Так и жили. И добрые ведуны веками бились со злыми, словно какие-нибудь гвельфы и гибеллины - столь же долго, и столь же далеко от дел современного горожанина, в меру умного, в меру начитанного, в меру живущего своей жизнью…
Дело молодое
Георгий Лишков был горожанином, в меру умным, в меру начитанным, в меру проживающим свою жизнь. Не больше, но все-таки и не меньше.
Он был тогда молод - двадцать два года. Он носил тертые джинсы, волосы до плеч и мировую тоску в глазах. Он учился на пятом курсе, и ему было жаль потерянного времени, и жаль того времени, что он потеряет в будущем. Нельзя прожить, не потеряв времени. Но это, как говорил отец, селява.
Дипломная работа лениво писалась на кафедре психологии. Точнее, даже не писалась - планировалась…
- А вы уверены, что это надо? - спросил Краснов.
За окнами темно, и продолжает темнеть. Народ с кафедры уже разошелся. Только и остался на кафедре доцент Краснов, ну и правильно, не надо никого больше… Большой, широколицый, упитанный - вот такой был доцент Краснов.
- Я уверен, что это касается моей темы.
- Вы у нас пишете что-то вычурное. Измененные состояние? Химическим способом? Это вряд ли имеет отношение к академической дисциплине.
- Тем хуже для дисциплины, - ответил Гера.
- Да вы не подумайте, - Краснов протестующе замахал добродушными лапами. - Мне-то нравится, я-то - за… Хотите ехать - езжайте. Могу даже сказать, что это моя идея. Только вы осторожнее, там на всех дорогах бандиты, а в Пыльнево даже бандитов нет - испугались и разбежались.
- Могу себе представить, - улыбнулся Гера.
- Драконов вы не увидите. За неимением таковых.
- Да не нужны мне эти драконы.
- Вы не увидите даже синих человечков, - предупредил Краснов. - Если они есть - а я не исключая, что где-то водятся синие человечки - то вряд ли в нашей области.
- Ну их к лешему, - сказал Гера.
- И леших там тоже нет.
- Мне нужен препарат, которым закидываютя тамошние ведуны.
- Там, Гер, закидываются не только ведуны, - сказал Краснов. - Там, по всей видимости, закидывается весь район, причем началось как минимум при царе. Как максимум, началось до всяких царей. Читали статью Аршинникова в "Некрополе"? Это наследие шаманов, и нынешнее поколение каким-то чудом хранит то знание, я даже не знаю, каким. Узнаете - расскажите.
- Павел Яковлевич, вы сами-то верите?
Краснов плюхнулся в кресло и закурил. Курить в зданиях университета было запрещено, но время позднее, и часовой стрелкой, подползающей к девяти, разрешается почти все.
- Гера, - сказал Краснов, - я ведь мыслю рационально. Если весь район твердит о синих неземных обезьянах, я должен верить либо в обезьян, либо в особенности района. Верить в обезьянок я еще не дорос. А "пыльневский квадрат" - это реальность. Район действительно имеет особенности, это эмпирия. А то, что все население жрет какую-то дрянь, факт не менее эмпирический. Взять ту же сухую водку, хотя это никакая не водка.
- Ее, по-моему, никто не видел.
- Да бог с ней, - сказал Краснов. - Вы же едете, чтобы ее попробовать.
- Как думаете, Павел Яковлевич, кайф выхвачу?
Гера сидел, закинувши ногу на ногу, и дымил предложенной сигаретой. Когда-то он не верил, что к пятому курсу бетонный забор между студентами и кафедральным людом сотрется в штакетную загородку. Не всеми, конечно, если между всеми - то это смешно. Кое-какими студентами - с одной стороны. И кое-какими преподавателями…
- Дело молодое - выхватите.
- А интересно, их препарат посильнее травки?
- Сильнее, - сказал Краснов. - Намного сильнее, Гера. После анаши зеленые драконы и обезьяны не возникают с такой настойчивостью. Иначе в нашем городе драконы летали бы чаще, чем проезжали грузовики.
Они посмеялись над колоритом родного города… И так смеялись, и эдак, и еще над знакомыми людьми.
Форма бэ-аш четыре
Над лесами и полями висела ранняя осень. Небо выдалось сероватым, набухшим предстоящим дождем. Дохлый автобус, размалеванный рекламным воплем, со скрежетом подкатил к конечной.
Гера вышел из салона, наполненного телами и духотой, под купол своей любимой погоды. С наслаждением вдохнул влажность. Было не холодно. И было не жарко. Было свежо, прозрачно и энергично - было то, что надо.
На востоке желтел лес и какая-то баба пасла корову. С трех сторон его ждало Пыльнево: дома подмигивали косыми оконцами, собаки тявкали, на заборе сушился рваный халат.
К остановке подбегал мужик в черных тапочках, от души помахивая внушительным топором. "Аты-баты, шли солдаты, - резво напевал он. - Аты-баты, на базар. Аты-баты, что купили? - мужик снес стоящую на пути скамейку. - Аты-баты, самовар!"
Начинается, подумал студент.
- Не бойся, - сказала сошедшая из автобуса бабушка, - это наш Матвей. У него в среду сын родился, вот он и радуется.
- А зачем ему топор? - спросил Гера.
- Это для куражу, - пояснила старушка. - Но ты не бойся, он сейчас добрый. Вот летом зверь был - родную мать на олифу выменял. Но это летом. А сейчас не лето уже. Сейчас он добрый, как мой пушистик.
Матвей встал напротив кучки людей, вышедших из автобуса. Все, кроме двух, были явно местного вида.
Кроме Геры - мужчина лет сорока, в очках-хамелеонах и плаще, чернеющем почти до земли. Матвей смотрел: то на Геру, то на плащу, то снова на Геру… Наконец подошел к плащу.
- Че, сволота, думаешь, твое время скоро начнется? - ухмыльнулся Матвей. - Как начнется, ты мне скажи. Я тебе быстро народный импичмент дам.
- Кого дашь? - тихо спросил мужчина.
- Кишки на уши намотаю, - пояснил Матвей. - У нас с этим быстро. Народ - это тебе не электорат. Не херня. Народ - сила. Знаешь, сволота, за что отцы кровь пролили?
Мужчина отошел на два шага.
- Хорошо, - сказал он, - как только мое время начнется, я тебя обязательно отыщу. Устроишь мне свой импичмент. Народные традиции - это святое. Только скажи пожалуйста, как тебя отыскать. Я ведь не знаю твоего адреса. Я даже не знаю твоего телефона. Я не знаю твоего сайта, твоего факса, наконец, я понятия не имею, какой у тебя мейл. И я вряд ли догадаюсь. Скажи мне все это, а заодно скажи свое имя, и я обязательно найду тебя, когда, как ты сказал, придет мое время. Тебе не придется долго ждать - оно уже наступает. Ну? Протяни мне свою визитку…
Пока мужчина говорил, Матвей звучно глотал слюну.
- Эх, сердечные, быть беде, - прошептала бабушка. - Обидел черт пушистика почем зря.
Люди вокруг замерли. Люди молчали и смотрели, хотя их не просили молчать и смотреть. Люди стояли как вкопанные - с ними случается.
- Ты мне душу-то не трави, - наконец сказал Матвей. - Был тут один такой, тоже как ты - то, сё, пятое, хреноватое… Так мы с мужиками на него Пиндара натравили. Понял?
- И что?
- Сожрал его Пиндар к хуям собачьим, - сказал Матвей. - Вместе с мейлом гребаным.
- В рот имел я твоего Пиндара, - спокойно сказал мужчина. - И мужиков твоих. Да и тебя, признаюсь я, тоже.
Матвей впился пальцами в топорище, но и только. Прошло секунд пять: топор дрогнул, поднимаясь в его руке.
Мужчина отскочил назад, и рука метнулась вперед из кармана плаща. И вот рука вытянута и уже кончается револьвером. И грохнул выстрел. Матвей упал, воя и держась за колено… Мужчина белозубо и приветливо улыбался.
- Тебе, - сказал он, - наверное, сейчас больно. Но от этого, - добавил, - не умирают. Умирают обычно от другого. Кстати, ты обещал просветить меня на предмет истории. Так за что наши отцы проливали кровь?
- Отцов не трогай, - недобро сказал Матвей. - Им и без тебя несладко жилось.
- Ладно, пока, - мужчина махнул рукой. - Но все-таки: кто такой этот Пиндар?
Матвей ничего не ответил. Да и не мог ответить - Матвей, как это подчас бывает, потерял свое собственное сознание. Боль. Шок. Страшная боль - когда вдрызг разбивается твое тело. Так что временное расставание Матвея с его сознанием вполне объяснимо…
- Пиндар - это поросенок такой, - объяснила рыжая девушка, всю дорогу сидевшая перед Герой. - Только он не совсем обычный.
- Волшебный, что ли? - улыбнулся мужчина.
- Да нет. Пиндар у нас дрессированный. Его Петр Иванович с на охоту берет заместо собаки. А чего не брать - он ничего не боится, того же лешего… Недаром Пиндара поили божьей росой. Вот и вырос зверь. Не поросенок прямо, а фашист.
Гера глянул: вроде ничего, и даже сносно разговаривает по-русски, что редко случается у простых людей.
- А что такое божья роса? - спросил он.
Рыжая смутилась.
- Кто же у девки о таком спрашивает?
- Я, - сказал Гера.
- Ну и нахал же ты.
Девушка повернулась и быстро потрусила прочь с остановки. Люди переглядывались, цокали языками, моргали глазами, и тоже расходились, один за другим.
Черный плащ подплыл к нему незаметно.
- Я думаю, молодой человек, нам нужно держаться вместе.
- Еще бы!
- Игорь, - мужчина протянул руку. - И давайте будем на ты. Если будем на вы, местные жители нас плохо поймут, и местные коровы нас забодают…
- Гера, - назвался Гера.
- Очень рад, - сказал Игорь, - видеть нормального человека.
- Можно спросить?
- Да Бога ради.
- Зачем вы здесь?
- Это, - сказал Игорь, - дело государственной сложности. Я тебе скажу, потому что мне уже надоело… Но если ты кому разболтаешь, то мы тебя, извини за нюанс, нейтрализуем по форме бэ-аш четыре.
- Что значит: нейтрализуем по форме бэ-аш четыре?