- Тут недавно забавный случай был, - продолжал Суховерхов, собрав морщинки возле глаз. Он улыбался всегда одними глазами, в отличие от Варгина, который обычно хохотал во весь рот. - Вваливается ко мне в контору парень. Уж поздно - домой собрался. Парень молодой, губастый, пальто нараспашку. Оно понятно: апрель, тепло на улице. Усадил я его, а он не знает, с чего начать разговор. "Здравствуйте!" и по имени-отчеству меня называет. "Я ваш земляк, из Николаевки". - "Из Николаевки?!" - удивленно повторяю я: не верится, что парень из-под самого Днепропетровска приехал. Вдвойне рад земляку. Подсаживаюсь к нему, расспрашиваю про село - строится ли? В войну наше село здорово пострадало. Порасспросил я про земляков, кто в живых остался, то да се, а потом и спрашиваю у него: как он далеко так залетел? А он говорит: "В газете прочитал про ваше хозяйство и решил: дай к земляку махну! Может, квартиру даст?". Мне, конечно, лестно, что слух о моем совхозе за тридевять земель идет. Потом спрашиваю, что он умеет делать. А он молча выкладывает на стол потрепанные книжицы. Гляжу: и шоферские права, и удостоверение об окончании курсов электросварщиков, и права тракториста. "Батюшки мои!" - думаю. А сам пытаю, что заставило парня уйти из своего хозяйства. Помялся, покраснел и снова говорит: "Да я с женой разошелся. Другую бабу себе нашел, на сахарном заводе работает. А жить нам негде. Прослышал, что вы жилье даете. Думаю: чем черт не шутит, махну к земляку. Может, квартиру даст!"
"Гм, гм, - бормочу себе под нос. - Квартиры у нас будут скоро - как раз сдаем новый дом. Но у меня закон: прежде чем взять в хозяйство нового рабочего, хорошенько проверяю его". Советую: "Поезжай домой, встречай праздник, а после праздника решим". Недаром говорится: доверяй, но проверяй. И проверил - парень оказался стоящим.
- Тем более: ты сам знаешь, как поступить. - Варгин протянул руку к бутылке, собираясь налить по третьей. Но Суховерхов закрыл свою рюмку ладонью. - Ну то - закусывайте, ешьте, - примирительно добавил Тихон Иванович.
За столом стало тихо - слышны только были тяжелое посапывание Варгина да умеренный стук часов стоявших в углу, в деревянном футляре.
8
- Вот слушаю вас, дядь Миш, и думаю: уж не попроситься ли мне к вам в рабочие? - заговорил вдруг Варгин-младший. - Баранку крутить умею, трубы свинчивать - научусь. Инженер. Непьющий. Возьмете? А-а?!
- Ты, Игорь, еще нашего, сельского, труда не знаешь. Каков он, - сказал Тихон Иванович. - Хорошего инженера к нам палкой не загонишь.
Игорь упрямо склонил голову.
- Что я имею в своем НИИ?! Только стол и четыре стены. Больше ничего. Зарплата в совхозе - вдвое больше. Квартира - лучше городской. Отработал свое - иди на все четыре стороны. Хочешь - на рыбалку, хочешь - за грибами.
- Это только в совхозе так, - уточнил Варгин, кивая тяжелой головой в сторону Суховерхова. - А у нас, в колхозе, другие порядки: трудись с темна до темна. И то мужики умные стали. Летом выходят минимум, а осенью их в поле выйти не заставишь. Самый раз картошку убирать, а они в один голос: "Я свой минимум отработал! Не пойду". А рабочий - попробуй откажись. Небось в казенной квартире живешь. Быстро ключи найдут.
Трудно было понять, как говорил это Тихон Иванович, - то ли с укором Суховерхову, который может любого рабочего заставить, то ли с сожалением, что колхозники не хотят, по примеру рабочих, выходить в поле, в слякоть и непогоду.
Варгин сыном своим был доволен. Игорь, по его убеждению, на правильном пути. Когда сын поступил в институт, Варгин думал: пусть сам он жизнь прожил неучем, зато сына на инженера выучит. В старые времена и без диплома можно было прожить, а теперь - иное дело. Только грамотному человеку почет и уважение. И Тихон Иванович, когда Игорь учился, ездил к нему в общежитие, возил деньги, продукты, чтобы сын ни в чем не нуждался.
"И вот тебе на! - выучил себе на голову. Он еще и недоволен?!"
- Ясно, деньги задарма нигде не дают, - предположил Игорь. - Только у нас разные деньги-то! Я молодой инженер, а получаю вдвое меньше, чем механизатор в совхозе. Почему? Или я плохой инженер? Или, что у нас - к науке уважения нет? Нет уважения, я вас спрашиваю? Уважение есть. - Лицо Игоря, еще по-детски округлое, стало неузнаваемо, злое, потное, и Тихон Иванович, посмотрев на сына, решил, что напрасно передоверил ему самому наливать себе водки.
- Ну, ладно, Игорь, ладно… - успокаивала сына Егоровна.
- У вас совсем другая работа, чем в совхозе, - стараясь отвлечь сына, говорил Тихон Иванович. - Надел белый халат, сел за стол, заложил в машину данные - и сиди, жди. Отсидел свои семь часов - и домой. К телевизору. Смотри.
Уж кто-кто, а Тихон Иванович знал разницу между трудом мужика, механизатора, и работой своего сына. Он бывал у Игоря в институте и на квартире. Хорошая квартира у сына - чистая, удобная, и пусть дома у Суховерхова в двух уровнях - у Игоря квартира не хуже. Ему ли завидовать рабочим совхоза?
- А все оттого разные, - продолжал Игорь, не слушаясь уговора, - оттого, что разные понятия о жизни: у меня они одни, у дяди Миши - другие. А у отца - третьи. У отца хозяин один - выгода. Специализации в колхозе никакой. Пойди найди ее, выгоду-то! Пшеница дает ему мало денег. Животноводство - еще меньше. Ведь с Косульниковым он не от хорошей жизни спутался! А все почему? Да потому, что любым способом ему вывернуться хочется. Даже через вот эти ручки и наконечники. Только эти наконечники ему боком выйдут!
- Почему боком? - запротестовал Тихон Иванович, недовольный тем, что сын заговорил об этом. - Подсобный промысел разрешен. В этом нет ничего незаконного. Работай, государство говорит, можно получать от всего, не только от земли, но и от подсобного промысла. А Косульников… - Варгин задумался. - Что ж, он получает свое, а колхоз - свое.
Игорь в ответ только отмахнулся.
- Дело все в том, сколько получает Косульников. А он получает очень много. К тому же Косульников - мошенник. Полетит, а заодно с ним и отец.
- Почему мошенник? Промыслы разрешены, - не сдавался Тихон Иванович.
- Промыслы разрешены как подспорье, с использованием местных материалов. В вы что с Аркадием желаете? Вы используете цветные металлы, которые Косульников ворует.
- Нам и премия положена за перевыполнение плана по подсобным промыслам.
- Обождите - вам вместе с Косульниковым эти промыслы обойдутся боком.
- Почему боком?
- Потому что вы воруете.
- Где?
- В городе!
- Кто ворует? Отец, что ли?
- Нет! Ваш Косульников. Ты, папа, с ним доиграешься…
- Как можно так говорить о человеке, не зная его? - вступилась Виктория.
Но молодая женщина плохо знала характер своего мужа: Игоря трудно было остановить, раз уж он начал говорить.
- Да что там деньги считать! И эти деньги - мелочь. В Успенском совхозе их небось не считают. Сколько надо, столько и дают. - Игорь в такт своим словам постукивал по столу тяжелой маленькой вилкой. - Спросите, дядя Миша, отца, может он позволить себе такую роскошь, о которой вы только что рассказывали. Может он, как вы, перебирать людей, выбирая себе ну хотя бы одного из десяти, как выбираете вы? Может?! Нет, не может! Он любой бабе рад-радехонек. Тем более такому парню, который перед вами выкладывал свои удостоверения.
О Косульникове Игорь вспомнил напрасно. Дело это полюбовное. О нем не все знали. Знала Долгачева и еще кое-кто. Даже Суховерхову Варгин не распространялся.
Суховерхову рассуждения Игоря показались несправедливыми по отношению к Варгину. Но спорить ему с подвыпившим сыном друга не хотелось. Михаил Порфирьевич встал из-за стола, сославшись на дела, засобирался домой.
- Вы уж простите, Миша, - заволновалась Егоровна. - Игорек выпил лишнего - не усмотрели мы.
- Ничего не лишнего. А как раз норму, для смелости, - отшучивался Игорь.
Праздничный обед был испорчен.
9
Косульников поднялся к себе и, пока шарил в кармане, отыскивая кожаный кошелек с ключами, решил не открывать дверь, а позвонить. Ему не хотелось заставать жену врасплох, как было в прошлый раз: он вошел, а она на тахте. Ему хотелось, чтобы жена, открыв дверь, изумилась, увидев покупку, и поцеловала бы его, как в молодости.
Каждую семью объединяет что-то. Одни живут любовью к ближним, другие, наоборот, только и живы ненавистью к ним.
А Косульников уже давно заметил, что самые радостные минуты в их семье бывают лишь тогда, когда он приобретает что-нибудь.
Аркадий не забудет, какая радость охватила жену, а потом и дочь, когда он приехал на новой "Ладе". Разговор о машине шел давно и приносил мало успокоительного: то начальство не утвердило список, то машинистка при перепечатке упустила его фамилию и пришлось опять бегать и хлопотать. Наконец-то "Лада" поступила на базу. Но радость омрачалась сомнениями: будет ли машина того самого цвета - цвета "белой ночи", который жена облюбовала?
И вот Косульников получил открытку, в которой сообщалось, что он может приобрести машину. Права на вождение у него были, и на новенькой "Ладе" он заявился домой. Позвонил - вот как теперь. Жена встретила его с немым вопросом: ну как? Он молча достал из кармана ключи от машины - оба ключа разом, вместе с запасным, - и небрежно так помазал ими: гляди, все в порядке. Жена бросилась ему на шею, и он, как в юности, стал кружиться с нею по комнате. Уткнувшись лицом в ее пахучие локоны, целовал ее щеки и выкрикивал:
"Все, дорогая! Есть машина! Приглашаю!"
Устав кружиться, он взял ее руки в свои, и они, как дети, бегали вокруг стола, танцевали, как не танцевали вместе десяток лет.
Потом пришла дочь-студентка, в то время она была на третьем курсе, и они продолжали радоваться вместе.