В произведениях Александра Силаева от смешного до ужасного - один шаг, в них переплетены ирония и гротеск. Герои ирреальны, неожиданны и этим интересны, их цель - преобразить мир. Каким образом?.. У автора на это свой оригинальный, ни на что не похожий взгляд.
Содержание:
Вкус свободы 1
Гвельфы и гибеллины 1
Дело молодое 2
Форма бэ-аш четыре 2
Подох, как миленький 3
Сектант и педрила 4
Духовная жизнь 5
Вождь вернулся 5
Свинья и Принц 6
Дурацкий вопрос 6
Свинству - бой 6
Правда про 3 октября 1993 года 7
По драконьему этапу 8
Товарищ Гера 8
Отход на север 9
Похуизм, самодержавие и народность 10
Масонская линия 11
Лирический анархизм имени Иисуса Христа 12
Свобода в крови 13
Контр-инициация 13
Загадка русской души 14
AL-2 и все такое 15
Как говаривал В. И. Ленин 16
Заратустра - не блядский фиг 16
Александр Силаев
"Подлое сердце родины"
Спасибо, что вы выбрали сайт ThankYou.ru для загрузки лицензионного контента. Спасибо, что вы используете наш способ поддержки людей, которые вас вдохновляют. Не забывайте: чем чаще вы нажимаете кнопку "Благодарю", тем больше прекрасных произведений появляется на свет!
Вкус свободы
Пыльневский район - это сердце нашей Сибири, разбитое не одним инфарктом. Это десяток деревень, от которых открестилась любая власть, пара-тройка дурковатых медведей, и кусок тайги. Самая большая деревня - Пыльнево. За особые заслуги она носит звание районного центра.
Советская власть пала в Пыльнево в 1991 году, когда утром на крыльцо райсовета пришли взъерошенные мужики с тяпками. Председателя колхоза Василия Штольца вытянули за шиворот, и Матвей, поигрывая тяпкой, сказал: "Че, сволота, кончилась ваше время?". Председатель быстро кивнул, сел в свой грязно-серый "уазик" и с ветерком гнал до ближайшего города.
В колхозных сараях мужики нашли жидкость для промывания системной аппаратуры. Чего-то квантового, с приставкой, кажется, "мета". Далее уточнялось - для сгоревшего излучателя. Ближайший излучатель был в Москве, да и то лишь на странице учебника, но жидкости, загадочно припасенной Штольцем, дремал целый бочонок. На пузатом бочонке висел листок с косой надписью: "норма - на черный день". Матвей усмехнулся. Сели. Разлили. Жидкость имела незнакомый запах и терпкий вкус. "Это вкус свободы", - сказал Матвей, и молчание было знаком согласия.
Колхозный строй сгинул, как будто его никогда и не было. Однако фермерство в Пыльневском районе не прижилось. Район помнит только одного фермера - им стал заезжий учитель истории, на старости лет потянувшийся, как он выражался, к земле.
Коровье дерьмо и прочие истоки его не смутили. Все было бы хорошо, но, на его беду, хозяйство начало процветать. Когда его телята мычали, деревенские бабы плакали. Когда он давал им в долг, бабы морщились. Когда он поставил себе новый дом из бруса, Пыльневский район глубоко задумался.
Через полгода местные мужики утопили его в проруби. "Че, сволота, думаешь, ваше время пришло?" - сказал Матвей, поигрывая варежкой, когда тело историка булькнуло навсегда. "Я знаю: он, сука, в депутаты метил", - сказал Петр. "Откуда знаешь?" - спросил Матвей. "А что ему делать? - сказал Петр. - Думаешь, он всерьез картошку сажал? Это же для отвода глаз. А приехал он, сука, чтобы карьеру сделать…" - "Во бля, - пожалел Матвей. - А мы-то думали, он с нами по-честному".
Помимо прочего, Пыльневский район славился неземными чудесами и алкашней. Жидкость для промывки - неплохо по сравнению с тем, чем обычно запивали в Пыльнево свою долю. Дошло до смешного: пыльневские дети рождались уже похмельными, и первым криком просили не столько ласки и молока, сколько пива и разговора за жизнь.
…феномены стояли крутые. НЛО летали смелее, чем редкие вертолеты. Инопланетники шастали по району, забыв всякий стыд, и встречались чаще волков и лисиц. Особенно досаждали местным синие обезьянки, по их словам, зашедшие из созвездия Близнецов. Впрочем, обезьянки были не злые: девок тащили на сеновал, мужикам отламывали кусочек водки (пришельцы бухали алкоголь в твердом виде), детям насыпали космических карамелек. Кроме того, синие обезьянки, по словам очевидцев, знали множество анекдотов. С ними было о чем выпить, точнее сказать, с ними было о чем погрызть.
Повелось считать мужиком лишь того, кто грыз водку с синими обезьянами. Обычай был строг: кроме обезьян, кандидат должен был переспать с Марией и намять бок дикому зверю…
Однажды синие гуманоиды повстречали Матвея. Тот, как обычно, шел по диагонали. "Здорово, - сказал он, - сволота нерусская…". Те уже знали, что на местном наречии сволота не означает ничего обидного.
"Водки хочешь?" - спросил его самый синий, видимо, их вожак. "Я с разными жидами не пью", - подумав, сказал Матвей. Вожак оторопел. "Сам ты жид", - сказала Матвею синяя обезьяна. Тот задумался, и топор печально выронился из рук. "Значит, я жид", - медленно повторил он.
На глазах Матвея блеснули слезы. "Не-а, - сказал он, - ошиблись. Куда мне. Я, мужики, рылом не вышел". И зарыдал. Вожак смутился, быстро сунул в лапу Матвея ломоть водки, и еще быстрее исчез. Буквально - растаял в воздухе.
"Спаивают, суки, русских людей", - рыдал Матвей, кроша зубами импортное бухло.
Гвельфы и гибеллины
А еще в Пыльневском районе жили драконы, но исконне наши - местные кликали их Горынушками. По слухам, они питались девственными русалками, запивая это дело мутной водой… Водяных выжигали напрочь - те похабили корм. Впрочем, это легенды. Если им верить, главной политической силой в Пыльнево была нечисть, уцелевшая с правления кагана Мефрилы Гороха (запомните это имя - Мефрила Горох был не только ярым геополитиком и союзником хана Чингиза; он первым в Сибири научился вызывать Дьявола с помощью наркоты, что определило судьбы миллионов людей, и судьбу этого рассказа - тоже).
В Пыльнево клубилась вековая пыль. Ничто не менялась. Синие обезьяны все больше походили на синих человечков - внедрение шло по плану. Одна беда - лучшие агенты сгрызались до потери копыт и цирроза передней печени. Простые пыльневцы, подражая прадедам, кормились огородами и коктейлем "божья роса", более зажиточные держали дома свинью. За это местная голытьба презрительно называла их свиноводами… Нежить лютовала, но странное дело - видеть ее, как и пришельцев из созвездия Близнецов, выпадало только местным сельчанам.
О феномене "пыльневского квадрата" писал некий журнал российской молодежи, газета "Известия" и "Вестник экстрасенсорики" (в толстом номере за сентябрь 1994 года). Областная пресса в конце 80-х писала о пыльневском феномене чаще, чем о наркоманах и проституции. Телекомпании до сих пор регулярно засылали ребят на таежные репортажи. Однажды была научная экспедиция. Были сотни туристов. Были даже парни из ЦРУ, замаскированные под гуманитарную помощь.
И ничего.
Ни драконов, ни русалок, ни НЛО. Не было даже снимков, не говоря уже о живых экземплярах. Только показания очевидцев. Как говорится, слова, слова, слова…
Лапун - областная шишка, крупный капиталист - выступил по ТВ, обещая доллары за драконий хвост. Но даже местное мужичье, не раз побеждавшее Горынушек в схватках, было бессильно. Однажды Петр с Кирюшей все-таки отрубили хвост, погрузили его в тележку и покатили. Через три дня вернулись в родное Пыльнево с разбитыми рожами и почему-то в одних трусах. Где хвост и что с ними приключилось, рассказать не могли, только мычали, да кивали на небо. Вдруг Кирюша захрипел на плохом английском… "Май нэйм Джошуа, - хрипел он. - Пиплы, андэстэд?" Как матерится-то, шептали соседи, это надо же… "Же не компран па", - вздохнул Петр… "Ну ты сволота", - с уважением произнес Матвей.
Батя Иван молчал, оглаживая космы и усмехаясь.
"Ментальная конвергенция, - шептал он. - Изменение структуры сознания… Экстраполяция… Восьмой контур…". От его кирзовых сапог воняло спиртом, жижей и самкой Змея Горыныча. Как обычно, он стоял в стороне. Как обычно, его боялись - уже полвека батя Иван слыл первым ведуном на деревне.
А к утру все забылось: Кирюша с Петром словно проглотили свои иностранные языки. О пропавшем хвосте в их присутствии больше не говорили - вдруг снова начнут…
Только изредка носились над тайгой пьяные вопли. "Факен шит!" - орал Петр. "Же ву зэм!" - орал на него Кирилл. Местные затыкали уши. Непонятные слова били страшнее полена. Никто не знал смысла басурманских проклятий, поэтому выигравшим перебранку признавали того, кто громче орал.