Без особого желания, просто чтобы не скучать, Джиния попыталась восстановить отношения со старыми подругами. В конце концов, будущим летом ей исполнялось семнадцать лет, и ей уже казалось, что она такая же опытная, как Амелия. Особенно теперь, когда она не виделась с ней. В эти уже свежие вечера она пыталась перед Розой разыгрывать из себя Амелию. Смеялась ей в лицо и водила ее гулять, болтая о всякой всячине. Снова заговорила с ней о Пино. Но повести ее танцевать на холм она не решалась.
У Амелии наверняка кто-то был, и никто из старой компании ее больше не видел. "Пока у женщины есть что надеть, она производит хорошее впечатление, - думала Джиния. - Надо только, чтобы тебя не увидели голой". Но о таких вещах нельзя было говорить ни с Розой или Кларой, ни с их братьями, которые сразу подумали бы худое и полезли бы к ней, а Джиния этого не хотела, потому что уже поняла, что на свете есть мужчины получше Феруччо или Пино. В те вечера, которые она проводила с ними, они танцевали и шутили - и разговаривали тоже, - но Джиния знала, что все это так, пустяки, вроде того безобидного ребяческого веселья, какое бывало по воскресеньям, когда они катались на лодке, пьянея от солнца и песен, и когда достаточно было кому-нибудь из парней обернуть бедра полотенцем, изображая из себя женщину, чтобы все покатились со смеху. Но теперь в воскресенье и по вечерам Джиния скучала, потому что без Амелии она не знала, чем себя занять, и шла, куда ее вели. И только в ателье она подчас забавлялась, когда хозяйка звала ее подкалывать платье на заказчице. Просто умора, какие истории рассказывала иной раз какая-нибудь ненормальная клиентка, но еще забавнее было, когда хозяйка притворялась, что верит ей, и поддакивала самым серьезным топом, а в зеркалах отражалась ее насмешливая улыбка. Как-то раз заявилась одна блондинка, которую, по ее словам, ждала у подъезда собственная машина, но если бы это было так, думала Джиния, она поехала бы в ателье пошикарнее. Заказчица была молодая и высокая. И бесстыдная. Но красивая, как показалось Джинии, красивая и стройная, на нее было приятно смотреть, даже когда она оставалась в одних штанишках и бюстгальтере. Если бы эта позировала, то уж действительно вышла бы красивая картина, а может быть, она и вправду была натурщицей, потому что, прохаживаясь перед зеркалами, держалась так же, как Амелия. Через несколько дней Джинии попался на глаза ее счет, но там стояла только фамилия, и больше она ничего о ней не узнала. Для нее блондинка так и осталась натурщицей.
Как-то вечером товарищ Северино, который принес им лампу, пригласил Джинию к себе в магазин, и на следующий день она зашла к нему. Этот Массимо был холостой парень, как и Северино, и Джиния не стеснялась его потому, что он всегда носил комбинезон, и потому, что какой-нибудь год назад он еще брал ее за уши и спрашивал, не показать ли ей Рим. Но теперь он облизывался, поглядывая на нее. Джиния зашла к нему потому, что из этого магазина был виден подъезд дома, где жила Амелия, но Массимо, конечно, не мог догадаться, почему она задержалась у него, болтая и смеясь, и почему на следующий день пришла опять.
Они рассматривали красные и голубые лампы, и Джиния болтала и дурачилась. Сквозь витрину было видно проходящих мимо людей, и она спросила Массимо, правда ли, что Амелия ходит в белом платье.
- Откуда я знаю? - сказал он. - Вас, девушек, много. Спроси у Северино.
- Почему же у Северино?
- Северино нравятся такие кобылы, - сказал Массимо. - Это ведь та, которая ходит без чулок?
- Он сам тебе это сказал? - спросила Джиния.
- Ты его сестра и не знаешь? - со смехом сказал Массимо. - Спроси у Амелии. Ведь раньше она чуть не каждый день бывала у тебя, разве не так?
Это ни разу не приходило Джинии в голову. Мысль о том, что Северино понравилась Амелия, что он ей это сказал, а она ответила, что и он ей нравится, и что, может быть, они видятся, испортила ей настроение на весь день. Если все это было верно, то дружба Амелии оказывалась одним притворством. "Я просто ребенок", - думала Джиния, чуть не плача от злости, и, чтобы утешить себя, вспоминала, какое отталкивающее впечатление произвела на нее голая Амелия. "Но верно ли это?" - думала она. Джиния не могла себе представить, чтобы Северино влюбился в какую-нибудь девушку, и к тому же была уверена, что, если бы он увидел Амелию, когда она позировала, бедняжка разонравилась бы ему.
К вечеру она несколько успокоилась и уже была убеждена, что Массимо сказал это просто так. Ужиная с Северино, она смотрела на его руки и обломанные ногти и думала, что Амелия привыкла совсем к другому. Потом она осталась одна и, сумерничая, вспоминала о чудесных августовских вечерах, когда за ней заходила Амелия, как вдруг услышала за дверью ее голос.
V
- Я к тебе, - сказала Амелия.
Джиния промолчала.
- Ты все злишься, - сказала Амелия. - Брось. А твой брат дома?
- Только что ушел.
На Амелии было все то же платье, но у нее была красивая прическа и коралловая нитка в волосах. Она села на тахту и сразу спросила Джинию, не хочет ли та пройтись. Голос у нее был прежний, но тише и чуточку хриплый, словно простуженный.
- Кто тебе нужен, я или Северино? - сказала Джиния.
- Вот человек. Брось ты. Пойдем со мной, я хочу только немножко рассеяться.
Тогда Джиния надела другие чулки, и они сбежали по лестнице, и Джиния рассказала Амелии обо всем, что произошло за месяц.
- А ты что делала? - спрашивала она.
- Что же мне было делать? - говорила Амелия, опять начиная смеяться. - Ничего я не делала. Сегодня я сказала себе: пойду-ка узнаю, думает ли еще Джиния о Бородаче.
Ничего больше от нее нельзя было добиться, но Джиния была рада видеть ее.
- Пойдем выпьем по рюмочке? - сказала она.
Когда они пили, Амелия спросила, почему она ни разу не пришла к ней.
- Я не знала, где ты.
- Вот так так. Я весь день торчу в кафе.
- Ты мне этого никогда не говорила.
На следующий день Джиния пошла к ней в кафе. Это было новое кафе, помещавшееся в пассаже, и Джиния осмотрелась вокруг, ища Амелию. Та сама окликнула ее - громко, как будто была у себя дома, - и Джиния увидела Амелию в красивом сером пальто и шляпке с вуалеткой, которая делала ее почти неузнаваемой. Она сидела, заложив ногу на ногу и подперев кулаком подбородок, словно позировала.
- Смотри-ка, в самом деле пришла, - сказала она смеясь.
- Ты никого не ждешь? - спросила Джиния.
- Я всегда жду, - сказала Амелия, подвигаясь, чтобы дать место Джинии. - Это моя работа. Чтобы получить возможность раздеться перед художником, надо встать в очередь.
На столике перед Амелией лежала газета и пачка сигарет. Значит, она что-то зарабатывала.
- У тебя красивая шляпка, но она тебя старит, - сказала Джиния, заглядывая ей в глаза.
- Я и так старая, - сказала Амелия. - Тебе это не нравится?
Амелия сидела, прислонившись к зеркалу, в небрежной позе, точно развалилась на тахте. Она смотрела прямо перед собой, в зеркало на противоположной стене, в котором Джиния видела и себя. Только она была пониже, и они с Амелией выглядели как мать и дочь.
- Ты всегда здесь сидишь? - спросила Джиния. - Сюда приходят художники?
- Приходят, когда им хочется. Сегодня их что-то по видно.
Горела люстра, и через витрину был виден поток прохожих.
В кафе было накурено, но все блестело и дышало таким спокойствием, что казалось, будто шумы и голоса доносятся откуда-то издалека. Джиния заметила в углу двух девушек, которые шушукались между собой и разговаривали с официантом.
- Это натурщицы? - спросила она.
- Я их не знаю, - сказала Амелия. - Что ты будешь пить, кофе или аперитив?
Джиния всегда думала, что в кафе ходят, чтобы встретиться с мужчиной, и у нее не укладывалось в голове, что Амелия проводит здесь целые часы одна, но было так хорошо, выйдя из ателье, пройти по пассажу и знать, куда ты идешь, что на следующий день она опять пришла туда. Если бы только она была уверена, что Амелия рада ее видеть, она и в самом деле получила бы удовольствие. На этот раз Амелия, увидев ее через стекло, сделала ей знак подождать и вышла. Они вместе сели в трамвай.
В этот вечер Амелия была неразговорчива.
- Бывают же хамы, - обронила она.
- Ты кого-нибудь ждала? - спросила Джиния.
Они немножко поболтали и, прежде чем расстаться, условились встретиться завтра, так что Джиния смогла убедиться, что Амелия охотно видится с ней, а если она не в духе, то вовсе не из-за нее, а по каким-то другим причинам - должно быть, у нее что-то не ладилось.
- Как это бывает? Приходит художник и предлагает тебе позировать? - спросила она смеясь.
- Есть и такие, которые ничего не предлагают, - объяснила Амелия. - Им не нужны натурщицы.
- А что же они рисуют? - сказала Джиния.
- Кто его знает. Тут есть один, который говорит, что он рисует, вроде как мы красим губы. "Ты что рисуешь, когда красишь губы? Вот то же самое рисую и я".
- Но ведь помадой не рисуют, а просто мажут губы.
- А он мажет холст. Пока, Джиния.