- Очень интересно, - отозвался невозмутимо наблюдавший Джон-Том, прежде чем потерять сознание...
- Вот что, шеф, ты с этим делом кончай, не то хребет у тебя в пилу превратится, пойдет зубцами, как вершины Когтей Килкапнийских. А о мехе твоем и говорить нечего.
- О моем мехе? - Перекатившись на живот и встав на колени, Джон-Том два раза глубоко вздохнул, затем поднялся на ноги. - А... - и он пригладил рукой длинные, до плеч, кудри и привалился к плечу услужливого выдра.
- Хоть и мало его у вас, у людей, а лучше все-таки его поберечь. - Мадж выпустил руку Джон-Тома. - Что до меня, так уж лучше лишай.
- Мне пора возвращаться домой, - устало пробормотал Джон-Том. - Я не могу здесь больше. Меня ждут работа, занятия... наконец, у меня свидание вечером в пятницу, и мне надо...
- Все эти твои делишки в ином мире меня не интересуют. - Мадж указал на повязку. - Рана не тяжелая, парень, и если ты хочешь, то спокойно мог бы убираться восвояси. А раз тебе желательно домой, пойдем-ка лучше к Клотагорбу. Лучше я тебя ему сдам. У меня и собственных дел по горло. Иттить можешь?
- Могу... Значит, идем к... волшебнику? Ты зовешь его Клотагорбом?
- Да, парень, к волшебнику, так оно и есть. Вечно с ним одна маета. Берется за всякие там силы, с которыми и управиться уже не может. Не сомневаюсь, приятель, ты здесь оказался не без его помощи. И он должен отослать тебя обратно, пока чего худого не приключилось.
- Я сам в состоянии о себе позаботиться. - Для его лет Джон-Том путешествовал, пожалуй, довольно много; он гордился своим умением приспосабливаться к экзотической обстановке. Объективно говоря, все, что он видел вокруг, трудно было считать более чуждым человеку, чем, скажем, верховья Амазонки, а уж, например, Манхэттен - место, в любом случае куда более опасное. - Пошли искать твоего волшебника.
- Вот это правильно, шеф. - Высокий юноша все еще казался Маджу скулящим сопливым младенцем. - Вот-вот оно все и уладится, быстренько, значит.
В лесу главенствовали дубы и сосны, высоко вздымавшиеся над сикоморами и березами. Кое-где, как показалось Джон-Тому, попадались ели. Лес являл собою истинный ботанический кошмар, хотя отсутствие необходимых познаний не позволило юноше заметить это.
Вокруг изобиловали эпифиты(*2), грибы - гигантские и обыкновенные. С разбросанных в зарослях бурых и зеленых лоз осыпались ягоды... черные, алые, ярко-зеленые. Невысокие деревья листвой походили на вязы, только синяя кора их отливала радугой.
Стеклянные бабочки порхали всюду, разбрасывая прозрачными крылышками радужные огоньки среди ветвей. И все было вполне на месте, все казалось естественным, даже позвякивавшие на ветру колокольчики, что выглядывали из листьев неведомого дерева, давшего имя лесу.
Прохладный лес с его бодрящим запахом мяты уже стал для Джон-Тома почти привычным, когда юноша наконец впервые увидел вблизи здешнюю "птицу". Она с любопытством разглядывала идущих, сидя на невысоком кусте.
Сходство с птицей ограничивалось перьями. В маленькой пасти виднелись острые мелкие зубки, между которыми проскальзывал длинный раздвоенный язычок. Выпустив ветку из когтистых лап, пернатая рептилия (а может быть, чешуйчатая птица?) сделала кружок-другой над их головами. Потом испустила чарующую трель, напомнившую Джон-Тому пересмешника. Однако существо это было весьма похоже на то, что исчезло на опушке под валуном, и по виду явно приходилось родней не зяблику, а гадюке.
Промелькнул в воздухе камушек, с возмущенным криком крылатое недоразумение исчезло среди деревьев.