2
- Ну, привет, Романыч!
- Привет, Серый!
Они подмигнули друг другу.
- Давно тебя не видел.
Леша пристегнул ремень, пробежался по пульту сигнализации, нажал стартер. "БМВ-650" отозвался, как и должен отзываться холеный баварский зверь, - мощно, ровно и тихо.
- Давно тебя не видел, - повторил Леша.
Сережка неопределенно пожал плечами. Мол, как посмотреть!
Подземная парковка. Минус второй уровень. Шины повизгивают на выездной дорожке - круто водит хозяин. Да, круто! Потому и тачка такая. Открываются без задержки шлагбаумы. Тормознул на выезде, машина присела, качнув мордой. Никого? Темно-синий хищник взревел пещерно и помчал по пустой в этот час улице.
- Месяц - это давно? - снова пожал плечами. - А два? Два ореха - это кучка?
- Достал ты своими орехами! - фыркнул Леша. - Двадцать пять лет уже!
- Ладно тебе. - Сережка толкнул его кулаком в плечо. - Скажи, про моих что-нибудь знаешь?
- С нашей с тобой последней встречи ничего не изменилось…
Остановился резко на красный свет. Единственный светофор перед выездом из его переулка на главную улицу, но он всегда натыкался на долгий красный.
- А ты… - осторожно начал Леша, смотря прямо перед собой. - Ты сам никак… никак не можешь… к ним зайти?
- Нет, - отрезал Сережка. - Больше не спрашивай никогда. Только разозлишь…
Лешка зябко передернул плечами: холодом повеяло.
Сзади яростно загудели - зеленый!
Нажал на газ, повернул на трассу, заехал в автобусный "карман", остановился, включив "аварийку".
- Ладно, я пойду. - Сережка посмотрел на него, Лешка отвел взгляд. - Слушай внимательно, зачем я приходил… Всё, абсолютно всё, что предложит тебе Поплаков, очень серьезно! Ты должен принять его предложение. Оно имеет все шансы на успех. Не просто успех, а нереальный, космический взлет, понял?
Поджал губы, скривил лицо в своей коронной обаятельно-презрительной гримасе. Торговая марка "Сергей Лазари".
- Поплаков та еще птица… очень высокого полета. Самого высокого.
- Неужели? - недоверчиво покосился Леша.
Лазари только фыркнул: мол, сомневаешься в моих словах?
- Человек такого уровня, как Поплаков, не будет светиться перед каким-то… доктором. На деле мэр - всего лишь необходимое прикрытие.
Вокруг было пусто. Шуршание шин редких машин. Мерные щелчки аварийки, ритмичные желтые вспышки поворотников.
- Каким бы пьющим он ни был, остается человеком умным. Дальновидным и порядочным. Порядочным в рамках моего определения.
- Ага! - Леша кивнул.
Умный человек. С чувством меры. Порядочный, то есть тот, кто за мелкую выгоду большой подлости не сделает, - это определение родилось в застольной беседе Лазари, Леши и их друга, ортопеда Вадика Кутника. Впоследствии Лазари ненавязчиво потеснил их в сторону, оставив лишь одного автора - себя.
- Поэтому отнесись к его предложению серьезно. У вас с ним все выйдет наилучшим образом. Понял?
Лешка кивнул.
- Беседер…
- Ладно, старик. - Сережка снова толкнул его кулаком в плечо, подмигнул. - Я пошел.
- Мотоцикл, как всегда, за углом? - ответ Леша знал заранее.
- Где же ему еще быть? - философски пожал плечами Сережка, распахнув дверцу и ступив одной ногой на тротуар. Повернулся к нему вполоборота, усмехнулся: - Конечно, ждет меня за углом.
Вышел, нырнул в густую ночь и исчез.
Лешка нервно зевнул, зябко передернул плечами. Выключил аварийку, ударил по педали. Машину чуть повело юзом, пахнуло жженой резиной, но немецкая слаженность механизма - айн, цвай, полицай! - победила, выровняла "бэху", и она рванула к аэропорту.
3
Гриша нагло припарковал "кадиллак" перед самым въездом на платную стоянку, почти перегородив его, заставляя водителей резко сбавлять ход и аккуратно протискиваться мимо.
Над машиной навис рекламный щит, и в его отсветах жемчужный металлик переливался радугой. В сочетании с мерно мигающими красным стоп-сигналами аварийки это создавало настроение радостной дискотеки.
Гриша засек хозяйскую машину, как только она свернула с дороги, и уже стоял рядом с дверцей с саквояжем наготове.
Леша притормозил, стекло поехало вниз.
- Добрый вечер, босс! - Гриша просунул в окно портфель, положил его на сиденье рядом с водителем. - Удачи вам!
- Да уж… - вздохнул Леша. - Удача нам нужна… Счастливо, Гриша!
- До скорого, босс! - Гриша отсалютовал, как честь отдал. Подхалимаж с глубоко спрятанной издевкой.
"Уволить бы его, барин! - назидательно сказал сам себе Алексей и вздохнул: - Ты же знаешь - пока не могу… Кто тебе еще так в одиночку больных развезет, где другие бы закрутили три машины, а? Молчишь? Вот и молчи, пока замены не будет…"
Аэропорт Сде-Дов отличается от пронизанного ароматами парфюма и шоколада имперского Бен-Гуриона, как заношенный любимый домашний халат с неистребимым бурым пятном на правом рукаве (след неизвестного, но стойкого напитка) отличается от элегантного токсидо, увитого атласно-алым кушаком.
Платная стоянка. Выщербленный колесиками тележек асфальт дорожки. Южная ночь, особенно темная от желтых пятен света из окон одноэтажного здания аэровокзала и красных углей сигарет, мерцающих светлячками тут и там.
Широкая спина Левона была видна издалека благодаря росту и белой тенниске. Когда-то она светилась в темноте гордым атлетическим треугольником, обрушенным вершиной вниз, - плод многолетних занятий классической борьбой. Сейчас - увы! - треугольник превратился в квадрат, сдающий свои позиции овалу.
Левон курил - привычка, вернувшаяся на свое место после двух лет ежедневной борьбы с самим собой. Вот он развернулся всем своим мощным торсом, взгляд радаром прочертил пространство и наткнулся на Леху.
"Если Инка его сторговала, - подумал Леха, легкая улыбка осветила изнутри глаза, - он, как только меня увидит, задерет возмущенно подбородок".
Густая, иссиня-черная ассирийская борода Левона воинственно взметнулась вверх, нацеливаясь острым концом на Лешу. Он развел руки в стороны, призывая небо и высшие силы в свидетели своей правоты, и сделал первый шаг навстречу Лешке.
"Сейчас поймет, что раз он здесь, значит, сам согласился, никто его насильно в наручниках не тащил и, следовательно, возмущаться мной нечего, а надо жаловаться на сучку Инну".
Щеки Левона надулись, словно у обиженного ребенка, а мощные ноздри взволнованно затрепетали, но тут же застыли.
"Дошло - факт приезда говорит сам за себя: сучка знает его истинную цену, и виноват в этом он сам. Жаловаться хозяину сучки - глупо, если не унизительно, означает полный крах и капитуляцию".
Лицо Левона, как, впрочем, и почти всех, с кем Лешке приходилось сталкиваться (спасибо тебе, Лазари!), читалось, словно школьный букварь.
Разведенные в стороны руки, только что призывавшие в помощь небесные силы, развернулись теперь ладонями к Алексею, и Левон экспансивно потряс ими в воздухе, подчеркивая жестом радость встречи:
- Леша, дорогой, тысячу лет! - Левон говорил на правильном русском, но с неотчетливым, мягким бакинским акцентом, на который накладывалась еще и певучесть иврита.
Это придавало некое очарование его речи и, как ни странно, дополнительный вес его словам, когда он беседовал с больными. Они послушно следовали его советам, как бандерлоги за Каа, - для нарколога плюс немалый. Имя Левона передавалось с трепетом по цепочке и обрастало легендами - возникло стойкое убеждение в успехе его лечения и полном отсутствии неудач.
Он прирастал клиентами, все чаще задумывался о переезде в новый дом, где его многочисленным и шумным домочадцам - жене, теще, трем детям, кошке, двум здоровенным псам, попугаю-матерщиннику и постоянно проживающей в доме под видом прислуги любовнице (какая из двух ее функций была первичной - не знал никто, а сам Левон молчал партизаном) - было бы просторно и вольготно.
В кругу друзей ходили упорные слухи, документально, впрочем, ничем не подтвержденные, об обоюдном знании его женщинами своих функций, их молчаливом согласии на такое разделение домашних забот и вполне мирном, если не сказать идиллическом, сосуществовании.
Сплетни на эту тему в мужском кругу друзей Левона мгновенно превращали их из крепких, состоявшихся мужчин, солидных глав семейств, в шипящих баб с черными от полыхающей в них зависти глазами.
Женщины Левона, - судачили обычно друзья за обильным столом (в отсутствие героя, конечно), - перебрасываются за домашней работой - постирушкой, варкой борща - звонкими шутками-прибаутками по поводу его мужских качеств с полным взаимопониманием…
Мрачнели лицами, вздыхали и выпивали по полной, до дна, не чокаясь… Поминки по своей ушедшей молодости.
Рукопожатие Левона было крепким, но не чрезмерно.
- Привет, дорогой! - Лешина улыбка - его фирменный торговый знак. Собеседник мгновенно чувствовал искреннюю расположенность Лешки к нему и светлую радость от встречи именно с ним, единственным и неповторимым.
Устоять перед ней было невозможно, и Левон просиял в ответ.
- Левон, родной, ничего не забыл?
- Обижаешь, начальник! - осклабился тот на тюремный манер, указывая на чемоданчик, и перешел на рыночный говор с азербайджанским акцентом: - Всё здесь! Дормикум, вабен, валиум… всё есть, э! Бери что хочешь…
- Как это? - удивился Лешка, приостановился. - И это всё?
- А что еще? - пожал плечами Левон, наивно хлопнув ресницами. - Больше ничего на этом этапе не надо…