Подойдя, он остановился напротив и внимательно стал рассматривать меня. Его темные глаза, словно рентген, просвечивали, но в них был интерес к незнакомому человеку, не более.
– Проходи. Ты как понимаю племянник Кати?
Я кивнул в знак согласия.
– Мне Ксюшка говорила о тебе. Ты к ней, наверное. Она ушла в магазин, скоро будет. Так что пойдем в дом, там подождешь.
И он, поднявшись на крыльцо, достал из кармана куртки ключ. Открыв дверь, прошел внутрь, я за ним. Он не оборачивался, зная, что иду следом. Мы пересекли веранду и, открыв еще одну дверь, вошли в дом. В небольшой прихожей он снял сапоги и прошел в комнату. Увидев мою попытку разуться, вымолвил: – Не разувайся. Так проходи.
Я вошел следом за ним и остановился на пороге, осматривая комнату. Она была достаточно просторна. У одной стены стоял диван и большой платяной шкаф. Направо в стене дверь, ведущая в другую комнату. В углу стоял телевизор. На столе у окна лежали бумаги и книги, что было не привычно для домов такого типа, где живут пожилые люди. По обе стороны двери, что справа, стояли кресла с темно-зеленой обивкой.
– Что стоишь? Садись, – показал он на кресло, а сам сел в углу дивана около стола, – как тебя зовут?
– Юрий.
– А меня Степан Никодимович.
Я подошел и сел в кресло и сразу почувствовал запах старомодности. Не запах старых вещей, а именно старомодный, такой знакомый с детства. Я не знал, что говорить, а сидеть просто так в молчании, было неудобно. Я взглянул на Степана Никодимовича. В его внешности поражали глаза, темные, зоркие. Они явно были не по его возрасту. У меня создалось впечатление, что меня ждали. Ждали моего прихода в этот дом. Что Ксения ему сказала? Стоп. Он не говорил, что она его известила о моем приходе, но он не удивился моему появлению, а лишь спокойно смотрел на меня из-под своих седых бровей.
Я перевел взгляд на стену, на которой висело несколько фотографий. Мое внимание привлек старый снимок в рамке. Я помнил такие фотографии из детства. Черно-белые, выцветшие. Они висели почти во всех домах. На фотографии была женщина в одежде пятидесятых годов. Не спрашивая разрешения, я встал и подошел ближе. На фотографии женщина стояла среди деревьев, как понял, практически на том месте, где я познакомился с Ксенией. За спиной вдали простиралось поле с неявной опушкой леса вдали.. Это была фотография из тех старых, которые имели оттенки серого и коричневого, и не имели четко выраженных линий, что придавало некое слияние с фоном, где женщина лишь подчеркивала свое нахождение.
– Моя жена, – пояснил мне Степан Никодимович.
У женщины были густые волосы, прямая осанка, голова гордо приподнята на красивой шее.
– Красивая у вас жена.
– Красивая, – согласился хозяин дома, – но все в прошлом. Она из дворянского рода. При всей сложности жизни тех лет, умела следить за собой и хозяйство вести.
Я промолчал в ответ. Она действительно была красива. Про себя отметил, что фигура у нее хорошая. Это было время женщин, когда у них была грудь, а не бюст.
– Она умерла очень быстро. Это последний снимок.
Я отошел от стены и снова сел в кресло.
– Вы, Юрий, какими судьбами оказались в наших краях? Я здесь всех знаю, а вас вижу впервые.
– А я впервые здесь. Захотелось уехать от городской суеты.
– От суеты уехать можно, от себя не уедешь. Верно?
– Верно. Захотелось побыть одному, подумать. Вы как в воду смотрите, определяя причину.
– Что в нее смотреть. В лучшем случае увидишь свое отражение, а так муть. Смотреть надо в душу.
– В ней тоже может быть много мути. А вы можете смотреть в душу?
– Всякое бывает, – ответил он уклончиво.
– Чужая душа потемки, так говорят.
– Это для кого как. Иногда душа человека очень даже не плохо открыта, но для тех, кто умеет видеть.
– Это не всем дано, но и мне приходится по жизни если не заглядывать в души, то принимать решения по ситуации. Попытаться понять, что делать, жить или существовать.
Он улыбнулся в усы: – Существовать глагол активный. Он требует действий. Я бы даже сказал повелительный глагол.
– Это почему?
– Он обязывает нас существовать на этой земле, а не влачить жизнь по воле обстоятельств.
– Но не всегда можно управлять обстоятельствами, тем более предвидеть, – заметил я.
– Обстоятельства зависят от многих людей. Они не сами по себе существуют. Обстоятельства формируют люди. И вот надо уметь влиять на людей, чтобы формировать обстоятельства для себя.
– Даже в ущерб другим?
– Если в ущерб другим, то это не обстоятельства, это жестокость.
– А стихийные бедствия? Это же тоже может быть обстоятельством.
– Верно, может, но это говорит лишь о том, что такой вариант не посчитали нужным рассмотреть. Надо учиться управлять.
– Думаю это дано не многим.
– Не соглашусь. Это дано многим, но эти многие не хотят видеть явного, не хотят потрудиться, заставляя работать ум, здравый смысл.
– А вы обладаете такими способностями?
– В какой-то мере. Тебе уже, наверное, рассказали обо мне. Но это скользкий путь. За все надо платить.
– Да, за все надо платить, – вздохнул я, – порой даже изменить другим, не в плане супружеской измены, – пояснил я на всякий случай.
– Я понял, что ты имеешь ввиду. Но главное не изменить себе. Вот за это приходится расплачиваться по счетам.
– У вас богатый жизненный опыт, который вы накопили, вам есть с чем сравнивать.
– Все относительно. У вас есть главное – молодость. Ваши приобретения еще впереди.
– Это вы о чем?
– То, чего тебе так не хватает сегодня, то от чего уехал. Все еще будет.
– Хотелось бы верить.
– А и не надо верить. Ты просто сделай вид, что веришь и будет легче.
– Хорошо, попробую, последовать вашему совету.
– А ты приходи. Я всегда дома. Посидим чаю выпьем.
– Спасибо.
– Кажется, Ксюша идет, – произнес Степан Никодимович, услышав шум на веранде.
На пороге возникла Ксения.
– Доброе утро, – приветствовала она меня, – вот твой хлеб, – и она, показав пакет, прошла на кухню. Затем вернулась и спросила: – Тебе еще что нужно? А то я обещала Юре в центр съездить.
– Езжайте, я сам управлюсь.
– Пошли, – сказала она мне, и я попрощался с хозяином.
Когда мы вышли на улицу, Ксения мне поведала: – Утром дед отправил меня в магазин за хлебом, а когда я сказала, что он еще свежий и на обед хватит, то он сообщил, что вчерашний испортился. Я ему ничего не говорила про то, что придешь. Но меня сначала возмутило его заявление. Вчера купила. Пошла посмотрела, а хлеб действительно пахнет плесенью. За один день испортился. Никогда такого не было. Пришлось идти, а в магазине очередь. Думала, успею до твоего прихода.
– Все нормально, – не счел я нужным делиться своими мыслями, почему вдруг испортился хлеб и что ее отправка в магазин, не показалась мне случайной. Как он сказал – обстоятельства формируют люди.
– А мы с ним поговорили. Интересный у тебя дед. Фотографию твоей бабушки посмотрел.
– Правда красивая была?
– Правда. Твой дед пригласил меня в гости, – счел нужным я ее известить.
Весь разговор мы вели на ходу и уже свернули в переулок, как Ксения резко остановилась и повернулась ко мне:
– Не может быть!
– Почему?
– Он мало общается. Обычно к нему просятся прийти, а чтобы сам пригласил. Чем ты его покорил?
– Не знаю. Явных причин не было.
Она пошла дальше, и я последовал за ней, чтобы не отстать. Она шла, и было видно, что думает о чем-то серьезном…
– Видимо, он что-то знает или чувствует. Если пригласил – приходи. Интересно меня он отправит куда-либо?
– С чего бы? – удивился я.
– Посмотрим. Потом все увидишь. Я сама в раздумьях. Ладно, не будем о том, чего не знаем. У нас поход в центр, вот и пойдем его покорять.
8
Мы дошли до остановки и сели в автобус. Сидя рядом с Ксенией, я чувствовал ее тело, но не это занимало меня. Конечно, находится рядом с милой женщиной было приятно, но я так давно не ездил на общественном транспорте, что обстановка вокруг, меня привлекала больше. Подошел кондуктор, дородная женщина, и я, заплатив за обоих, стал рассматривать, полученные билеты.
– Счастье по номеру ищешь? – язвительно спросила Ксения.
– А счастье имеет номер?
– Кто знает, а вдруг каждому из нас уготовано счастье под своим номером, и мы пытаемся его вытащить.
– Ну, не у кондуктора же вытаскивать? Или она добрая фея?
– Откуда мне знать. Может днем она кондуктор, а вечером творит чудеса.
– С ее формами я даже не представляю, что за чудеса может творить. Хотя кому что нравится.
Ксения фыркнула: – Грубиян, взял и охаял женщину. Так что там с номером.
– Я не выбираю счастье по номерам, – и переключил внимание на пассажиров. Видимо мой неподдельный интерес к окружающим не ускользнул от ее внимания.
– А ты вообще, когда последний раз ездил на автобусе?
– Даже не помню. Все больше на машине.
– Хорошая?
Я пожал плечами: – Нормальная. Мне нравится.
– А я все больше на общественном транспорте. На свою еще не накопила.
– Все впереди.
– Думаешь?
– Уверен.
– Мне бы твою уверенность.
– Мою не надо, лучше иметь свою.
Автобус по мере продвижения к центру заполнялся пассажирами. Вот пожилой мужчина, в тряпичной кепке, зашел и сел не далеко от нас. Доброе, старческое лицо. "Интересно, каким буду я" – занимал я себя мыслями, замечая, что Ксения изредка посматривает на меня и улыбается.