- А ты - мне, - сказал он и на этом остановился. Решил не добавлять: "А что касается твоих родителей, мне очень жаль, но я не могу сообразовывать свою жизнь с их чувствами. Откровенно говоря, их чувства не настолько важны для меня. Более того, по-моему, на данном этапе твоей жизни они не должны быть так уж важны и для тебя". Нет, он не стал развивать эту тему, не попытался защититься от нападок ее семьи. Он будет просто терпеливо молчать и надеяться, что мнение семьи отойдет на задний план само собой.
Весь следующий день Пиджин обдирала старые обои в своем кабинете. Много лет назад их выбирала Виктория, Экслеру было все равно, какие они. Пиджин видеть их не могла и спросила, нельзя ли поменять. Он ответил, что это ее комната и она может менять в ней что захочет, так же как в спальне наверху и смежной с ней ванной, да и во всех остальных комнатах тоже. Он хотел нанять маляра, но она настояла на том, чтобы самолично содрать обои и покрасить стены, сделав кабинет совершенно своим. У Пиджин дома имелись все необходимые инструменты, и она привезла их с собой, чтобы приступить к работе в воскресенье, на следующий день после встречи в Нью-Йорке с матерью, поставившей под сомнение нормальность ее связи. Саймон, должно быть, раз десять наведывался посмотреть, как Пиджин работает, и всякий раз выходил из кабинета с утешительной мыслью: она бы не проявляла такого рвения, если бы Кэрол убедила ее порвать с ним; не стала бы обустраивать жилище, если бы не решила остаться надолго.
Вечером Пиджин уехала домой: у нее на следующее утро были назначены ранние занятия в колледже. Когда в воскресенье около десяти вечера зазвонил телефон, Экслер подумал, что это она - звонит сказать, что благополучно добралась. Но это была обманутая деканша: "Имейте в виду, мистер Знаменитость, она соблазнительная, наглая, совершенно холодная, безжалостная и абсолютно безнравственная". И повесила трубку.
* * *
Утром Экслер поехал в автосервис. Он оставил там машину, а механик отвез его домой на своем пикапе. Вернуть машину обещали в конце дня, когда закончат ремонт. Около полудня, выйдя на кухню приготовить себе сэндвич, Экслер бросил взгляд в окно и увидел, что кто-то стремительно пробежал по лужайке и скрылся за сараем. Это был человек, не опоссум. Экслер отошел от кухонного окна и подождал, не появится ли второй человек, третий, четвертый. По округе в последние месяцы прокатилась волна грабежей. Грабили в основном пустовавшие в будние дни дома, куда владельцы приезжали на выходные, и он подумал, что грабителей могло привлечь отсутствие автомобиля под навесом. Вероятно, его дом решили обчистить среди бела дня. Он быстро поднялся на чердак, достал ружье и зарядил его. Потом вернулся в кухню, чтобы наблюдать в окно за незваными гостями. В ста ярдах к северу, на дороге, перпендикулярной той, что вела к его дому, стояла машина, но она была слишком далеко, чтобы он мог разобрать, сидит в ней кто-нибудь или нет. Странно было видеть там автомобиль: с одной стороны от дороги поднимался густо заросший лесом склон, с другой до самого сарая Экслера простиралось поле. Тот, кто прятался за сараем, вдруг выскочил, пробежал вдоль его стены и метнулся к дому. В окно кухни Экслер увидел, что это женщина - высокая, стройная блондинка в темно-синей лыжной куртке и джинсах. Теперь она заглядывала в окно гостиной. Он все еще не знал, одна ли она, и на мгновение застыл с ружьем в руках. Она стала переходить от одного окна к другому, задерживаясь у каждого ровно столько времени, сколько требовалось, чтобы рассмотреть комнату за стеклом. Экслер тихо вышел из дома через заднюю дверь и незаметно подкрался к женщине. Он теперь стоял футах в десяти от южной стены, через одно из окон которой она рассматривала его гостиную.
Наведя на нее ружье, он негромко спросил:
- Чем могу быть полезен, мадам?
- Ах! - вскрикнула она и обернулась. - О, простите, пожалуйста!
- Вы одна?
- Да, одна. Я Луиза Реннер.
- Декан.
- Да.
Она выглядела не намного старше Пиджин, но была гораздо выше - всего на несколько дюймов ниже его. В сочетании с гордой осанкой и гладко зачесанными, открывающими высокий лоб волосами, собранными на затылке в строгий узел, это придавало ее облику героическую скульптурность.
- И что, позвольте спросить, вы тут делаете?
- Да, я незаконно проникла, я знаю… Я не хотела ничего плохого… Я думала, никого нет дома.
- Вы здесь бывали раньше?
- Только мимо проезжала.
- Зачем вы пришли?
- Вы не могли бы опустить ружье? Я что-то нервничаю.
- Знаете, я тоже нервничал, наблюдая, как вы крадетесь вдоль стены моего дома и заглядываете в мои окна.
- Простите. Приношу свои извинения. Я сделала глупость. Мне очень стыдно. Я пойду.
- Что вам здесь нужно?
- Вы прекрасно знаете, что мне здесь нужно, - сказала она.
- И все-таки скажите мне.
- Я только хотела посмотреть, куда она ездит каждые выходные.
- Вы на плохом пути.
- Она обещала, что мы будем вместе всегда, - и бросила меня через три недели. Так со мной никогда еще не поступали! - Она едва сдерживала гнев. - Еще раз приношу свои извинения. Я не должна была приходить сюда.
- И к тому же вряд ли вам стало легче оттого, что вы увидели меня.
- Не стало.
- Скорее наоборот, - кивнул он, - вы просто кипите от ревности.
- От ненависти, если уж хотите знать правду.
- Это ведь вы звонили вчера вечером?
- Я не вполне владею собой, - сказала она.
- Вы просто зациклились на этом - звоните, выслеживаете. А между тем, должен вам сказать, вы очень привлекательная женщина.
- Мне никогда еще не говорил об этом человек с ружьем.
- Я даже удивлен, что она оставила вас ради меня, - продолжал он.
- Да неужели?
- Вы настоящая валькирия, а я просто старик.
- Может, и старик, но вы звезда, мистер Экслер. Не притворяйтесь, будто вы никто.
- Не зайдете ли в дом?
- Зачем? Вы и меня хотите соблазнить? Специализируетесь на перековке лесбиянок?
- Мадам, позвольте напомнить, что это не я за вами подглядывал. Это не я звонил ее родителям в Мичиган. И "мистеру Знаменитости" вчера вечером - тоже не я. Не стоит так быстро переходить на обвинительный тон.
- Я не в себе.
- Думаете, она того стоит?
- Нет. Конечно нет, - ответила Луиза. - Она ведь совсем не красива. И не так уж умна. И не вполне взрослая. Необыкновенно инфантильна для своего возраста. На самом деле она еще подросток. Сделала из своей любовницы в Монтане мужчину. Меня довела до того, что я стала преследовать ее. Кто знает, до чего она доведет вас. За ней тянется шлейф несчастья. Откуда в ней такая сила?
- Попробуйте догадаться, - предложил он.
- Думаете, все из-за…
- От нее исходит очень мощная сексуальная энергия, - сказал он и заметил, как Луиза съежилась от этих слов.
Да, совсем нелегко ей, проигравшей, встретиться лицом к лицу с победителем. Вот чем кончается безрассудное стремление увидеть счастливого соперника.
- Много от кого исходит мощная сексуальная энергия, - процедила Луиза. - Она ведь по сути дела девочка-мальчик. Взрослый ребенок, вернее, подросток. Этот ее хитрый наив! Дело не столько в ее сексуальности, сколько в нас самих: это мы наделяем ее силой, которой она в действительности не обладает. Пиджин сама по себе никто.
- Если бы она была никто, вы не страдали бы из-за нее так сильно. И сюда бы она не приезжала, будь она никто. Послушайте, почему бы вам не зайти? Разглядите все как следует.
А он узнает от Луизы побольше о Пиджин, хотя, разумеется, ее восприятие отравлено обидой: Пиджин ее бросила. Но Экслеру ужасно хотелось разбередить и без того кровоточащую рану и услышать еще что-нибудь о самом близком ему человеке.
- Нет, спасибо, мне хватило. Я и так совершенно раздавлена.
- Зайдите же в дом, - настойчиво повторил он.
- Нет.
- Вы меня боитесь? - спросил он.
- Я сделала глупость и прошу меня извинить. Я вторглась в вашу жизнь, сожалею. А сейчас я хотела бы, чтобы вы меня больше не удерживали.
- Никого я не удерживаю. Что у вас за манера приписывать мне то, чего у меня и в мыслях не было? Я вас вообще сюда не приглашал.
- Тогда зачем вы настаиваете, чтобы я зашла? Разве не потому, что это была бы настоящая победа - переспать с женщиной, с которой спала Пиджин?
- Не имею таких амбиций. Меня и так все устраивает. Я просто пытаюсь быть вежливым. Мог бы предложить вам чашку кофе.
- Нет! - возразила Луиза с холодной яростью, чего он и ожидал - после фразы о том, что его "вполне устраивает" отнятое им у нее. - Нет, вы хотели трахнуть меня!
- Может быть, это вам хотелось бы, чтобы я испытывал подобное желание?
- Нет, это то, чего хотите вы.
- За этим вы сюда пришли? Чтобы вынудить меня сделать это? Отплатить Пиджин таким образом?
Больше она не могла выдерживать унижения и разрыдалась.
- Слишком поздно, слишком поздно! - всхлипывала она.
Экслер не понимал, о чем она, но не стал спрашивать. Она рыдала, закрыв лицо руками, дав наконец выход своей страшной обиде. Он повернулся и, опустив ружье, пошел к заднему крыльцу дома. Шел и старался убедить себя, что ничего из сказанного Луизой о Пиджин накануне по телефону нельзя принимать всерьез.
Позвонив вечером Пиджин, он не стал говорить ей про случившееся днем. И когда она приехала на выходные, не рассказал о визите Луизы. Но, даже занимаясь с Пиджин любовью, он никак не мог отделаться от мыслей о Луизе Реннер и от фантазий на тему того, чего не случилось.