древо; из "древа" я делал челнок; и уплывал по морям бушевавших безмыслий; кто в жизни своей не вступал на пути медитаций, тот - будь он философ! - подобен мечтателю, созерцавшему море со скал каменистого берега; кто "медитировал", тот - моряк, пересекший моря… -
- открывания медитаций: полет есть вхожденье души и разбухавшее ростами тело; полет медитации - вылет из тела: а "миги" кошмаров, - дрожанье эфирного тела, еще не совсем прикрепленного к телу обычному; с ростом эфирное тело теряет способность к движенью; в медитации пробуждаем движения; -
- Катастрофой во мне отдаются движенья эфирного тела, полет "вверх пятами" - они; овладевши движением, вижу: полет есть сознательный вылет, в "восторг": -
- упадающий со скалы в бездну моря переживает испуги; моряк, распустив паруса, отделяется с песней от берега -
- вылеты, влеты, восторги, паденья, испуги - в мгновениях столкновения двух биографий моих -
- Закон тождества в миге "Я - я" затаил два момента: полет и паденье; рождение в тело и выход из тела - рожденье и смерть - суть единство и нет ни рожденья, ни смерти; подобен мой миг разбиванию мира во мне; ощущение ужаса переходит в уверенности "Я" - бессмертно! -
- бессмертие есть осязаемый, факт: медитации.
. . . . .
На пароходе "Гаконе" - совершился чудовищный взрыв; летали от действия мысли моей проскрипевшие стены "каюты-компании", стол, за которым сидели
- седеющий швед,
- два еврея,
- курьеры,
- брюнет, -
- закурились в прищуренном взоре моем, разлагаясь на пляску летающих линий, кипящих в моей медитации, залетали рыдающим гудом: направо, налево; "буль-буль" - кипятился во мне мой пространственный облик: "хлоп" - лопнул, - "Буль-буль". Кипятился "шпион": лопнул "хлоп"! -
- все восторги, все ужасы, сёры, Ллойд-Джорджи, шпионы, - осадки моих всекипящих сознаний; свершились они в глубине моей личности; выпали - после во сне, когда личность под действием Слова во мне разлетелась на части: -
- мальчишки меня подбирали на улице!
. . . . .
Пусть объясненья события Слова во мне - в отдаленнейшем будущем; ныне читаю лишь буквы события Слова: рассыпанный шрифт (иль осколки моей оболочки) вокруг осаждаются; сыщики гонятся, следуя через Берн, Лондон; - "сёр" - "я" второй на себя самого восстающий, привыкший к комфорту:
"Не делай того-то!"
Когда то я в Бергене - храбро взорвал свои стены, и вышел - наружу; мой "дом" потащился за мною, как рок, воплощаясь три года: роями несчастий, болезнью, расстройством, манией, войною: -
- война началась после взрыва во мне. Катастрофа Европы и взрыв моей личности - тоже событие; можно сказать: "Я" - вина; и - обратно: меня породила война; я - прообраз; во мне - нечто странное. Храмой, человека!
Я, может быть, первый в нашей эпохе действительно подошел к… жизни в "Я":
Удивительно ли, что мое появленье в Швейцарии, Франции, Англии, как причины войны, порождало тревогу и ужас? Они - смутно чуяли…
И - совершенно обратно: в Швейцарии, Франции, Англии "Я" ощутило войною себя: мое "Я" - порожденье войны; до войны никакого "Я" не было.
Нет: "Я" и "мир" - пересеклись во мне.
Соединение с космосом совершилось во мне; мысли мира спустились - до плеч; лишь до плеч "Я" - свой собственный с плеч поднимается купол небесный.
Я собственный череп, сняв с плеч, поднимаю, как скипетр, рукою моею.
Перед Бергеном
Ставанген!
Прибрежье зеленых горбов, и - промойные трещины в очертни старых боков, округленно слетающих к струям, - купаться в сквозной живолет переблесков и в лепеты разговорчивой влаги - прибрежье летело, неся на горбе просинь сосен и яркие запахи смол оголенных стволов.
Распахнулся фиорд, принимая сырейшие прелести моря, заторами мертвых плотов и затонами бревен; вот прочертень красной кормы парохода, взревевшего в запахи соли и смеси ветров; пароход, задрожавши, шел в море, чтоб, может быть, в море наткнуться на мину; стояли норвежцы, кивая ушастыми шапками; фыркал дымок раскуряемых трубок; и я, и товарищ махнули платками:
- "Го, го!"
- "Добрый путь!"
- "Не наткнитесь на мину!"
Уже потянуло испорченной рыбой.
Ставанген!
. . . . .
Внимали мы веющим лепетам вод, засмотрелись во все бирюзовое, что крепчало лазурями; крепло - окрепло; и - стало: сиятельной синькой; сказали друг другу о том, чего нет: о провеявшей Нэлли, юнеющей личиком цвета сквозных анемонов; качались в разрезах фиорда, прошедшего к Бергену: -
- в громком, настойчивом говоре всех пассажиров приятно взволнованных тем, что прошли без несчастий в спокойные воды фиорда; повсюду на палубе высились складени желтых кардонок; и веяли дамы разлетами синих и палевых шалей на нас; два высоких шотландца приблизились, фыркнули трубками; и без единого слова глядели, сжимая зубами гласившие трубки:
- "Ага!"
- "Это - он!"
- "Он - опять появился".
- "Олл-райт"…
- "В Хапаранде мы скажем жандармам".
- "В Торнео"…
Качались на лепетах тихо озыбленных вод, оставляя крутою кормою ярчайшие полосы; и - огибали облуплины каменистых подножий; в лазуревом утре пошли острова, островки, обрастая гребнистой щетиной, и - вея смолою за ними уже раскроилась земля где-то издали: красными кровлями -
- Бергена, мне сошедшаго свыше три года назад!..
. . . . .
- "Ты - сошел мне из воздуха!"
- "Ты - осветил мне"…
- "Ты - шествие в горы!"
- "Сошествие Духа во мне!"
- "Ты - огромные горы Фавора"…
- "Ты - Горы!"
. . . . .
Здесь "миг", разрывающий все, раздавался как солнечный мир, осветляющий все; и - отсюда слетело огромное что-то в меня во мне жило, любило меня; и - раскинулись кущи, где я пребывал сорок восемь часов и откуда прошел я, дивяся и радуясь миссии, мне предначертанной, - в тайные вечери; благословил Копенгаген меня; мы торжественным шествием проходили Берлин: в мои ночи - в саду Гефсиманском -
- (близ Лейпцига, на могиле у Ницше, откуда принес я три листика) -
- после: -
- упала колючая участь, терзая тело многострадными днями тяжелого Дорнаха; этот венец я надел в дни паденья Варшавы и Бреста; приподнял свой крест; и - безропотно ныне несу его Родине; там, водрузивши, отдам мое тело приставленным воинам; посередине арбатской квартиры повисну, уставившись глаз остеклелою впадиной - в темени; и упаду, как во гроб, - на Садовую: знал, на что еду!
. . . . .
- "Ты - Горы: огромные горы Фавора - Сошествие Духа во мне!.. Осветил, опустился из воздуха: Берген!"
. . . . .
Качались на лепетах тихо озыбленных вод, оставляя крутою кормой парохода ярчайшие полосы, и - огибая облуплины каменистых подножий, разрезали живолет переблесков; прошли острова, островки; уж раскроины почв, набегая, распались на красные кровли; лес мечт, накрененные трубы какая-то пакля канатов; и - домики, домики, домики отовсюду стояли квадратами, как… подбородки норвежцев, глядевших на нас из толпы проходимцев и шкиперов.
Вот - переброшен канат; перекинуты сходни; и - сходим, толкая друг друга: тюками, кардонками и боками глухих чемоданов - в горластую молвь всех наречий (английского, русского, шведско-норвежского, датского!), в пересыпь из матросов всех стран, соглядатаев, спекулянтов, воров, коммерсантов, агентов.
. . . . .
Брели сиротливо по гавани.
Стройку ганзейских купцов уничтожил пожар; вот - общественный сад; вот знакомые башенки; запахи: соли, ветров и чешуи! Ярко-желтый жилет прокричал в сини неба; глядели квадраты глухих подбородков; прошел - Генрик Ибсен, надвинув на лоб старомодную шляпу; напружились шеи, слезилися глазки; приплюснутый нос натыкался на нас.
Сдавши наши узлы на хранение, мы заслонялись по улицам Бергена; нос натыкался на нас:
- "Не желаете?"
- "Что желаете".
Нос проходил, фыркнув трубкою -
- "Я", в багрянице, в терновом венце проносил на плечах кипарисовый крест с парохода "Гакона" - вдоль гавани: -
- в город!
Три года назад
Никогда не забуду!
Мы ехали из Христиании в Берген: три года назад - в сухолистиях осени; в дни, когда созревали плоды многолетних стремлений…
Уже с Христиании раздавались холмы, поднимаясь в горбы: громоздились они; ощетинились свыше лесами; семья многохолмий возвысилась в мир многогорбий, в котором, ощерясь ущельем, садились горбы на холмы; многорослым объемом приподнятых гор пообставились промути дальних прозоров; и - стойкими высями высились в воздухе гранные массы; -
- уже в Христиании мысль облетала, обвеясь; и - свеяв мне под ноги жизнь сухомыслия, высились смыслы в мирах многообразий; я из ущелия плоти прошел: в непомерный объем раздававшихся истин до - дальних прозоров о судьбах моих; -
- и возвысились цели, подъятые к небу (гигантом!) в столетиях времени; вот -
- Кто-то Древний, подняв из-за мира моих превозвышенных мыслей -
- свой Лик -
- поглядел в мое сердце; и в нем отразился, как в озере, с кручи; я видел Его отраженье во мне; и к себе самому припадая, коснулся я Лика; -
- но в ряби сердечных волнений сияющий Лик раздробился во мне миллионами блесков… -
- огромная поросль лесов, шелестя сухолистьем, открыла красневшую недоросль мхов и суровых безлистий; уже облетали лесами все твердые толщи склоненных приклонов; стояли сплошные гиганты каменьями времени; и далекий зубец, -
- как сияющий клык! -