? Совсем бабка сбрендила. Хотела бы я посмотреть, что у нее сегодня на ужин.
- Овсянка, наверное. Она ее любит, говорит, королевское блюдо.
- Так, - мама вытерла слезы, - все ясно. А теперь будем делать, что я скажу. Под мойкой был лоток из-под гуляша… - Танька покорно полезла под раковину. - Нашла? Да нет, левее. В углу, за мусорным ведром. Давай его сюда.
Венгерский гуляш иногда давали в заказах, и наши мамы собирали пустые лотки под рассаду. Покопавшись, Танька выудила кюветку из кучи домашнего хлама. Галина Сергеевна сняла кастрюлю с плиты.
- Держи крепче. Двумя руками.
И она перелила наше варево в пластиковый судок.
- Забирайте свой деликатес. Что стоите, дуйте во двор, пока бабушка не увидела.
- Зачем? - не поняла Танька. Я-то уже догадалась, в чем дело, но ждала, что скажет Танькина мама.
- Мурке отдашь. О мама-мия, Санта-Мария! - Галина Сергеевна обхватила голову руками и снова зашлась безудержным хохотом.
- Галя, потише! - донеслось из-за стенки.
Насчет бабушки Галина Сергеевна совершенно права - старуха Капустниха скора на расправу. Но сейчас она в соседней комнате смотрела по телевизору "Сельский час" и была неопасна.
- Я понесу, - взяв судок, объявила Танька, - а ты двери будешь открывать.
Галина Сергеевна никак не могла успокоиться. Она буквально задыхалась от смеха.
- Мам! У тебя что, невроз?
Тут я с любопытством взглянула на Танькину маму - в поселке давно поговаривали, что дамы Капустновы страдают неврозами - вроде бы даже однажды это закончилось "скорой помощью".
- У меня смехоз.
Мы двинулись к выходу, но тут Танька вспомнила самое главное.
- Мам, а ты что нам поставишь?
- В смысле?
- Олимпия Петровна сказала, чтобы родители сами оценки поставили.
- Конечно, пятерки, - сказала Галина Сергеевна. - Какой может быть разговор. Всего одно яйцо угробили. Хорошо, печенку в морозилке не нашли. Я два часа за ней в буфете стояла.
- Может, лучше четверки? - Танька была очень честной, и ее всегда мучила совесть.
- Шестерки, - сказала Галина Сергеевна. - А ну бегом отсюда, "Сельский час" через две минуты закончится.
Взяв драгоценный деликатес, мы вышли во двор. В глаза ударило солнце, а в ноздри запах едкого дыма - соседские мальчишки жгли старые шины у гаражей.
Мурка жила в подвале нашего дома. Она была ничья, и все ее подкармливали. Между рам слухового оконца всегда стояли консервные банки с размоченным в молоке хлебным мякишем. Оконце находилось прямо под балконом вредного деда Прокопыча, и поэтому мы, изо всех сил стараясь не шуметь, осторожно пробрались сквозь палисадник, присели на корточки и поставили блюдо на землю.
- Кис-кис-кис! Мура, Мурочка! А что мы тебе принесли! Ты только попробуй!
Из оконца тянуло холодом, влажно пахло подвалом.
Мурки не было. Мы подождали еще пару минут и пошли.
- Гуляет где-то.
- Вечером съест, - утешила я подругу. - Знаешь, как они любят яйца!
- Ага, - сказала Танька. - Особенно пашот.
Она хотела еще что-то добавить, но замолчала. Из второго подъезда вышли наши одноклассницы Безручкина с Козыревой. Безручкина держала в руках судок из-под венгерского гуляша. Козырева оглянулась по сторонам, приложила палец к губам, и они прямо через заросли спиреи и шиповника полезли под окна к Прокопычу.
И ЭТО ВСЕ НЕПРАВДА…
Враннем детстве я плохо отличала живое от неживого - до тех пор, пока не произошла история с Хрюшей. В тот вечер была особенно интересная передача, показали мультик про попугая Рому, а в самом конце, на прощание, Хрюша сказал: "Дорогие мальчики и девочки! Присылайте нам свои рисунки. Мы с тетей Таней читаем все ваши письма. Да, тетя Таня?" - "Да, присылайте, ребята, - подтвердила она. - С нетерпением ждем от вас веселые картинки".
Я очень любила Хрюшу. Я попросила у мамы чистые перфокарты и села рисовать. Я нарисовала его самого, и Степашку, и Филю, и тетю Таню. Бордовым карандашом. Сверху я написала слова. Хрюша. Мама. ЭСССР.
Маме понравилось.
- Завтра пойдем в магазин и по пути отошлем, - сказала она.
Почтовый ящик был в двух минутах ходьбы от дома, между колодцем и продовольственным магазином. Мама подсадила меня, чтобы я кинула письмо в щель, но толстый конверт никак не пролезал, и тогда мама сказала: дай, я, - и сама пропихнула послание в ящик.
Все лето я ждала ответа, а он не приходил.
- А когда Хрюша пришлет мне письмо? - спрашивала я маму.
- Скоро уже пришлет, потерпи.