Матрос не ответил. На улице снова раздался далекий автомобильный гудок. Вверху под самой крышей в одиноком окошке вспыхнула яркая электрическая лампочка и осветила на противоположной стене большой неровный прямоугольник. Редкие снежинки кружились, сверкая в этом потоке света.
- Я люблю, - сказал мальчик, - когда кто-нибудь со мной ночует. Я люблю разговаривать. И потом как-то не страшно, когда вдвоем.
Матрос помедлил с ответом. Потом сонным голосом он спросил:
- Работаешь где-нибудь?
- Работа бывает, - ответил мальчик. - Только много… - У него опять начался кашель. На этот раз он продолжался минуты три или четыре. Мальчишка приподнимался и ложился, но кашель трепал его снова и снова, сотрясая худые плечи и грудь. Он едва успевал набрать воздуха в легкие, как новые толчки выталкивали его. Наконец он спустил ноги с трубы и сел. Кашель кончился. Мальчик долго отхаркивался, затем сплюнул.
- Ну и дела. - сказал он, покачав головой и удивленно оглядываясь. - И курить больше нечего.
Он был совсем обессилен и минут пять сидел согнувшись. Затем он лег на спину. Рядом на улице по жидкому снегу прошлепали чьи-то шаги. Где-то у переезда на Маркет-стрит прошел поезд. Мальчишка смотрел на небо.
- Ты когда-нибудь видел снег?
Матрос молчал. Он уже спал.
- Интересно, - задумчиво сказал мальчик. - Снежинки… Всё летают, летают…
* * *
Утром Майк проснулся первым. Минуту или две он лежал на трубе лицом вверх, стараясь сообразить, как он попал в это ущелье между двумя кирпичными стенами. Потом вспомнил о своих вчерашних скитаниях, о мальчишке и, свесившись, посмотрел на нижнюю трубу.
Мальчик лежал лицом вниз, покрыв худые плечи пиджаком. Из-под пиджака торчали тощие ноги в рваных носках и стоптанных ботинках.
Матрос слез с трубы и натянул высохший за ночь свитер. От свитера исходило приятное тепло, и, передернув плечами, Майк еще раз взглянул на мальчика, пригласившего его сюда.
Ему пришло в голову, - не позвать ли мальчишку в закусочную выпить чашку кофе, но, побренчав мелочью в кармане, он решил, что делать этого не стоит. У него осталось совсем мало денег, он боялся, что придется голодать.
Засунув большие тяжелые руки в карманы, он пошел по щели на улицу.
Когда он уже вышел на перекресток, сзади раздался окрик:
- Эй, матрос!
Это кричал мальчишка.
- Ну, что? - Майк остановился.
Торопливо натягивая пиджак, мальчик подошел к нему. Светлые жидкие волосы его спутались, на лбу остался отпечаток складки от пиджака. Поеживаясь от утреннего холода, он спросил:
- Что, уже пошел?
- А чего валяться?
- Да нет, я так… Рано еще.
Час был действительно ранний, - около половины шестого. Снегопад кончился. В воздухе стоял сырой туман, такой густой, что не было видно даже ближайших зданий.
- Кому рано, - сказал матрос хмуро, - а мне пора.
Он повернулся, чтобы идти.
- Подожди. - Мальчик взял его за руку. - У меня мелочи немного есть. Пойдем выпьем кофе. Я тут закусочную знаю поблизости. Всю ночь не закрывается.
- Нет. - Матрос покачал головой. - Мне сейчас неохота. Я потом выпью.
- Пойдем, - настаивал мальчик. - Я угощаю.
- Ты что, такой богатый, - сказал матрос мрачно. - Лучше побереги для себя. Я на чужие не пью.
- Для меня тоже хватит. Пойдем. - Мальчишка похлопал себя по карману.
- Нет. Не хочу.
- Ну пойдем тогда вымоемся. Тут недалеко колонка есть. Только одному надо качать, пока другой моется.
Матрос провел рукой по лицу.
- Помыться, пожалуй, можно.
Колонка помещалась в центре большого, мощенного булыжником двора. В доме еще спали. Было тихо, только с крыш непрерывно падали капли.
Матрос взялся за рукоятку насоса. Мальчик мылся долго, старательно растирая шею и уши. Матросу надоело качать.
- Хватит, что ли?
- Сейчас, - с готовностью отозвался мальчик. - Жаль только - мыла нету.
Матрос несколько раз плеснул воды на лицо.
- Хочешь мой платок? Вытрись. Он чистый, только мятый.
- Не надо. - Майка злила приветливость мальчика, и от этого он становился всё мрачнее.
Но тот не смущался.
- Ну пойдем, что ли, в закусочную. Я совсем замерз.
Ему действительно было холодно. Лицо у него побелело так, что ясно проступили веснушки. Нос посинел, Губы дрожали.
- Ну ладно, - сказал Майк. - Только платить будет каждый сам за себя.
- Как хочешь.
В закусочной было тепло. Толстый буфетчик дремал за стойкой.
- Два кофе, - скомандовал мальчик, садясь за столик возле батареи центрального отопления.
Буфетчик принялся медленно доставать чашки с полки. Всё валилось у него из рук. Борясь со сном, он несколько раз втыкал в штепсель вилку от шнура электрической плитки и никак не мог попасть.
- Хорошо работает, - подмигнул мальчик матросу. - Главное - быстро. - Он положил локти на стол и с интересом смотрел на буфетчика.
Кофе, наконец, согрелся. Волоча ноги, буфетчик подошел и поставил на столик чашки.
Когда он вернулся за стойку, мальчик, грея руки над чашкой, спросил буфетчика:
- Это не тебя я вчера на стадионе видел?
- Нет, - сказал буфетчик озадаченно. - Я там не был. А что мне там делать?
- По-моему, ты там в футбол играл. Лучше всех. Ты же проворный.
Буфетчик недоуменно посмотрел на мальчика. Потом до него дошло, что над ним смеются. Он вяло замахнулся ложкой.
- Смотри! Доиграешься.
- А ты разве попадешь? - спросил мальчик.
Буфетчик взобрался на свой высокий стул за стойкой и снова задремал, положив голову на руки.
- Похож на мистера Пиквика, - сказал мальчик Майку. - Толстый.
- На кого?
- На Пиквика. Это такая книга.
- Ты и книги читаешь? - удивился матрос.
- Я всю прошлую зиму читал. В Публичной библиотеке, - объяснил мальчик. - Меня одна женщина пускала. Я туда от холода забирался, а потом стал читать. Много прочел… Я бы и теперь читал по вечерам, только не пускают. Той женщины нету.
- А я не читал, - матрос тоже согрелся, и настроение у него улучшилось.
- Никогда?
- Нет. Давно читал одну книгу - "Татуированная графиня". Здорово написано.
- Интересная, - кивнул мальчик. - Не хуже, чем про Пиквика. Но и про Пиквика хорошо.
- Я только комиксы смотрю, когда попадаются, - сказал Майк. - А ты где работаешь?
- На помойке. Мусор сортирую…
Выйдя из кафе, они разошлись в разные стороны. Мальчик отправился к себе на помойку, матрос зашагал в порт.
Когда он добрался до Эмбаркадеро, тусклое холодное солнце уже повисло над горизонтом за трубами и мачтами торговых пароходов. День был ветреный, холодный..
Безработных собралось много. Люди стояли группами по трое, по пятеро. Одни, чтобы согреться, похлопывали себя по плечам, другие дули в закоченевшие пальцы. Некоторые прохаживались взад и вперед.
Майк присоединился к одной из групп. Завязался разговор, прерывающийся долгими паузами.
Рыжебородый плотный мужчина в истертой кожаной куртке рассказывал:
- На восточном побережье еще хуже. Ребята рассказывают, что некоторые нанимаются на парусники чуть ли не за одну кормежку. А на парусных самая собачья работа…
- Ну и здесь не сладко, - высокий небритый парень в таком же, как у Майка, свитере сплюнул. - Я уже три месяца без работы и не знаю, когда устроюсь.
- Как же ты выдержал три месяца? - раздался вопрос.
- У меня аккордеон был. Продал старьевщику.
Майк подумал о том, что у него нет аккордеона и уже через неделю ему придется собирать объедки по мусорным ящикам. Конец зимы был самым плохим месяцем в порту.
- Раньше бывало, - продолжал рыжебородый, - что, если в рейс не попадешь, на берегу можно найти работу. А теперь и здесь на каждое место по десять желающих.
Наступило долгое молчание. Люди всё прибывали. Вскоре на улице стояла уже толпа человек в четыреста.
Часа через два после того, как Майк пришел в порт, в передних рядах кто-то крикнул:
- На четырнадцатом пирсе набирают!
Толпа заволновалась. Люди со всех ног побежали по булыжнику на четырнадцатый.
Майк тоже пустился бежать вместе с другими, расталкивая соседей. На полдороге он споткнулся о кусок ржавого троса и упал, больно проехав по булыжнику на руках и коленях. Он попытался встать, но кто-то из бегущих сзади, выругавшись, толкнул его коленом, еще кто-то наткнулся на него и тоже чуть не упал. Он несколько раз пробовал подняться, но его снова роняли на булыжник.
Когда все пробежали, он встал, наконец, на ноги. С расцарапанных ладоней сочилась кровь. Ушибленное колено сильно болело. Выругавшись, он снова пустился бегом.
На четырнадцатом пирсе толпа образовала плотный круг. В центре его стоял хаеринг-босс со своим помощником.
Работая локтями и плечами, Майк пробился к центру. Но было поздно.
Хаеринг-босс уже указал пальцем поочередно на шесть человек. Помощник выдал им жестяные номерки.
Толпа молча повалила обратно. Майк шел вместе с другими, вытирая кровь с ладоней.
Прошло еще около трех часов. Майку хотелось есть, но он не решался пойти в харчевню возле главных ворот, так как боялся пропустить момент, когда будут набирать еще.