Нам было слышно, как Зигги трубил носорогу: какое-то время я его не видел, а только слышал его призывный глас. Он вопил где-то у самого носорожьего поля. И нам было слышно, как хихикала Карлотта. Когда мы снова увидели их, они шли рука об руку за вольером гиппопотама, направляясь к воротам Тирольского сада. По безумному блеску Карлоттиных глаз нетрудно было определить, что она сражена не меньше нас - на всю жизнь; ей никогда не забыть виденного ею сернобыка.
- Давай спрячемся от них, - предложил я и потянул Ванду вниз, в папоротник.
Но в ее глазах появился испуг, и она легла на спину, обхватив себя руками.
- Карлотта! - позвала она.
- Эй, молодой человек! - закричала Карлотта. - Вы ее не обижаете?
- Мы просто беседуем, - отозвалась Ванда, - но мы тут.
И они прошли вдоль ограды к нам; Зигги одной рукой пробирался сквозь густой папоротник, сунув вторую под свитер Карлотты и обхватив ее пышный бок.
- Знаешь, Графф, - сказал Зигги, - моя Карлотта совершенно потрясена этим сернобыком.
- А кто бы не был? - отозвался я.
- О чем это вы? - спросила Ванда. - Чем она потрясена?
- Это не для тебя, дорогуша, - вмешалась Карлотта. - Вы такой милый молодой человек, - сказала она мне. - Это зрелище никак не для Ванды.
- Это зрелище для всего мира! - заявил Зигги.
- Уймись, - оборвала его Карлотта и увлекла за собой к другой дорожке.
Распластавшись на траве, мы не могли видеть друг друга. У самой земли воздух сгущался, и резкий запах испражнений какого-то животного оседал на нас.
- Полагаю, что это дерьмо носорога, - предположил Зигги.
- Или гиппопотама, - сказал я.
- Огромная куча, которая удобряет почву, - произнес Зигги.
- Но гиппопотам никогда не вылезает из воды, - возразила Карлотта.
- О, но они должны! - воскликнул Зигги. - Трудно себе представить…
А Ванда нырнула под мою согнутую руку, крепко сжав колени и положив холодную кисть мне на грудь. Мы слышали возню между Карлоттой и Зигги; дважды Карлотта вскрикнула, как дикая птица.
Ну что ж, как гласит записная книжка:
"Время проходит, благодаря Господу".
Затем мы услышали, как Карлотта сказала:
- А ты не всегда такой забавный.
И когда я посмотрел в их сторону, то увидел вытянутую вверх руку Зигги, машущую над папоротником внушительного размера черными кружевными трусами.
- Ты просто набитый дерьмом клоун, - заявила Карлотта, и я увидел ее толстую босую ногу, колотящую по папоротнику. - Можешь ты хоть иногда быть серьезным, ты, придурок! - выкрикнула она. - О, с тобой явно что-то не так.
Затем Зигги поднялся и, глядя в нашу сторону, усмехнулся; он натянул широкие трусы себе на голову вместо кепки. Карлотта принялась хлестать его пучком сорняка, и он, кривляясь, побежал к нам.
Карлотта последовала за ним, размахивая черным кружевным лифчиком с розовым кантом, одна чашечка которого была набита дерном. Лифчик болтался на ее запястье наподобие солдатской перевязи.
- Вот идет великан-убийца! - завопил Зигги.
Большие груди Карлотты свесились на колышущийся живот, а когда ее свитер задрался, я успел разглядеть темные соски.
И тогда Ванда вырвалась из моих рук и побежала к воротам; она бежала так, словно преодолевала препятствие, словно лист, увлекаемый переменчивым порывом ветра, - через ворота, обратно в зоопарк.
- Эй! - закричал я. - Эй, Ванда!
- Оставь ее мне, Графф, - встрепенулся Зигги. - Я ее догоню. - Он бросил трусы Карлотте, а сам кинулся вдогонку за Вандой.
- Нет! - заорал я что было сил. - Зигги, я сам!
Но Карлотта придвинулась ко мне; когда я попытался встать, она забросила на меня свое бедро и придавила меня к папоротнику.
- О, не мешай ему изображать из себя клоуна. Милый мальчик, - протянула она. - У тебя есть понятия о приличиях. Ты ни капли не похож на него. - Когда я попытался сесть, она накрыла мне лицо трусами и не дала сдвинуться с места. Затем заглянула под свои потрясающие трусы и поцеловала меня нежными, персиковыми губами. - Тише, тише, - прошептала она, еще глубже вдавливая меня во влажную почву.
Мы катались в укромных, душных и пахнущих пометом зарослях папоротника; звуки зоопарка сливались воедино, и мы потерялись в длинных стеблях папоротника, а носорог сотрясал своим топотом землю.
Когда мы снова услышали птиц, их голоса звучали сипло и требовательно. Огромные рычащие кошки жаждали мяса и перемен.
- Время кормления, - опомнилась Карлотта. - А я еще не видела гиппопотама.
Я попытался идти впереди, и она последовала за мной, подталкивая меня к месту обитания гиппопотама, огромному, утопленному в земле чану в середине теплицы, огороженному перилами, чтобы дети не могли упасть в него. Поначалу, кроме темноты, в чане ничего не было видно.
- О, он в любой момент может вынырнуть, - произнесла Карлотта. Она почесалась и бросила на меня игривый взгляд. - Моя левая сиська чешется, - прошептала она. - В лифчик набились комки земли! - Она выгнулась и погладила меня, а я стоял и смотрел на волнующийся бассейн с плавающими в нем фруктами и длинной ботвой сельдерея. Неожиданно на поверхности появились пузыри.
Сначала мы увидели одни ноздри - две зияющие дыры, почти бездонные; затем появились глаза, прикрытые тяжелыми веками. Голова животного продолжала подниматься, а его огромный розовый рот открывался все шире и шире; я видел поверхность невообразимо огромной глотки; из его мокрого, пустого рта пахло как от целого балкона с гнилой геранью. Детишки бросали ему в пасть еду, которая застревала на каменном парапете бассейна; малыши кидали арахис, разные сладости и воздушную кукурузу в сахарном сиропе, они швыряли и бумажные пакеты, и купленные в зоопарке сувениры, газету какого-то пожилого господина и маленькую розовую теннисную туфлю. Когда гиппопотам решил, что с него довольно, он убрал голову с парапета и превратил бассейн во вздыбившееся море. Обдав нас брызгами, он опять погрузился в свой чан.
- Он покажется снова, - заверила меня Карлотта. - Господи, он мог бы проглотить меня целиком!
На крепкой ноге Карлотты сзади остался след папоротника - аккуратный отпечаток на смуглой, упругой икре. Я незаметно ускользнул из бассейна, оставив Карлотту ждать появления гиппопотама.
Проводя черту
- Я просто не могу себе представить, как ты мог это сделать? - набросился на меня Зигги. - У тебя отвратительный вкус.
- Куда подевалась Ванда? - спросил я его.
- Я ее где-то потерял, Графф. Я только хотел отделаться от этой противной толстухи.
- Мы ходили смотреть на гиппопотама, - сказал я. - Через пару часов начнет темнеть.
- Это все из-за тебя, Графф. Честное слово. Я даже не мог себе представить, что ты окажешься способен на такое! Знаешь, всегда наступает момент, когда парню следует остановиться и подумать.
- Если мы двинемся сейчас, - перебил я, - мы выедем за город дотемна.
- Карлотта! - не мог успокоиться Зигги. - Вы только подумайте! С такой жирдяйкой! Не удивлюсь, если она наградила тебя какой-нибудь заразой!
- Ты просто бессовестный дурак! - разозлился я. - Напялил ее трусы на голову и кривлялся, как шут.
- Но я знал, где провести черту, Графф! О да! - И он принялся заводить мотоцикл.
- Можешь теперь этим гордиться! - сказал я. - Но если хочешь знать, все было не так уж и плохо!
- Я в этом и не сомневался, Графф! - откликнулся Зигги. - Опыт встречается куда чаще, чем красота.
Потом эта глубокомысленная строка появится перефразированной в его изречениях:
"Искусность не заменяет любви".
А там, у ворот зоопарка, он проигнорировал меня, надавив всем своим весом на педаль стартера.
- Ты просто доктринерствующий зануда, Зигги, - заявил я.
Но тут заработал мотор, и он погонял его туда и обратно, наклонив голову и вслушиваясь в его стрекотание. Я взлетел на сиденье позади него, и мы натянули на головы свои защитные шлемы. Затем я надел еще и пилотские очки времен Мировой войны, перекрашивая свой мир в желтый цвет - сдавливая и опустошая свой разум.
- Зигги! - позвал я, но он не услышал.
Он рванул прочь от площади у Хитзингерского зоопарка, в то время как вокруг нас рычали львы, требуя еды и свободы, и Карлотта, как я себе представлял, осталась позади, неуклюжая и восхищенная, полностью поглощенная кормлением гиппопотама.
Ночные путники
Миновав несколько городков, мы не увидели ни одного гастхофа с зажженным окном. В некоторых фермерских домах все еще горел тусклый свет, скорее всего, на чердаке, где его оставляют всегда, - сигнальный огонь, как бы предупреждающий: "Если вы собираетесь проникнуть внутрь, то в доме до сих пор не спят. У нас есть злобный пес, который вообще не думает спать".
Но города были погружены в темноту, и мы с ревом промчались сквозь них, не встретив ни единой живой души; только однажды нам попался какой-то тип, который писал в фонтан. Мы неожиданно выхватили его из темноты светом фары, оглушив шумом мотора, и он пригнулся к земле, пробормотав что-то, как если бы мы оказались выброшенной ночью мегатонной бомбой. Произошло это в городке, носящем название Крумнуссбаум; перед самым Блинденмарктом Зигги остановился. Он выключил мотор и фару, и на дороге воцарилась лесная тишина.
- Ты видел того типа, что остался позади? - спросил он меня. - А эти городишки? Должно быть, они выглядели точно такими во время светомаскировки. - И мы немного поразмышляли над этим, пока не стали различать осторожные ночные звуки и очертания предметов.