- "Я"… - По ступеням сознания - электронной, атомной, молекулярной и клеточной; далее по ступеням сознания тканей и органов: восприятий, чувств, волений, мыслей, - иду, как по лестнице, устланной красными тканями крови - к священному трону: высоко, высоко, над бездной сознаний моих -
- над моим подсознаньем -
- стою на Престоле моем; бездны "Я" перекрещены в "Я".
- "Я семь Я!"
. . . . .
Есть в развитии потрясающий миг, когда "Я" сознает себя Господом мира: над бездною яйностей кротко простерши пречистые руки "Я" сходит по красным ступеням, даруя себя в нем кишащему миру: -
- Сойдя со ступени высокого трона вселенной, дарует венцы всесветлейшего "Я" оно избранным, их нарицая:
- "Иоанн!"
- "Петр!"
- "Лука!"
- "Марк!"
- "Иуда!" -
- И органы тела теперь - все двенадцать! - суть:
- "Я"
- И, сойдя на вторую ступень чрез посредство двенадцати Царств, чрез апостолов "Я", всесветлейше дарует всем градам вселенной -
- "Я!" -
- Дальше: спукаясь на третью ступень, "Я" дарует себя всем кишащим в "Я" клеточкам, - "Я, я, я, я!"
"Я" дарует себя в каждой клеточке толпам молекул:
- "Я, я, я, я, я!" -
- А на пятой ступени дарует себя "Я" вселенным роящихся атомов:
- "Я, я, я, я!"
Все - свободны: Трон - ум мой - стоит опустевшим; все - царственны: в Иерусалиме творимого тела:
- "Я, я, я, я, я, я, я, я, я", прогудело по мощным вселенным: -
- Иуда меня предает!
. . . . .
Мне - быть распятым страшной ватагою; и - повторить для свободы творимого мира то самое, что уже совершилось то - путь Чела Века! На этом пути посвящения в "Я" - добровольно покинувши Ум (или храм - под Челом), опускаются по ступеням с Ума, т. е., - сходят с Ума в ад глухих подсознаний, чтоб вывести из мрачнеющих пастей глухого подземного ада огромные толпы чудовищ - в Свет Умный; то - ужас; то - искус: остаться на век с-ума-сшедшим!
Схожденье с Ума - нисхождение голубя "Я" на безумное; с-ума-сшедшие озаряют низринутым "Я" - подсознания мраки; своим золотым фонарем озаряют пути допотопным чудовищам; вочудовищнившись, - открывают возможности вочеловечиться птеродактилям, реящим в нас: то - бациллы сознания. -
- Светочем "Я" просветится бацилла!
. . . . .
Но - чувствовать "Я" царем мира, и в то же мгновение чувствовать мирового Царя - распинаемым в собственном теле ватагою диких бацилл, умирающим в яростях тела; услышать крик ярости:
- "О!" -
- "Распните!" -
- "Распните!"
- "Распните!" -
- Какой это ужас: -
- происходящее внутри жизни сознания кажется происходящим во мне: вот проходит почтенного вида прохожий; и - на тебя указует перстом; это - все происходит внутри, - в твоем теле (среди перепутий артерий влекут тебя в сердце твое, указуют перстами!); прохожий почтенного вида перстом указует на вывеску; перемещенье сознания заставляет тебя стать пред ним, скрестив руки; а указующий жест отдается в сознании жестом Пилата; и -
- "Ecce Homo!" -
- звучит; и тебе начинают мерещиться образы; бичевания, заушения, облечения в багряницу, распятия: и - положенья во гроб.
. . . . .
Сумасшедший
. . . . .
Здесь, отсюда когда-то я был вознесен, а усталое тело мое они долго водили лотом: по Берлину и Лейпцигу; но сначала оно пронеслось в Христианию мимо льдами покрытых оглав: зеленисто-лазурных громад: - мимо домиков Гетеборга и Мальмэ потом пронеслось мое тело; и тело взрывалось, ломимое Духом; и светы, меня осенявшие, сопровождалися ощущением режущего удара: от темени к сердцу; и - екало сердце; и - схватывал страх, что, вот, тело не выдержит; непоправимое совершится для тела; -
- я чувствовал, что - не готов: неизбежно меня ожидающий акт отразится на теле моем операцией; приподымалась задача: уметь овладеть: изнутри - ясномыслием; и извне - ясной вспышкой; -
- телесные тяжести нападали; и - страх пробуждался; и полюбившее Существо, помогавшее мне, - приподымалось, снималось, слетало с меня, оставляя в ущелиях плоти; томительный холод бесстрастья высасывал мысли - под ложечку; там начиналось кишенье змеевых, свивавшихся масс; -
- в это время писали в газетах из Бергена, что рыболовная шхуна разбилась: у Бергена! Не рыболовная шхуна разбилась, а - тело мое: "Я" - сошло в нем с ума: -
- то вскричала грядущим душа: и - теперь исполнялось грядущее; я, погибающий, в диких ватагах, в себе, - из себя самого простирал онемевшие руки.
Освещаю свой путь; из туманов вечерних стучу в окна хижин:
- "Не видели ль вы?"
- "Не прошел ли здесь Он!"
- "Не учил ли?"
- "Не звал ли?" -
- Вокруг собираются: швед, круглоглавый лопарь, русский пленный, бежавший в Голландию; и - вопрошают: -
- "Куда ты?"
Я им отвечаю:
- "На родину…"
Швед, подмигнув лопарю, вопрошает опять:
- "Ну скажи-ка: а где твоя родина?"
Им отвечаю:
- "Там, где нет вас, о род лицемерный!"
. . . . .
Две - родины перекрестились во мне: перекрестность путей - тяжкий крест; моя родина - братство народов.
Найду ли ее?
. . . . .
В багрянице я вижу себя проходящим по Бергену: в сопровождении… лопаря - на вокзал!
. . . . .
Вот - вокзал.
Полосатыми чемоданами, роем тележек, носильщиков, кассами и людским горлодером из сплава наречий он встретил: -
- да, я уезжаю…
- Куда? -
В город Солнца: на родину!
- Тело мое, обезумевши, быстро помчится, как в пропасть летящий отяжелевший бесчувственный ком, в прозиявшие дыры могил; проволокут его, завернув в пелены, точно желтую палку, -
- в могилу!
Мой дух невещественно протечет над катимым на родину телом в миры моей Мысли, которые отблески Солнца - Его!
Но в могиле, на родине, в русской земле, мое тело, как бомба, взорвет все, что есть; и - огромною атмосферой дыма поднимется над городами России; глава дымовая моя примет "Я", или Солнце, которое свергнется с выси - в меня: -
- "Я" воскреснет: не здесь, не теперь… -
- А пока?. -
Снова в поезде
Ночь сходила: туманы вскипали в котлах, образованных гребнями, выбивая наружу; их прокипи ниспадали кудласто по линиям ветром обсвистанных перпендикуляров из твердого камня; они ниспадали хлеставшими каплями; мы, опуская вагонные стекла, на станциях слушали: просвистни ветра в горах; и когда поднимали мы окна, они покрывались алмазными каплями; и не лысились, не шершавились красными мхами преклоны нагорий, едва зеленясь лазуреющим пролежнем; здесь, глянцевея, пластами оплывшего льда, на меня посмотрели когда-то оглавы нагорий, теперь занавешенных клочковатыми тучами, через которые красное око железного поезда безостановочно пробегало в серевшие сырости рваных туманов.
Все серые прочертни стен, подбегающих черной продолблиной быстро растущей дыры, - угрожали; качались высоко над нами ничтожные щеточка сосен; дыра нас глотала; и - начинала жевать: металлическим грохотаньем; туннель! -
- И вот выносились вагоны несущимся оком; и мы, в неотчет ливо-сером во всем, снова видела прочертни; снова дыра нас глотала;
- "Тох-тох" неуклонно метались грохоты в уши; и - "трахтахтах" -
- вылетали в мрачневшие серости;
- "Тб-та!" били нас скрепы рельс; и опять уносились стремительно в "тохтохтанье" туннелей; казалося: упадали удары из преисподней; я - рушились; суши и горы - от скорби; ломались холмы; проступали в туманы неясные пасти, где мы проносились; оттуда валил сплошной дым; волокли мое тело с темнотными впадинами провалившихся глаз - в глубины: до-рожденных темнот, иль посмертных; томлений, в глубокое дно пролетало, низринувшись, перстное тело мое с перепутанными волосами; и грохотом-хохотом било мне в уши; и глаз остеклелою впадиной - тело уставилось тупо - в туманы и мраки:
- "Познай-себя - ты!"
Мне казалося: упадали удары на жизнь; разрушались рельефы моей "биографии"; прежде мне было все ясно - во мне и в событиях жизни моей; - появились туманы теперь; и сквозь них проступали ужасные пасти пещер, образованных там, где их не было; силой порыва - летел в эти "дыры" мгновений, зиявших из прошлого; ночи сходили на все; изморщинилась суша; в ущельях мятежились просвистни первого мига сознанья; оно, как - бессонное око, бежало сквозь годы, в неясные прочертни детских годов, подбегающих черной продолблнной в рваных туманах; дыра-память первого мига - глотала; и - начинало вокруг грохотать то, что не было в яви дневной, что жило под нею; и я выносился оттуда; и на мгновение, отрешившись от бездны, отчетливо видел далекие годы; и снова глотал меня миг, разрывающий все.