Скорее всего, Абеляр понял это тоже, потому что сосредоточился на этой сцене, яростно продрался сквозь толпу (сцена была снята с разных позиций: вначале далеко от арены, затем ближе, и в конце - совсем близко от сцены).
Картинка, конечно, подрагивала, но ничего, ничего…
Псевдояпонец, двоеженец чертов, изрыгал вопли, призывал богов и духов в свидетели, метал искры и слюни, топал ногами, кричал на старика… Так, наверное, требовал обряд! Отвратительный клоун, этот коротышка… Эта обезьянка не смогла в моих глазах унизить старика, ему не удалось сделать из него Дон Кихота больше, чем он был… Старик был настолько абсурдной личностью сам по себе, что подобная церемония уже ничего не могла сообщить или добавить его могучему в своем гротеске образу!
Но "японец" старался, лез из кожи вон, все артикли его сложного костюма подрагивали, поблескивали, волосы взлетали и падали…
Сам он был ничто, полное ничтожество подле гиганта Винтерскоу…
У "япошки" был цирк велосипедисток на одном колесе. Девочки в коротеньких юбочках, Лолиты на моносипедах. Наверняка он был тайный педофил, этот "япошка". Его вторая жена со спины была похожа на юношу. Некоторое время я считал, что он живет с парнем, белобрысым длинноволосым парнем. Он сам считал себя почему-то самураем, у него даже были какие-то аргументы или документы. Он постоянно носил кимоно из черного шелка.
- Чтобы быть самураем, - как-то сказал он мне, - не обязательно быть японцем. Самураем, как и рыцарем, может стать каждый. Не каждый, а… - И тут следовали аргументы.
Он пил саке, говорил, что является обладателем палочки, которую он выиграл в каком-то состязании, у него был черный пояс и какой-то там дан, разумеется, у него были все атрибуты настоящего самурая… Он делал все, чтобы каждый в нем с ходу мог признать самурая. У него были пышные усы, косица и зычный голос.
Он, этот клоун, посвящал мистера Винтерскоу в самураи.
Сцена потрясла меня еще тем, что была так затянута. Абеляр делал паузы, перекладывал камеру из одной руки в другую. Метры и метры пленки ушли только на эту сцену… Я столько раз ее смотрел… Сам Абеляр, видимо, тоже - пленка была изжевана до безобразия, местами приходилось останавливать кассету и выправлять…
Бородатый, кудлатый старик стоял на арене цирка, возвышался над "японцем". Старик, этот борец с глобализацией, этот утопист, мечтавший вернуть православие к своим буддистским корням, человек, веривший, что может что-то изменить в этом насквозь прогнившем мире, человек, который вынашивал сорок лет свой невероятный по замыслу проект передачи замка в руки Российской православной церкви, он стоял там, на арене цирка, в своем каждодневном рубище, огромных ботах, папахе, рукава были с веревочками, поясок свисал, трогательно болтаясь… "Японец" был в кимоно с блестками, весь такой вычурный, такой ненастоящий, словно из-под стекла вынутая игрушка. Цирк - одним словом. Ритуальные слова были произнесены. В зале вспыхивал и угасал омерзительный хохот, пролетал ракетой свист, что-то на самом деле летело в старика, кажется, шарик. Старик стоял твердо, насупившись, он терпеливо ждал, когда все стихнет, когда вся тупость выйдет из шакалов; вот, кажется, утихомирились, он взялся жевать свою торжественную речь, держа японский меч на вытянутых руках, словно готовясь сразиться с толпой.
- Я воспринимаю это все очень серьезно, - говорил он.
Медленно так говорил, с паузами. Слова его звучали как предупреждение:
- Я очень серьезный человек (пауза), поэтому я очень серьезно отношусь ко всяким ритуалам.
Снова пауза, уже несколько грозовая, предупредительная.
- Я уважаю этого человека (пауза), я уважаю… (произнес его имя, я не смог разобрать, и снова пауза), я уважаю культуры всех стран и народов!
Длинная пауза, так и не собравшая желанной тишины и внимания к словам, сколь значимей бы те ни становились, толпа жила отдельной жизнью, ее потеха только начиналась.
- Он принял решение посвятить меня в рыцари (пауза). Мне это делает честь. Я знаю, что он серьезный человек (пауза). Он не станет просто так делать таких вещей. Прошу вас отнестись к происходящему серьезно, прошу вас…
Слова утонули в хохоте, снова что-то залетело на сцену, кажется, окурок.
* * *
Накануне фестиваля Джош затянул меня на покурку с братьями, где мне предложили скинуться и поработать: сделать какой-нибудь бизнес.
Я не сразу врубился. Как это можно предлагать такому лоху, как я? Я не понял.
Мы сильно покурили. Иоаким попробовал объяснить, в чем суть… Его слова потянулись из угла, затянутого облаком, откуда я видел только кеды и шляпу… Объяснения Иоакима блуждали как туман, они повисали в воздухе и не доходили до меня… Он объяснял… Старался… Объяснения цеплялись за крючки и гвозди, что торчали из стен плохо обитой кухни, его слова не достигали моих ушей, они дымом укладывались на полку рядом с блохастым котом…
Иоаким старался, даже жестикулировал, от напряжения двигал кедами, останавливался, дышал как рыба, распахнув пасть и тупо глядя на что-то перед собой; его глаза в дыму плавали, как медузы; он протягивал руку вперед, отдергивал ее, сглатывал, поборов в себе стихию, которая готова была его потопить, начинал объяснять снова…
- Купить мороженое, - наконец долетело до меня. - Много мороженого, омбре! Продать подороже во время фестиваля, все дела…
Я немедленно вошел в долю, дал восемьсот крон. Это все, что осталось от того, что мне заплатил старик за июнь-июль. Ничтожная сумма, но все же. Они мне предложили постоять продавцом. Согласился и на это.
3
Gøglertrcef 2000
Фестиваль. Я давно не был в такой толпе обкуренных и пьяных. Они мочатся повсюду, самое противное, что даже под нашим деревом.
Ненавижу толпы и многолюдные места, терпеть не могу крики и вонь. Толпа - это море из мяса, где каждая волна может окатить тебя отвращением.
Старался ничего не замечать, продавал мороженое и пирожки, которые испекла Дангуоле.
Пирожки пошли на ура, мороженое тоже уходило очень хорошо.
Дангуоле не участвовала в этом балагане, она была повсюду с мистером Винтерскоу. Помогала ему приготовить все к семинару: комнаты, белье, мебель, посуду и так далее. Он ей диктовал мысли, она записывала. Она стала его секретарем. На несколько дней. Того потребовали обстоятельства. Иначе ему было не справиться.
Да и этот фестиваль… Добавилось хлопот и неудобств! В замке появлялись странные люди… Приходилось выгонять, выяснять, кто такие… Мельтешили под ногами какие-то дети, которые вечно теряют своих родителей и потом плачут, тянут руки во все стороны…
Некогда! Некогда! Старику нужны чистые матрасы… Матрасы, на которых будут спать поляки… и Глеб из кожи вон лез, выуживая какие-то мешки, набитые опилками, из шкафов, которые разваливались, как только он к ним прикасался. Но старик потирал руки: матрасы! Поляки написали, что они не спят на диванах и кроватях, они спят только на полу! Такие вот странные люди. Не все поляки спят на полу, а эти спят, только на полу, равномерное распределение энергии вдоль позвоночного столба, приток сна к голове, сновидения, они странствуют в сновидениях, и им нужны специальные матрасы, маты, а не просто матрасы, чтоб не нарушалась связь с космосом… Они будут путешествовать в астрал прямо из нашего замка! Надо что-то придумать!
И он думал, шел направо, уходил налево, спотыкался, чертыхался, уносился в Коммюнхус, влезал на чердак: "Нет ничего! Где взять маты? Где?" - кричал он на Глеба и Дангуоле. Они разводили руками. Старик торопился в ангар, но не успевал: там матов не было к его приходу. Когда он врывался в ангар с факелом в руке, там оставались только асбестовые тени и вороны… Он приказывал Глебу проверить в ангаре каждую пядь, а сам уходил: "Мне надо работать, работать… Столько дел!"
Он продолжал работу в офисе, он клевал носом над клавиатурой, просыпался и стонал, писал письма, искал матрасы и маты, бился над решением этой проблемы…
Ко всему прочему надо было закупить овощей, особенно - свеклы, потому что поляки постоянно делают себе свекольные супы и свекольные салаты…
- О, конечно! - воскликнул тут Глеб. - Бурачковый суп! Я умею готовить!
Дангуоле перевела старику; тот воодушевился. Ах, как хорошо! Как кстати! Записал название: "бурачковый суп".
- Как необычно, какое совпадение, - причмокивал от удовольствия старик, записав и трижды перечитав новые слова.
- Наверняка не все поляки едят такой суп, - пытал он, - не все, а? Только эти, вот такие особенные… Я отправляюсь на поиски свеклы, а вы готовьте суп!
- Из чего? - изумилась Дангуоле. Старик Винтерскоу вышел из себя:
- Ну, из чего там его готовят? Откуда мне знать! Вы сказали, что знаете! Так начинайте готовить, начинайте! Некогда! Некогда! Я ищу свеклу - вы работаете на кухне!
Он уходил, бормоча себе под нос, будто рассказывая кому-то, что, несомненно, это очень странные совпадения, все эти поляки, литовцы, украинцы, которые свалились в одночасье, как снег на его седую голову… особенно поляки… которые спят на полу… питаются сугубо свеклой… вот и на семинар они едут не с пустыми руками, а с фильмо-проектором, дорогая вещь, хрупкая, они будут делать слайд-шоу! Вот это да! Они привезут видеофильм с выступлениями какого-то Джонотана Сайкса… В замке будет многочасовая лекция с демонстрированием антиглобалистских выступлений в других точках планеты. Покажут фильмы, фильмы… запрещенные фильмы! Мы все должны это посмотреть! Мы просто обязаны это посмотреть! Мы все должны бросить и двинуться на поиски свеклы и матов!
Мне было плевать. Я торговал мороженым и пирожками. От мелькания рук и лиц у меня рябило в глазах.