Однако это не помешало отчиму однажды попытаться завалить падчерицу, ошибочно приняв ее вольные манеры за блядские повадки. Но Людка так понесла его по кочкам, что он готов был из дома без штанов бежать. И после притих, как мышь под веником.
А Людка продолжала рассекать по городу, наплевав на шлейф сплетен, тянувшийся за ней вопреки тому, что она никого из местных пацанов близко к себе не подпускала.
Год назад Швецова все-таки нашла приключение на свою аппетитную попку. Московский журналист Виктор Гаранин появился в Краснокумске с редакционным заданием написать очерк о потихоньку загибающемся городке. Краснокумск и в самом деле хирел на глазах. Из десятка предприятий, дававших хоть какой-то заработок местным жителям, в конкурентной борьбе устоял лишь консервный заводик, продолжавший по старинке выпускать овощные и фруктовые соки в трехлитровых банках.
Но там было всего полтораста рабочих мест. Да приблизительно столько же народа трудилось в городском хозяйстве, включая чиновников управы и обслугу местной водокачки.
Столичный журналист лихой кавалерийской атакой взял городок за один день. Он приехал сюда уже с готовой концепцией очерка и нуждался лишь в фактических деталях. Случайная встреча с Людкой Швецовой в кафе Культурного центра круто изменила планы Гаранина. Он застрял в
Краснокумске на три дня.
Скоротечный роман Людки с московским гостем стремительно развивался на глазах у всего городка. Гаранин сразу смекнул, чем можно взять амбициозную провинциальную красотку. Человек искушенный, он без труда разгадал Людкину мечту стать фотомоделью и пообещал поспособствовать этому в столице, где у него была тьма знакомых в модельном бизнесе. Людка, как последняя дурочка, попалась на это и сходу втюрилась в журналиста. Да так безоглядно, что осталась на ночь в его убогом гостиничном номере со всеми вытекающими последствиями. Утром Гаранин отбыл в Москву, как-то позабыв оставить номер своего телефона.
Швецова терпеливо ждала от него весточки, пока не выяснилось, что она залетела. И Людка, никому ничего не сказав, рванула в Москву.
Когда она возникла на пороге редакции, Гаранин чуть дуба не дал. Все его посулы насчет модельного агентства оказались полной туфтой.
Более того, журналист был прочно женат, имел в активе двух малолетних детей и до икоты боялся, что его командировочные шашни станут известны ревнивой супруге. Но какие-то остатки совести
Гаранин еще сохранил и из своего кармана оплатил Людке аборт.
Несмотря на это Швецова вернулась в родной городок несломленной и продолжала выдрючиваться здесь со всеми своими прежними примочками.
Она была уверена, что и без посторонней помощи станет фотомоделью.
Только уж теперь ее на жеваное говно никто не купит.
Что касается Андрюхи, Людка, конечно, догадывалась о его тайных чувствах, но Тюменев, как говорится, был не ее уровень. Обожать себя издалека она позволяла, а все остальное – уж извините…
Тем не менее вчерашняя драка на дискотеке не выходила у Людки из головы. Как-никак это из-за нее все началось, и Шульгин забрал
Андрюху в ментовку. Повинуясь внезапному порыву, Людка решила с утра навестить узника и своими показаниями ускорить его освобождение.
Дождавшись, пока мать с отчимом отчалят на огороды, Швецова накрасилась, как индеец перед боем, и гарцующей походочкой двинулась к отделению милиции.
Издалека она услышала странные звуки: будто кто-то палкой прошелся по штакетнику. Раз, другой… А потом стрекотня стала беспрерывной, и изумленная Людка поняла – это стреляют из автоматов.
Отряд полевого командира Али-хана захватил городок буквально в считанные минуты. Субботнее утро было идеальным временем для налета.
Взрослое население почти поголовно отправилось на огороды. Так что обошлось без сопротивления, если не считать единственного прицельного выстрела Шульгина. Али-хан на пустяковую царапину даже внимания не обратил. Ему наскоро перевязали руку, и он тут же думать забыл о своем нелепом ранении.
Правда, стрелявшему удалось уйти, но справиться с одним уцелевшим ментом была не проблема. Все другие так и остались лежать в здании райотдела, изрешеченные автоматными очередями.
Сейчас главная задача состояла в том, чтобы не выпустить из городка ни одной живой души. Чтобы информация о захвате Краснокумска не дошла раньше времени до властей.
Семьдесят шесть боевиков находились под началом Али-хана. Не так уж мало, если учесть, что все они – люди проверенные и хорошо обученные в секретных лагерях. Подробная карта Краснокумска была размечена условными значками. По ним и началась работа.
Первым был уничтожен телефонный узел. Потом наступила очередь телевизионного ретранслятора. Через полчаса Краснокумск ослеп, оглох и онемел. По периметру города Али-хан выставил сторожевые посты, наглухо заблокировавшие все входы и выходы. Под особую охрану попала больница с родильным отделением. В руках боевиков больница была особым козырем из-за полной беспомощности находящихся там людей.
А далее городок следовало срочно подготовить к возможному штурму.
Федеральные войска не станут брать захватчиков на измор. Рано или поздно они получат приказ атаковать. К этому надо было подготовиться основательно.
Опытная команда подрывников уже начала минировать подходы к городку.
Но кроме этого Али-хан решил окружить Краснокумск цепью окопов и обустроить надежные укрытия для пулеметных гнезд, гранатометов и
"стингеров", привезенных в автобусе с зашторенными окнами.
Только отдав все необходимые команды, Али-хан связался по сотовому с нужным человеком и произнес условную фразу по-арабски:
– Хвала Аллаху, Господу миров!
Это была первая строка из суры, открывающей Коран.
– Всемилостив Милосердный Он один! – прозвучала в ответ вторая строка.
Али-хан отключил мобильник.
Тот, кому надо, узнал, что начало операции прошло успешно.
Разговаривать дальше было опасно. Так и вражескую ракету можно накликать на свою голову, что уже случалось не раз.
Российские СМИ рисовали Али-хана кровожадным зверем. Он принял это как неизбежность, обусловленную бесконечной, вялотекущей войной.
Когда-то Али-хан был полковником погранвойск и до сих пор бережно хранил дома правительственные награды, которые заслужил честной службой канувшему в вечность Советскому Союзу. Нелепый и совершенно безумный пожар, разгоревшийся на Кавказе, поставил полковника перед нелегким выбором: присяга и офицерская честь против яростного бунта братьев-мусульман. После долгих, мучительных колебаний Али-хан встал под зеленое знамя ислама, глубоко запрятав сомнения, продолжавшие терзать его душу.
Профессиональный военный, он вскоре возглавил отряд боевиков и получил высокое звание амира. Во время многочисленных стычек с федералами в лесистых горах Али-хан старался не думать о том, что, может быть, стреляет в тех, с кем еще недавно плечом к плечу стоял на границе. Что поделать: человек не хозяин своей судбы.
Порой Али-хану бывало несладко даже в тех местах, где фактически властвовал его родной тейп. Совсем недавно ему пришлось с оружием в руках вступиться за старика из горного селения. Восьмидесятилетний
Сослан Андиев во время Великой Отечественной войны прошел со своей геройской разведротой до самого Берлина. И День Победы был для него святым днем. В этот раз Девятого мая Андиев, как обычно, вышел из дома в стареньком пиджаке, до пояса увешанном орденами и медалями.
Вскоре его окружила стая горластой молодежи, потрясавшей оружием, и потребовала, чтобы Андиев снял свои награды и бросил их в пыль.
Парни словно забыли о традиционном почтении к старцам. Но и у
Андиева кровь была горяча. Возникший конфликт грозил обернуться большой бедой.
На счастье, рядом случайно оказался Али-хан и решительно вступился за Андиева. Однако страсти уже накалились так, что даже авторитет амира не помог. И тогда Али-хан, выхватив пистолет, загородил старика собой. Парни были вынуждены отступить. Стрелять в амира никто не посмел.
Позже Ильяс, бывший в отряде заместителем Али-хана, довольно резко высказал командиру свое недовольство.
– Ты плохо читал Коран, – спокойно ответил ему амир. – В третьей суре сказано: "И не должны вы быть похожи не тех, кто разделились меж собой и предались раздорам".
Али-хан обладал феноменальной памятью и многие суры мог цитировать дословно.
Ильяс опустил голову, чтобы скрыть гневный огонь в глазах, и промолчал. Спорить с Кораном было немыслимо. Но и после того случая между Ильясом и Али-ханом то и дело возникали ссоры из-за необузданной, а главное, неоправданной жестокости Ильяса. Однако бойцом он был умелым и отважным, за что ему многое прощалось.
Дисциплина в отряде была железная. Спиртное находилось под строжайшим запретом. А уж о наркоте и говорить нечего. Даже курили в отряде всего несколько человек. Одним из них был Ильяс. Правда, он делал это украдкой, и Али-хан догадывался – почему. Когда Ильяс подходил близко, чувствовался едва уловимый сладковатый запах анаши…
Боевики понятия не имели, сколько времени им придется держать оборону в Краснокумске. Не знал этого даже Али-хан, имевший приказ сопротивляться до специального сигнала старшего командира, который скрывался в недоступном для федералов месте. А приказ оставить город мог поступить лишь в одном случае. В случае выполнения российскими властями требования боевиков. Письмо с этими требованиями Али-хан держал в нагрудном кармане. Его следовало передать вражескому командованию после того, как в городке завершатся все оборонительные работы.