Таково первое из известных нам произведений Грибоедова, которое требует пристального анализа, позволяющего понять реальную и литературно-пародийную направленность пьесы. Нельзя не отметить в этой связи, что с подобных пародий, перелицовывающих высокие сюжеты, начинали и другие русские поэты его поколения. Десятилетний А. Пушкин тогда же, пародируя "Генриаду" Вольтера, "написал целую героикомическую поэму, песнях в шести, под названием "Toliade", в которой героем был карла царя-тунеядца Дагоберта, а содержанием – война между карлами и карлицами". Что порождало подобные опыты? Вероятно, прежде всего отталкивание от классицистических высоких образцов, пока еще интуитивное, но в высшей степени перспективное и упрочившееся в дальнейшей литературной практике. Существенно и то, что юность поэтов грибоедовского поколения совпадала с периодом наполеоновских войн, которые в 1807 году вылились в позорный для России Тильзитский мир, породивший широкое общественное недовольство. Не так ли возникла возможность трактовки военной темы как пародийной? Поставленная на сцене в начале 1807 года трагедия В. А. Озерова "Димитрий Донской" была восторженно принята зрителями, воспринимавшими патриотические тирады героев как живой отклик на события войны с французами. Но наступило тильзитское отрезвление, и вместе с ним возрастало критическое отношение к озеровской пьесе. В лекциях университетского профессора А. Ф. Мерзлякова подвергались критике исторические несообразности пьесы, сентиментально-элегические мотивы, столь противоречащие высокой героике сюжета, сами стихи, которые прямо объявлялись "дрянными" (не отсюда ли заглавие грибоедовской комедии?). Недаром почти одновременно с Грибоедовым пародию на трагедию Озерова написал другой университетский воспитанник, П. Н. Семенов, под названием
"Митюха Валдайский" (1808), – в комедии драматизировался и соотносился с сюжетными перипетиями озеровской пьесы рассказ ямщика из третьей песни ироикомической поэмы В. И. Майкова "Елисей, или Раздраженный Вакх" о побоище зимгорцев с валдайцами. Судя по сохранившемуся пересказу, ранняя комедия Грибоедова также была сориентирована на популярный литературный образец, на шутотрагедию И. А. Крылова "Трумф", широко распространенную в ту пору в списках: концовка комедии Грибоедова прямо соотнесена с финалом первого действия крыловской пьесы, кончающегося всеобщим храпом.
Любопытна и реальная основа "Дмитрия Дрянского": как выясняется, здесь были осмеяны интриги магистра философии М. Т. Каченовского против профессора И. Т. Буле, приглашенного в 1804 году в Московский университет из Геттингена. Буле был серьезным ученым и человеком независимых взглядов, что вызвало доносы попечителя Московского университетского округа П. И. Голенищева-Кутузова, который считал, что "государство должно быть очищено от моровой язвы лжеучения безбожных профессоров, коих не протежировать, а высылать за границу должно, и все университеты для спокойствия отечества от таких явных плевел очистить". М. Т. Каченовский же, напротив, пользовался покровительством попечителя и при его протекции в конечном счете вытеснил Буле с занимаемой им кафедры.
Грибоедов высоко почитал Буле. Вместе с братьями Чаадаевыми в 1808 году он слушал его приватные лекции по истории философии. Позже, во время заключения на гауптвахте Главного штаба. Грибоедов вспоминал о книге "Сравнительная история системы философии", подаренной профессором в университетские годы. Трудно судить, конечно, о литературных достоинствах не дошедшей до нас комедии Грибоедова, но по своей направленности она, во всяком случае, не была пустячком, свидетельствовала о перспективной литературной позиции начинающего автора и, пожалуй, о его оппозиционных взглядах.
Можно не сомневаться, что и эстетические воззрения передовой московской профессуры Грибоедовым усваивались глубоко и творчески. С. Н. Бегичев, подружившийся с драматургом в 1813 году, свидетельствовал: "…при первом знакомстве нашем вкус и мнение Грибоедова о литературе были уже сформированы… Из иностранной литературы я знал только французскую и в творениях Корнеля, Расина и Мольера видел верх совершенства. Но Грибоедов, отдавая полную справедливость их великим талантам, повторял мне: "Да зачем же они вклеили свои дарования в узенькую рамочку трех единств? И не дали воли своему воображению расходиться по широкому полю". Он первый познакомил меня с "Фаустом" Гете и тогда уже знал наизусть Шиллера, Гете и Шекспира".
Поэтические занятия юного Грибоедова отнюдь не поощрялись в семье. Матушка его, Настасья Федоровна Грибоедова, крутая и властная, ожидала для него служебных успехов и с презреньем отзывалась о сочинительстве. Возможно, какие-то из ранних произведений Грибоедова были поэтому опубликованы анонимно и, может быть, не вполне потеряны для нас. С. Н. Бегичев писал впоследствии о своем друге: "…на пятнадцатом году его жизни обозначилось уже, что решительное его призвание-поэзия". Можно ли сомневаться в том, что, осознав это, Грибоедов стремился увидеть свои стихи в печати в ту пору, когда авторское самолюбие столь велико и нетерпеливо?
3
Между тем наступил 1812 год. С началом военных действий Грибоедов вступает добровольцем в Московский гусарский полк. В боевых кампаниях ему участвовать не довелось. Неукомплектованный полк из Москвы был отправлен маршем в Казань, на марше Грибоедов серьезно заболел. В самом конце 1813-го он оказался в Брест-Литовске на службе в Кавалерийских резервах. Оттуда было послано в "Вестник Европы" "Письмо издателю", впервые открывшее русскому читателю новое летературное имя: Грибоедов.
Статья посвящена описанию праздника в честь награждения начальника Кавалерийских резервов высоким орденом. Стихи, перебивающие здесь прозу, были написаны, по-видимому, второпях, "на случай", но они по-своему декларативны, выражают мироощущение Грибоедова в те годы:
Защитники уединенья,
Наш посетите стан, когда вам есть досуг.
Здесь узрите вы дружный, братский круг…
От книг нейдете вы на час,
Минута дорога для вас;
А мы на дней не ропщем скоротечность;
Они не истекут, доколе мы живем;
А там настанет вечность,
Так дней не перечтем.
С детства приверженный к серьезным занятиям, не с самим ли собой спорит автор? Конечно, здесь многое идет от позы, от упоения гусарством, от молодеческой отваги "пасынка здравого рассудка", по самохарактеристике Грибоедова. Но нельзя не заметить и другого: упоения радостями жизни, поэтизации ее простых, естественных проявлений, эпикуреизма, порыва к дружескому общению – все эти мотивы возобладали в русской литературе в послевоенную пору. Это было проявлением особого стиля в искусстве, стиля рококо, до сих пор еще не получившего "прав гражданства" в научных работах, что существенно обедняет наши представления об историко-литературном процессе в России первых десятилетий XIX века. Наиболее полно рокайльный стиль воплотился в поэзии Батюшкова, но редкий писатель того времени не прошел через школу легкой поэзии, артистически преображающей быт, ценящей счастья миг. А. С. Пушкин в одной из поздних своих статей, процитировав изящное стихотворение Вольтера "на случай", замечал: "Признаемся в rococo нашего запоздалого вкуса: в этих семи стихах мы находим более слога, более жизни, более мысли, нежели в полдюжине длинных французских стихотворений, писанных в нынешнем вкусе, где мысль заменяется исковерканным выражением, ясный язык Вольтера – напыщенным языком Ронсара, живость его – несносным однообразием, а остроумие – площадным цинизмом или вялой меланхолией".
В беглом пушкинском замечании для нас ценно его живое ощущение стиля рококо, столь близкого ему по собственным юношеским стихам.
В том же стиле написана комедия Грибоедова "Молодые супруги", которой он дебютировал на петербургской сцене в конце 1815 года.