На улице его обдала ночная прохлада. Звезды, казалось, ходили веселыми табунками вокруг месяца. В желтом свете электрических фонарей роилась мошкара. Длинный забор из серого цемента тянулся вдоль возвышенности, за которой начинался крутой спуск к воде. Шум реки слабо доносился снизу. Прохладный речной ветерок свежестью обдал лицо. Рогов определил спуск к берегу - увидел традиционные цементные чаши, без которых наши архитекторы вот уже долгие годы не могут построить ни одного входа на пляж или пристань. Он ускорил шаги, ощущая от этого освежающего ветерка необыкновенный прилив сил. Махровое полотенце терлось о шею. Чахлые кустики отбрасывали под ноги робкие тени. Надо было уже и сворачивать, но Рогов неожиданно услыхал мужской голос и страшно знакомый громкий смех. Так только один человек мог смеяться - Женя, ради которой он сюда приехал. В самом конце широкой асфальтированной площадки, отделявшей здание гостиницы от недостроенного серого цементного забора, в том месте, где электрический свет рассеивался и меркнул, колыхались две длинные топкие тени. Напрягая зрение, всмотрелся в них Леня. Незнакомый офицер и Женя в белом платье двигались ему навстречу, увлеченно о чем-то споря. Мужчина не был похож ни на Субботина, ни на Кострова, ни на Игоря Дремова ни фигурой своей, ни голосом. На нем была офицерская рубашка с короткими рукавами и широко распахнутым воротом. По асфальту весело стучали Женины каблучки, и Рогов безошибочно определил, что она сегодня на своих любимых шпильках. Если бы Женя в полночный час прогуливалась с кем-либо из его знакомых космонавтов, он бы не придал этому никакого значения. Но этот человек был чужой, Рогов ни разу не видел его в отряде генерала Мочалова, и это неприятно настораживало. Он остался стоять у недостроенного забора, прислушиваясь к ночному треску цикад и дожидаясь, пока двое приблизятся. Женин спутник робко взял ее за локоть и тотчас же стыдливо опустил.
- Ну и выкинула тогда ты номер, Женька, - давясь от смеха, проговорил он, - впрочем, от кого, от кого, а от тебя всегда можно было ожидать. Яков Прокофьевич потом через недельку как-то встретил меня и говорит: "Слушай, Жора, ты, кажется, там у них комсорг. Неужели ты не можешь Женьку привести к общему знаменателю? У нас с матерью ровным счетом ничего не получается. Вся индивидуальная работа насмарку идет".
- А ты? - звонко спросила Светлова. Ее спутник покачал головой, вздохнул:
- Сдался, Женька. Раз, говорю, парторг завода ничего не может с собственной дочерью поделать, куда же тут комсомолу вмешиваться. Комсомол всего-навсего резерв партии.
- Подожди, Жора, - встрепенулась внезапно Светлова и взяла его под руку, - кажется, тебе предстоит интересное знакомство.
Зоркие Женины глаза уже разглядели смирно стоявшего в стороне Рогова. Она ускорила шаги и за руку подвела к нему своего собеседника.
- Леня! - воскликнула она. - Вы уже добрались? Вот здорово. Оказывается, гражданская авиация точна в своих рейсах. Здравствуйте, Леня. И познакомьтесь сразу. Это мой большой друг, а в прошлом и одноклассник, капитан Жора Каменев.
Леня протянул мягкую ладонь:
- Журналист Рогов.
- А я встречал ваши статьи, - звонким чистым голосом сказал капитан. - Мне нравится, как вы пишете.
- Приятно слышать, - со скрытой усмешкой произнес Леня и стал холодно рассматривать Жениного спутника. - Очень приятно даже в этой чертовой степи находить своих читателей. Как вы полагаете, Женечка, а?
Светлова промолчала, а Каменев удивленно пожал плечами:
- Почему вы считаете эту степь чертовой?
- Жарища, безлюдье, - с деланным равнодушием пояснил Леня.
- А я с ней попросту свыкся, - возразил капитан, - и мне нравится. Во-первых, безлюдье здесь не ощущаешь. Степь все-таки населена. А Степновск даже очень веселый городок. Что же касается жары, она не настолько изнурительна, как сначала кажется. И потом, обратите внимание - какие чудесные прохладные ночи! А вы, простите за нескромность, будете о парашютной подготовке что-нибудь писать?
- Конечно будет, - ответила за него Женя, и в ее торопливом голосе он уловил какую-то фальшивинку, сразу поняв, что девушка хочет их как можно скорее сблизить. - Вы будьте с ним поучтивее, Леня. У него вам не однажды придется брать интервью. Жора - наш царь и повелитель на все время, которое мы должны провести под этим знойным небом. Он руководитель нашей парашютной подготовки.
Капитан взмолился:
- Женька, да перестань ты меня рекламировать!
- Постойте, постойте! - перебил Рогов. - Назовите еще раз свою фамилию.
- Каменев. А что?
- Каменев? - Черные глаза Рогова расширились от удивления. - Уж не вы ли автор знаменитого прыжка с тридцати тысяч метров?
- Да, вроде бы… - неловко помялся капитан и сделал у пояса такое движение, будто хотел потуже затянуть несуществующий ремень. - Только почему же автор? Ну исполнитель - дело другое.
- Вам не нравится слово "автор"? - в свою очередь удивился Леня.
Каменев хмыкнул:
- А не люблю я эту модернизацию русского языка. Только и слышишь по радио, по телевидению, да и в газетах: автор гола, автор шайбы, автор заплыва, забега… какая чушь! Автор - это святое слово. Это Рафаэль, Куинджи, Чайковский, Лобачевский, Гоголь. А у нас сопливого мальчишку, который прорвется к чужим футбольным воротам и коленкой затолкнет мяч, важно именуют автором… Вздор!
- Однако вы интересно рассуждаете, - усмехнулся Леня.
Они оценивающе разглядывали друг друга. Один видел располневшего человека с залысинами и жидким зачесом; у него насмешливо вздрагивающие губы и умный пронизывающий взгляд. Другой же - спадающие на загорелый лоб густые каштановые волосы, продолговатые смелые глаза под прямыми стрелками бровей, прямой четкий нос и совсем-совсем по-мальчишески припухлые губы; открытый ворот армейской форменки обнажал крепкую грудь и сильные ключицы.
- О! - воскликнул Рогов. - Если вы тот самый Каменев, я с завтрашнего дня ваш покорный слуга.
- Но почему же не с сегодняшнего? - вступила в их разговор Женя. - Сегодня чудесный вечер, и мы бы прекрасно могли провести его втроем.
- Благодарю за внимание, Женечка, - вздохнул театрально Рогов, - но я весь еще в дорожной пыли. Спешу на дикий берег Иртыша.
- Будьте осторожны: Иртыш быстротечен. Рогов выразительно посмотрел на Светлову.
- Разве вы забыли. Женя, что я умею немножко плавать? Притом я не Ермак и на мне нет тяжелого панциря. Да и царя такого не было, чтобы мог мне этот панцирь подарить. Сейчас все больше короли да принцы.
Женя вспомнила, как в прошлом году всем отрядом отдыхали космонавты на берегу Черного моря и Леня удивлял их - бесстрашно бросался в пятибалльные волны и далеко заплывал.
- Нет, не забыла, - сказала она потеплевшим голосом.
- Значит, я освобождаю вас от напрасного беспокойства, - удаляясь, засмеялся Леня, и было слышно, как зашуршала сухая земля под его ногами.
- Все-таки вы на обратном пути нас не обходите! - кинула она в темноту.
- Постараюсь, - донеслось уже снизу.
При блеклом свете Женя не могла увидеть, как нахмурился и помрачнел Каменев, но она это поняла по скованности, появившейся в его голосе.
- Кто он тебе? - спросил Георгий.
- Так… старый знакомый.
- Только ли? - голос Каменева дрогнул от иронии, а Светловой вдруг стало радостно - она сознавала в эти минуты свою власть над обоими и право этой властью распоряжаться. Беззаботно расхохоталась, и так громко, что капитан с удивлением попятился:
- Чего это ты?
- Просто так. Настроение хорошее пришло.
- А ко мне вот плохое, - сознался Каменев. - Ты ведь ждала его приезда, Женька? Правда? Только не лукавь.
- Ну, допустим, ждала, - двазня, подтвердила она.
- Выходит, я здесь лишний. Только свидание вам расстроил. Не хочу играть в третьего лишнего. Уйду.
Каменев повернулся спиной и сделал шаг, но Женя цепко схватила его за плечи обеими руками.
- Постой, Жора. Чего насупился? - спросила она с издевательским смешком. - Разве ты мне отказываешь в праве иметь друзей?
- Он тебе не друг, - мрачно возразил Каменев, - я видел, какими он на тебя глазами смотрел.
Светлова вздохнула:
- Пожалуй, ты прав. Идем, я тебе все расскажу. Она взяла его под руку, шла рядом, заглядывала в лицо. Профиль Жориного подбородка внушал представление о твердости характера, но обиженно оттопыренные губы это представление тотчас рушили. - Слушай, Жора, - скороговоркой продолжала Женя, - не будь маленьким. Ты обязан понять. Леня Рогов - мой старый знакомый. Это правда. И если хочешь знать, мне чисто по-женски или просто по-человечески очень жаль его. Талантливый парепь, брошенный ветреной стервой…
- Талантливых парней, брошенных ветреными стервами, много, - язвительно прервал ее Каменев и широким взмахом руки разлохматил свои волосы так, что они упали на самые глаза. - Не можешь же ты жалеть их всех!
- Всех не могу, - согласилась Женя, - а его жалею, потому что по-своему он мне дорог. Если на то пошло, он меня давно уже любит и дважды пытался объясниться.
- А ты?
Она доверчиво посмотрела на своего школьного друга. Речной ветерок колыхнул ее короткие волосы. Женя, прижимая их, положила на затылок ладонь.
- Тебе признаюсь. Я не могла ему сказать ни да, ни нет. По-моему, настоящая любовь - это то, что невозможно планировать. А он, чудак, думает, что меня от ответа удерживает лишь ожидание космического старта.
- Так ему и надо, - быстро выдохнул Каменев. - Неужели, Женька, ты сможешь полюбить этого самодовольного дельфина? Ведь сразу ясно - этакий самоуверенный тон и покровительственный взгляд: мол, люди, я вас изучаю и наблюдаю, терпите.