Наконец, расплатившись по счету и оставив нищенские чаевые, он взял с вешалки трость и шляпу и вышел на улицу, не взглянув на наблюдавшего за ним человека. Он пошел прочь веселым шагом, обходя разбитые ветром цветочные вазоны, и решил, что ему удалось избавиться от наваждения. Но вдруг почувствовал за спиною шаги: он свернул за угол, остановился и полуобернулся. Человек, преследовавший его, резко остановился, чтобы не наткнуться на него, и замер, испуганно уставясь на президента, всего в двух пядях от его глаз.
- Сеньор президент, - пролепетал он.
- Скажите тем, кто вам платит, чтобы не строили иллюзий, - сказал президент, ни теряя при этом ни улыбки, ни обаяния в голосе. - Здоровье мое превосходно.
- Никто лучше меня этого не знает, - сказал человек, придавленный тяжестью обрушенного на него достоинства. - Я работаю в клинике.
И говор, и интонация, и даже робость были у него чистого карибского замеса.
- Неужели врач? - сказал президент.
- Ну, до этого далеко, - сказал человек. - Я - шофер "скорой помощи".
- Сочувствую, - сказал президент, убедившись к своей ошибке. - Тяжелая работа.
- Не такая тяжелая, как ваша, сеньор.
Президент посмотрел ему прямо в глаза, оперся о трость обеими руками и спросил с искренним интересом:
- Откуда вы?
- С Карибов.
- Это я уже понял, - сказал президент. - Из какой страны?
- Из той же, что и вы, сеньор, - сказал человек и протянул ему руку. - Меня зовут Омеро Рей.
Изумленный президент перебил, не выпуская его руки из своей:
- Черт возьми! Какое славное имя!
Омеро перевел дух.
- И это еще не все, - сказал он. - Омеро Рей-де-ла-Каса.
Порыв зимнего ветра ножом полоснул по ним, беззащитным посреди улицы. Президента пронзило до костей, и он понял, что не в силах будет прошагать без пальто еще два квартала до дешевой харчевни, где обычно обедал.
- Вы обедали? - спросил он у Омеро.
- Я никогда не обедаю, - ответил Омеро. - Я ем один раз, вечером, дома.
- Сделайте сегодня исключение, - сказал президент, вкладывая в эти слова все обаяние, на какое был способен. - Я приглашаю вас отобедать со мной.
И, взяв его под руку, повел к ресторану на другую сторону улицы, название которого золотыми буквами было выведено на парусиновом навесе: "Le Boeuf Couronné". Внутри было тесно и жарко и, похоже, не осталось ни одного свободного места. Омеро Рей, удивленный, что никто не узнает президента, направился в глубину зала за помощью.
- Действующий президент? - задал вопрос хозяин ресторана.
- Нет, - ответил Омеро. - Свергнутый.
Хозяин одобрительно улыбнулся.
- Для этих, - сказал он, - я всегда держу столик в запасе.
Он провел их в дальний угол зала, где они могли разговаривать сколько душе угодно. Президент поблагодарил его.
- Не всякий умеет, подобно вам, отдать дань достоинству в изгнании, - сказал он.
Фирменным блюдом ресторана были жаренные на углях бычьи ребра. Президент и его гость огляделись вокруг и увидели на столах огромные куски мяса, окаймленные нежным жирком. "Великолепное мясо, - пробормотал президент. - Но мне оно запрещено". И, пристально поглядев на Омеро, сказал уже другим тоном:
- По правде говоря, мне запрещено все.
- Кофе тоже запрещен, - сказал Омеро, - однако же вы его пьете.
- Вы заметили? - сказал президент. - Но это было исключение ради исключительного дня.
Исключение в этот день было сделано не только для кофе. Он заказал бычьи ребра, салат из свежих овощей, заправленный только оливковым маслом. Гость его попросил то же самое и еще полкувшина красного вина.
Пока ждали мясо. Омеро достал из кармана пиджака бумажник без денег, но с ворохом разных бумажек, и показал президенту выцветшую фотографию. Тот узнал себя: в рубашке с коротким рукавом, на несколько фунтов легче, а волосы и усы намного чернее, чем теперь, в окружении молодых людей, изо всех сил тянувшихся, чтобы выйти на фотографии. Он сразу узнал место, узнал эмблемы ненавистной предвыборной кампании и тот несчастливый день. "Что за черт, - пробормотал он. - Я всегда говорил, что человек на фотографии старится быстрее, чем в жизни". И возвратил фото таким жестом, словно ставил точку.
- Прекрасно помню, - сказал он. - Это было тысячу лет назад в маленьком селении Сан-Кристо-баль-де-лас-Касас.
- Мое родное селение, - сказал Омеро и показал себя на снимке. - Вот он я.
Президент узнал его.
- Совсем мальчишка!
- Почти, - сказал Омеро. - Я был с вами все время в поездке по югу, руководил университетскими бригадами.
Президент предупредил упрек.
- А я, конечно, вас не замечал, - сказал он.
- Наоборот, вы очень хорошо к нам относились. Просто нас было много, всех не упомнишь.
- А потом?
- Кому знать лучше? - сказал Омеро. - Чудо, что после военного переворота мы с вами тут и собираемся съесть полбыка. Не всем так повезло.
Им принесли тарелки. Президент заложил салфетку за воротник, точно детский слюнявчик, и не остался бесчувственным к немому удивлению гостя. "Иначе за каждой едой пропадало бы по галстуку", - проговорил он. Прежде чем приняться за еду, он проверил, готово ли мясо, и, одобрительно кивнув, вернулся к теме.
- Одного не могу понять, - сказал он. - Почему вы не подошли раньше, вместо того чтобы ходить за мною, как шпик.
И тогда Омеро рассказал, что узнал его сразу, когда тот входил в клинику через вход, предназначенный для особых случаев. Лето стояло в разгаре, и на нем был белый полотняный костюм, двухцветные черно-белые туфли, маргаритка в лацкане пиджака, а великолепные волосы ерошил ветер. Омеро узнал, что в Женеве он один, никто ему не помогает, он прекрасно помнит город еще с тех времен, когда учился тут на юриста. Дирекция клиники, по его просьбе, отдала соответствующие распоряжения, чтобы обеспечить ему полное инкогнито. В тот же вечер Омеро, посоветовавшись с женой, решил подойти к нему. Однако же он ходил за ним еще целых пять недель, выжидая подходящего случая, и, возможно, так и не осмелился бы поздороваться, если бы президент сам не встал лицом к лицу с ним.
- Я рад, что сделал так, - сказал ему президент. - Хотя, по правде говоря, одиночество меня не тяготит.
- Это несправедливо.
- Почему? - искренне удивился президент. - Главная победа моей жизни - я добился, что меня забыли.
Мы помним вас гораздо больше, чем вы думаете, - сказал Омеро, не скрывая волнения. Большая радость - видеть вас таким здоровым и молодым.
- А между тем, - сказал президент безо всякого драматизма, - все указывает на то, что я скоро умру.
- У вас такие способности выходить из любого положения, - сказал Омеро.
От удивления президент подпрыгнул, и это получилось у него весьма изящно.
- Черт возьми! - воскликнул президент. - Разве в прекрасной Швейцарии врачебная тайна отменена?
- Ни в одной больнице на свете нет тайн от шофера "скорой помощи", - сказал Омеро.
- То, что я знаю, я узнал всего два часа назад, и от того единственного, кому это следует знать.
- Что бы ни случилось, ваша смерть не будет напрасной, - сказал Омеро. - Найдутся люди, которые поместят вас куда надлежит, как пример высокого достоинства.
Президент изобразил на лице комическое изумление.
- Спасибо за предупреждение, - сказал он.
Он ел так же, как делал все: не торопясь и очень аккуратно, и, пока ел, глядел Омеро прямо в глаза, так что тому казалось, будто он видит его мысли. А в конце долгой беседы, пересыпанной ностальгическими воспоминаниями, на его лице появилась недобрая усмешка.
- Я было решил не беспокоиться о судьбе собственного трупа, - сказал он. - Но теперь вижу: пожалуй, следует принять некоторые предосторожности в духе полицейских романов, чтобы никто его не нашел.
- Бесполезно, - пробормотал Омеро. - В больницах ни одна тайна не держится дольше часа.
Когда допили кофе, президент посмотрел гущу на донышке чашки и снова вздрогнул: смысл был тот же самый. Однако бровью не повел. Он расплатился наличными, но сперва несколько раз проверил счет и несколько раз с излишним тщанием пересчитал деньги, оставив такие чаевые, что официант лишь угрюмо буркнул.
- Я получил искреннее удовольствие, - подвел он итог, прощаясь с Омеро. - Я пока не знаю, когда операция, и пока не знаю, решусь ли на нее. Но если все пройдет благополучно, мы еще увидимся.
- А почему не раньше? - спросил Омеро. - Моя жена Ласара - повариха для богатых. Никто лучше нее не приготовит риса с креветками, и нам бы очень хотелось, чтобы вы пришли к нам как-нибудь вечерком.
- Дары моря мне запрещены, но я с превеликим удовольствием отведаю их, - сказал он. - Говорите - когда.
- В четверг у меня свободный день, - сказал Омеро.
- Прекрасно, - сказал президент. - В четверг в семь вечера я буду у вас. С удовольствием.
- Я заеду за вами, - сказал Омеро. - Отелери Даме, четырнадцать, улица Индустри. За вокзалом. Правильно?
- Правильно, - сказал президент и встал из-за стола - само обаяние. - Я вижу, вам известен даже размер моих туфель.
- Конечно, сеньор, - сказал Омеро, развеселясь, - сорок первый.