Это было последнее воскресенье месяца, и Барбара, как обычно, позволила Элис проскользнуть в дом у нее под локтем, а затем вручила Грэму конверт. В нем содержались сведения о добавочных расходах за этот месяц, оплатить которые, по мнению Барбары, обязан был он. Иногда это оказывался счет за какое-нибудь дорогое удовольствие, которое, по утверждению Барбары, было абсолютно необходимо, если Элис когда-либо сумеет преодолеть неописуемую травму, которую причинил ей Грэм. Возражать не приходилось, и, скривив губы, он выписывал чек.
Грэм молча сунул конверт в карман. Обычно его ответ помещался в другой конверт, молча принимаемый в следующее воскресенье. Вопросы разрешались вечером в четверг, когда он звонил, и Элис дозволялось поговорить с ним по телефону от пяти до десяти минут в зависимости от настроения ее матери.
- Понравился фильм? - осведомилась Барбара ровным тоном. Ее тугие черные кудряшки были недавно вымыты, и она выглядела прибранной и миловидной. Ее дежурный облик "приглашена и прекрасно проведу время, а ты иди к черту" в противоположность облику "мученицы домашних забот и матери-одиночки, а ты иди к черту". Грэм испытывал примерно равное безразличие к обеим личинам. Его как-то совершенно не интересовал вопрос, почему он вообще когда-то ее любил. Эти черные волосы нечеловечески совершенного цвета, это круглое, не остающееся в памяти лицо, эти прокурорские глаза…
- Не было билетов, - ответил он таким же ровным тоном. - Кинотеатр с тремя небольшими залами, и, видимо, все ее школьные подруги нас опередили.
- И чем же вы занимались?
- Ну, мы подумали, раз уж мы там, так почему бы не посмотреть что-нибудь еще, и пошли на нового Джеймса Бонда.
- Это еще С КАКОЙ СТАТИ? - Ее тон стал резче, более обвиняющим, чем он ожидал. - Из-за тебя у девочки начнутся кошмары. ПРАВО ЖЕ, Грэм!
- Думаю, она достаточно разумна для кошмаров.
- Ну, могу сказать только: ты в ответе. ТЫ в ответе.
- Да. Да. Ну хорошо. Увидимся… Поговорим в четверг.
Он попятился с крыльца, как уличный торговец щетками, которого прогнали.
С Барбарой теперь даже шутки скисали. Она, конечно, узнает, что на фильм с Бондом они не ходили - Элис какое-то время продержится, а потом скажет правду в этой своей педантичной манере, - но Барбара к тому моменту уже не воспримет это всего лишь как шутку в отместку. Почему она всегда действует на него вот так? Почему он всегда чувствует себя так, когда отъезжает от ее дома? А, к черту, подумал он. К черту!
- Приятный визит?
- Неплохой.
- Обошелся дорого? - Энн подразумевала не прямую цену прогулки с Элис, а косвенную - цифру в запечатанном конверте. А может быть, и другие косвенные цены.
- Еще не смотрел.
Он бросил ежемесячный итог на кофейный столик, не вскрывая. Он всегда был угнетен, возвращаясь из прошлой неудавшейся части своей жизни в действующую. Это было неизбежно, полагал он. И он всегда недооценивал талант Барбары вызвать у него ощущение, что он - мальчик на посылках.
Он прошел на кухню, где Энн уже наливала ему джин с тоником, пятьдесят на пятьдесят, - ее обычная панацея для него в такие дни.
- Чуть было не поймал тебя in flagrante, - сказал он с улыбкой.
- А?
- Чуть было не поймал тебя сегодня in flagrante с другим, - пояснил он.
- А! Так с кем же из них?
- Итальяшкой. Тонюсенькие усики, бархатная домашняя куртка, сигара, бокал с шампанским в лапе - вот с этим.
- Ах, с этим! - Но она все еще недоумевала. - С Энрико или с Антонио? У них у обоих усики, и они хлебают шампанское с утра до ночи.
- С Рикардо.
- Ах, с Рикардо!
"Ну же, Грэм, переходи к делу, - подумала она. - Не заставляй меня нервничать".
- С Рикардо Делвином.
- Делвином… Черт, Дик Делвин. Неужели ты видел "По ту сторону Луны"? Ужас, верно? И я была ужасна, ведь так?
- Просто неудачное распределение ролей. И сценарий писал не Фолкнер, так?
- Я сидела в постели в дурацких темных очках и сказала: "Я не хочу, чтобы это выплыло". Или что-то вроде. Звездная роль.
- Пожалуй, такой вариант лучше. Нет, ты сказала: "Я не желаю, чтобы это приобрело известность".
- Ну, я-то, во всяком случае, ее не приобрела. И я понесла кару за то, что была безнравственной женщиной.
- М-м-м-м-м.
- Но почему вы смотрели эту дрянь? Я думала, вы собирались пойти на какой-то фильм, где снимали школу Элис.
- Мы и собирались. Только сомневаюсь, что такой фильм вообще существует. Это… ну, полагаю, это была одна из шуточек Барбары.
- Долбнутая Барбара! Долбнутая Барбара!
- Только не мной, любимая.
- Нет, право же! Долбнутая Барбара. У тебя в неделю три часа, чтобы провести их с дочкой, и только, а она использует их, чтобы ужалить меня.
- Ну, вряд ли она об этом думала.
Он сам не верил своим словам.
- Тогда для чего же? Она просто хотела принудить тебя, чтобы ты увидел, как я скверно играю, и поставить тебя в неловкое положение перед Элис. Ты знаешь, как дети впечатлительны. И теперь Элис думает обо мне как об экранной девке.
- Ну, вряд ли. Она очень разумна.
- В ее возрасте разумными не бывают. Именно так я выгляжу в фильме, и именно это она думает. "Папа взял и женился на шлюхе, - завтра скажет она в школе подружкам. - Ваши папы все женаты на ваших мамах, а мой ушел, бросил мамочку и женился на шлюхе. Я видела ее в воскресенье. Настоящая ШЛЮХА!" - Энн изобразила подростковый ужас.
- Ничего подобного. И вряд ли она настолько знакома с этим словом, чтобы употреблять его, - ответил Грэм, но не убедил и себя.
- Ну, это ведь должно на нее подействовать, верно? Долбнутая Барбара, - повторила она, на этот раз словно подводя итог.
Грэм все еще испытывал легкий шок, когда Энн материлась. Он навсегда запомнил первый случай. Они шли по Странду в дождливый вечер, как вдруг она выдернула свою руку, остановилась, поглядела вниз на чулки сзади и сказала: "Твою мать". Она (а возможно, и он) забрызгала лодыжку грязной водой. Одну лодыжку, только и всего. Достаточно постирать колготки, и следа не останется, боли это не причиняло, было темно, так что никто ничего не заметил бы, и они возвращались домой, а не собирались куда-то. И тем не менее она сказала "твою мать". Вечер прошел так приятно, они отлично пообедали вдвоем, ни единой стычки, разговор не истощался, и все равно пара капель воды - и у нее вырвалось "твою мать". Так что она сказала бы, произойди что-нибудь серьезное? Если бы она сломала ногу или высадились бы русские?
Барбара никогда не употребляла такие слова. Грэм никогда не употреблял их, когда был с Барбарой. Во всяком случае, ничего, кроме "черт!", и то про себя.
В тот вечер, когда они пошли с Энн дальше по Странду, он мягко спросил.
- Что ты сказала бы, если бы высадились русские?
- А? Это угроза или обещание?
- Нет, я про другое: ты выругалась, когда забрызгала свои колготки. Вот я и подумал, что ты сказала бы, если бы сломала ногу, или высадились русские, или еще что-нибудь вроде.
- Грэм, - ответила она, подбирая слова, - вот когда случится, тогда и посмотрим.
Некоторое время дальше они шли в молчании.
- Полагаю, ты считаешь меня ханжой, но мне просто захотелось узнать.
- Ну, скажем, ты жил в ватке.
Больше они этой темы не касались, но Грэм не мог не заметить, как сам стал ругаться много чаще по мере того, как они с Энн становились все ближе друг другу. Сперва нерешительно, затем с облегчением, а затем со смаком. Теперь он матерился машинально, простым контрапунктом, как и все кругом. Ну а если и когда явятся русские, нужные слова тоже явятся сами собой.
- А как было сниматься в "По ту сторону Луны"? - спросил он теперь, когда они вечером вместе мыли посуду.
- Ну, похуже, чем в некоторых других. Много репетиций. Маленький бюджет, так что нам всем приходилось носить одни и те же костюмы. Помню, они переиначивали сценарий так, чтобы несколько эпизодов произошли в один и тот же день - и для того лишь, чтобы нам не надо было переодеваться.
- Ну а твой итальянский возлюбленный?
- Дик Делвин? Он был англичанином прямиком из Ист-Энда. И как будто пока еще особенно не прославился, верно? Собственно говоря, мне кажется, несколько недель назад я видела его в рекламе с бритвой. Он был милым. Не слишком талантливым, но милым. Играть не умел, а использовал, как он выражался, "силу взгляда". Как-то днем, когда мы не были заняты на съемках, сводил меня поиграть в шары. Шары!
- И… - Грэм, вытиравший посуду, отвернулся и принялся складывать салфетки, чтобы Энн, когда будет отвечать, не видела его глаза, - …у вас было?
- Ну да. (По звучанию ее голоса он понял, что она смотрит прямо на него.) Всего один раз, по-моему.
- Не больше, чем чихнуть?
- Примерно.
Грэм разгладил салфетки, взял чайную ложку, которую совершенно не требовалось мыть, отошел с ней к раковине и опустил в воду, одновременно поцеловал Энн в шею сбоку и слегка притворно чихнул. И снова поцеловал в то же место.
Ему нравилось, что она отвечает ему прямо и просто. Она никогда не мялась, не хитрила, не уклонялась. И никогда не вставала в позицию, на какую имела полное право, - "ты не заслуживаешь ответа". Она просто сказала ему, и все. Ему нравилось такое положение вещей: если он спрашивал, то узнавал, а если не спрашивал, то не узнавал. Очень просто. Он взял поднос с кофе и ушел в гостиную.
Энн была рада, что перестала играть, когда перестала - то есть за несколько лет до встречи с Грэмом.