Почитай, каждый городок хоть раз в год созывает окрестных жителей на ярмарку. Она не такая хмельная, как фламандская кермесса. Не в обычае здесь турниры обжор или курильщиков. Зато больше песен, плясок на площади. Не забыта французская фарандола, которую танцуют под звуки скрипок.
Иногда валлонцев забавляет красноносый Чанчес - персонаж традиционного кукольного театра. Один из родственников его - Гиньоль, французский Петрушка. Другой - лубочный фламандский Уленшпигель. Чанчес ведь тоже горожанин, мастеровой, озорник и острослов. Зрители хохочут, наблюдая потешные перебранки Чанчеса с женой - добродушной недалекой Нанетт. Донимает он своим колючим языком и чиновников, и хозяев.
…Дорога выбегает в поле, с тем чтобы через несколько минут нырнуть снова в улицу. И по внешности не определить - городская она, сельская или рабочего поселка.
Тихий канал. Медленно, чтобы не коснуться узких берегов, ползет самоходная баржа. На горизонте вырезываются халды - конусообразные черные курганы. Это отходы шахт, пустая порода, насыпанная транспортерами. Все постройки становятся темнее от въевшейся копоти.
Повернув на юго-восток, мы вступили в угольный бассейн Бельгии.
Старинные города, темные от угольной пыли, кажутся старше своих лет. Потускнели улыбки полнощеких ангелов на церковных карнизах, гипсовые щиты и мечи на фасадах домов.
Деловитый, промышленный край. У него много жгучих забот сегодня. Но ничто не забыто.
В городе Нивель каждый приезжий непременно постоит перед колокольней, подняв глаза. На верхотуре, у самого шпиля, фигура Жана Нивельского с его собакой. Гитлеровцы повредили их, когда пытались выбить из звонницы партизан. Расстрелянный Жан все же удержался. Упасть ему не дадут.
Жан - не святой, не отшельник, а веселый гуляка, любивший выпить, посмеяться, добрый чудак, бессребреник. Старая Русь именовала таких блаженными. Им разрешалось вслух говорить правду, обличать власть имущих, самого царя. Таким был и Жан.
Благочестием он не отличался. Напротив, вышучивал лихоимцев в рясах, мессы посещал редко. Однако церковь не отвергала его. Кюре не возражают против того, что рослый нивелец, одетый Жаном Нивельским, с собакой на поводке, шествует ежегодно в процессии ряженых. Процессия завершается богослужением.
Что это - широта взглядов, терпимость? Нет, практический расчет. Отмежеваться от народных праздников - значит, оттолкнуть от себя прихожан.
Впрочем, тут требуется особая глава.
Бельгийский календарь
Он исключительно богат и разнообразен - календарь местных праздников.
Тысячи людей в разных странах стараются приурочить к ним свой приезд в Бельгию. Ни во Франции, ни у немцев, ни у голландцев нет такой живучей, многокрасочной живой старины. Фландрия снаряжает для караванов своих рыцарей, кудесников, бородатого владыку Шельды, вооруженного трезубцем. Но чаще всего образы легенд оживают в Валлонии.
Кольцо шахт охватывает хмурый, невзрачный, одноэтажный Бэнш. Но как он расцветает в начале марта, в дни фестиваля Жилей!
За неделю - две на телеграфных столбах появляются розовые физиономии Жилей, вырезанные из фанеры. Начинается сбор денег на наряды - молодые парни ходят из одной "брассери" в другую, звякают копилками. Костюмы ведь дорогие.
Куртка с накладным красным узором, с нашитыми львами, такие же штаны, увешанный колокольчиками пояс. На голове нечто вроде цилиндра с белым плюмажем, с лентами, спадающими на плечи. Несколько сот молодых людей в таком курьезном одеянии составляют ядро процессии, а затем распоряжаются плясками на площади, выступают затейниками в разных забавах.
Вид разодетого Жиля ставит в тупик приезжего. Ведь ничего общего с национальными костюмами Бельгии, соседних стран! Откуда же это взялось? Споры ученых вокруг Жилей не кончены. Полагают, что в Бэнше, при испанском господстве, был устроен праздник в честь завоевания Мексики. От него и пошло…
Старинный город Моне. Филигранные башенки ратуши, загадочная обезьянка на пьедестале у подъезда. Говорят, ее надо погладить на счастье. На площади против ратуши в майский день исполняется битва святого Георгия с драконом, под оркестры и гимны во славу "мэмэ", то есть милого Жоржа или "Дуду", как именует его валлонская легенда.
Герои многих легенд шествуют в июне по улицам городка Ат. Огромный конь Баяр из дерева и тканей - на нем четыре ликующих школьника, которым выпала честь изображать спасенных графских детей. Сам витязь Роланд с огромным мечом…
Народные праздники уводят в глубь прошлых веков. Почему в одном городе в строю ряженых дефилируют, плывут над головами людей исполинские фанерные кошки в широченных юбках? Не те ли это кошки, которых запрягали в колесницу древнегерманской богини Фрейи? А есть обычай и вовсе загадочный. Мэр одного городка, открывая праздник, должен выпить бокал вина с плавающей в нем рыбкой. Объяснить церемонию пока не удается.
Заметим, ни один фестиваль, пускай чисто языческий, не обходится без участия церковников. Заботясь о своей популярности, о сохранении своей власти в стране, они встают во главе процессии, благословляют веселье, зовут ряженых в храм - и Жилей, и Гаргантюа, и русалок.
Льеж - город железа
Если Антверпен слывет столицей фламандцев, то в Валлонии такое звание заслужил Льеж.
Черная земля, черное дымное небо, и между ними, как начинка в пироге, все вперемежку. Ветхая, вросшая в почву цитадель на высоком холме, и на крутых ее склонах - трущобы городской бедноты, гирлянды застиранного белья, облезлые кошки, залетная песня-жалоба - итальянская либо испанская, греческая. Спокойное, серо-стальное зеркало Мааса, - в него смотрятся стеклобетонные корпуса университета, темная готическая церковь и шеренга портовых кранов.
Словно заезжий певец-гастролер среди рабочих, стоит на центральной площади нарядный оперный театр. На гостей похожи и улицы двухэтажных пригородов, их маленькие гостиницы, адвокатские и докторские особнячки - старомодные и аккуратные провинциалы. Они как будто не могут привыкнуть к шумному, черному, очень занятому Льежу.
Сто с лишним лет назад сюда прибыл Виктор Гюго, живший в Бельгии изгнанником. Зрелище, открывшееся тут, в долине Мааса, несказанно поразило его.
Сначала он заметил "два огненных зрачка, горящих и сверкающих, словно глаза притаившегося тигра. Затем… картина сделалась невыразимо великолепной. Вся долина как будто усеяна действующими кратерами. Одни выбрасывают вихри алого пара, заряженного звездами-искрами, другие дают только красноватый свет, в котором вырисовываются мрачные очертания селений. А местами пламя бушует в просветах между пристройками. Можно подумать, в страну вторглась неприятельская армия и подожгла десятка два пригородов и деревень, из которых одни только занялись огнем, а другие уже превращены в дымящиеся развалины".
У себя во Франции Гюго ничего подобного не видел. Предприятие англичанина Кокериля у Льежа удивляло тогда, в сороковых годах, весь Европейский континент. Еще бы - оно занимало пятьдесят семь гектаров, имело двадцать шесть паровых машин! Сталь, изготовлявшаяся новым - бессемеровским способом, шла тут же, в Льеже, на производство локомотивов, паровозов, пушек…
Железную руду привозили из Арденн, а уголь лежит под ногами - только бери! Уголь - главное богатство Бельгии, черный пояс, пересекающий всю страну с востока на запад, к Намюру, Шарлеруа, Монсу.
Говорят, некогда в угольных недрах находилось государство добрых и трудолюбивых гномов. Даже король - самый высокий из них - был всего полутора локтей ростом. Но силен же был - палица его весила пятьсот фунтов! Это гномы и научили людей пользоваться углем. Пожалели нищую вдову, замерзавшую в своей лачуге, принесли ей черные камни, которые загорелись в печке, как дрова.
Та вдова - продолжает легенда - была чуть ли не первой жительницей Льежа. Чудесные камни привлекли потом многих, и сам граф - владелец соседнего замка - заинтересовался подземным сокровищем. Только не понравился гордый, жестокий граф королю гномов, и ушли они неизвестно куда…
Что здесь правда? То, что уголь стал известен давно, во времена незапамятные. И плавка металла здесь - ремесло исконное. Еще в средние века, когда Брюгге славился ткачеством, Намюр - стеклом, Динан - изделиями из меди, Льеж был городом железа, вооружавшим воинов копьями, алебардами и мечами.
Уже тогда Маас давал выход товарам, нес их в плоскодонных ладьях к морю. Река быстро растворяла сажу и пот Льежа, она еще столетия оставалась рекой дворянских замков и парков, рекой живописных руин и пастбищ, не раз блиставшей на идиллических гравюрах.
Она же несчетно окрашивалась кровью. Льеж и другие города на Маасе насчитывают один полсотни, другой почти сотню штурмов и осад. Сражались с городами сеньоры, воевали и города между собой - из-за своих цеховых монополий, из-за торговых дорог и рынков. Владыки Брабанта сталкивались на этой земле с сюзеренами бургундскими. Поили коней в Маасе завоеватели испанские, затем наполеоновские…
В нашем веке, после долгой передышки, Маас вновь стал как бы крепостным пограничным рвом, гасившим первые разрывы снарядов, посланных с запада. Впрочем, где теперь Маас? Укажите на карте, где он впадает в море, очертите его бассейн. География изменилась, часть воды Мааса вошла в канал Альберта, поворачивающий к Антверпену, а сам Маас на голландской земле словно теряется в сплетении каналов. За Роттердамом он теряет свое имя, становится "Ватервег" - водной дорогой.
Очень много дверей у Льежа, смотрящих во все стороны, в разные страны - это худо в дни войны, зато хорошо во времена мира.