...
"Щетинников Николай Алексеевич, 18.12.1919 г.
В РККА с 1939 года.
Призван: Дмитриевский РВК Ставропольского края
На СКФ с 19.08.42 г.
Помощник командира пулемётного взвода 379 горнострелкового полка 20-й дважды краснознамённой дивизии.
Участник Иранского похода и боёв на Северном Кавказе.
В бою за ст. Плавненскую 28.05.43 г. противник (при поддержке артиллерии и миномётного огня) контратаковал далеко превосходящими силами стрелковую роту, прикрываемую пулемётным взводом.
Завязался ожесточённый бой.
Вышел из строя командир взвода. Командование принял на себя т. Щетинников.
Оставшись с двумя пулемётными расчётами, он отбил две контратаки до двух рот противника, позволив укрепиться своей роте.
Награда: Красная Звезда
По наградному листу от 30.06.43 г.
Подпись: комдив майор Шацкий".
Что такое отбить две контратаки до двух немецких рот [1] двумя пулемётными расчётами [2] – нам понять не дано, да и не приведи Господи! А если учесть, что фашистов поддерживала артиллерия и миномёты, то в голове просто не укладывается: как можно было просто выжить?!
"В гостях у смерти" – иначе такой денёк и не назовёшь…
– Знаете, – тут Николай хитро прищуривал глаз, – вообще-то, ваш дед – коммунист. Но когда я уходил в армию, то бабушка, соседка, написала на листочке молитву и зашила мне её в мешочек, который приказала всегда носить с собой. "Много места не займёт, а живым точно останешься", – так и прошептала, – дед выпивал стакан вина залпом и, крякнув, с удовольствием закусывал свежей жареной свининой.
Вообще, я, Вовка-внук из восьмидесятых, до сих пор люблю это "поколение войны": если они работали – так в три смены; если Родину защищали – то до самого Берлина!
А помните, как они пили? Ведь пили много и часто, но я никогда не видел этих старых, но крепких мужиков валявшимися или "буксовавшими" не по делу. В них, наоборот, просыпалось что-то детское, наивное и радостное: они много шутили, смеялись, пели песни и плясали. Может, кто из вас замечал, что после выпитого глаза у дедов начинали блестеть, а не тускнеть, как у нас.
И что ещё хочу заметить: тогда, за праздничным столом, передо мной сидел не пьяный старый дед, а реальный седой воин – в настоящих шрамах от битв и в настоящих боевых орденах и медалях! Как же это было мощно! А рассказ о войне только начинался…
III
После освобождения Кубани, в начале апреля 1944 года, Николай, в составе Особой Приморской Армии, участвовал в освобождении Крыма: Глейка, Жуковка, Аджимушкай (северный район Керчи), где освобождали из пещер и каменоломен людей.
В мае 1944 года в городе Клиницы Брянской области 20-ю горнострелковую дивизию переформировывают в 20-ю стрелковую: Николай становится помощником командира взвода 2-го батальона 67-го полка, 20-й СД, 28-й армии 1-ого Белорусского фронта. А уже 26 июня – взятие города Любань, 5 июля – город Клецк; 8 июля в результате обхода с юго-запада частями 20-й стрелковой дивизии и фронтального удара частей 65-й армии был освобождён город Барановичи. Впоследствии 20-ой СД за проявленный героизм было присвоено звание "Барановичская".
Далее города Слоним, Ивацевичи, и вот 22-23 июля 20-я стрелковая ведёт бои на внешнем обводе укреплений Брестской крепости!
28 июля дивизия обходит Брестскую крепость с севера и выходит на государственную границу по реке Западный Буг. Форсирование реки Западный Буг и взятие крепости и города Брест:
Ночью по команде началась переправа: кто на чём, а дед с напарником и пулемётом – на плоту. Думать особо было некогда, да и приказы надо выполнять, а не размышлять о последствиях. Только когда плот разлетелся на мелкие куски от прямого попадания, а дед оказался в воде, стало очевидно: Николай плавать не умеет, но на другой берег попасть надо. Такая дилемма – жизнь или смерть? – стояла перед ним впервые. И времени на то, чтобы не утонуть, много не давалось: законы физики персонально для деда никто не отменял.
Захлёбываясь и барахтаясь, он вдруг зацепил рукой что-то скользкое. Ещё толком не разобрав, что это, Николай схватился обеими руками: лошадь, мать едрить! Вцепившись в горло перепуганного животного – поплыл. Лошадь, выпучив глаза, гребла своими копытами почище, чем та моторная лодка! Надо ли говорить, что с такой скоростью дед оказался одним из первых на берегу, так сказать в авангарде. Схватив автомат (а такого добра там до сих пор лежит немерено) и примкнув к одной из штурмовых групп, Николай занялся уже привычным делом – бить фашиста!
Вот оно как бывает: откуда начинал в таком далёком 1939 году службу и в 1941 году войну, туда и вернулся – живым и здоровым, но уже не мальчишкой, а воином, у которого накопилось ну очень много вопросов к фашистам… И краснознамённый 67-й полк, как особо отличившийся в освобождении Брестской крепости, получил почётное наименование "Брестский".
А в августе 1944 года Николай побывал в гостях у смерти ещё раз. В принципе, на войне каждый день – это не завтрак в "Макдональдсе". Но были и там моменты, когда ад просто-таки делал бесподобные скидки на всё. На этот раз тема называлась "освобождение Польши". Войска 1-го Белорусского фронта вели боевые действия по удержанию и расширению плацдармов на Висле.
– Знаешь, Вовка, смерть на войне – штука не то чтобы привычная, но обыденная. Человек привыкает ко всему, и к ней – тоже! – дед смотрел прямо в глаза, и от его взгляда становилось как-то неуютно. – Нет боязни, нет страха… На войне нет этих понятий, иначе воевать было бы некому. Вот и думай, как жить, если жизнь – та же война, только невидимая…
...
Из архива МО РФ:
"Щетинников Н.А.
Член ВКПБ с 1943 года.
Помощник командира взвода 2 батальона 67 Брестского Краснознамённого полка 20-й дважды краснознамённой стрелковой дивизии.
Участник боёв ЗКФ, СКФ, ОПАРм, 1-ого Белорусского фронта.
Ранен и эвакуирован в госпиталь 11.08.44 г.
В бою 11 августа у села Рябаны в 7 км. южнее местечка Ядув – Польша, товарищ Щетинников уничтожил из пулемёта 15 гитлеровцев, был ранен, но не покинул поле боя. 31 августа. Комполка подполковник Пирязев.
Награждён Приказом 019/Н
Орден Славы 3-й степени.
От 3 сентября 1944 года (нач. отдела кадров дивизии капитан Бакаев)".
– Провалялся в госпитале я долго: рана была серьёзной и медленно заживала. Да пока все осколки повытаскивали – тоже время… – дед Николай, непроизвольно потирая ногу, смотрел в ночное окно.
Отгремела Победа девятого мая, наступило лето: июнь, июль.
Ура, наконец-то! Вот оно, долгожданное: "Ты здоров, старший сержант! Завтра – домой!"
Погрузили нас в товарняк: да кто об удобствах в этот момент думал? Четыре года в грязи да холоде – и ничего! А тут какой-то поезд – тоже мне проблема! Но когда мы проехали неделю, то стало как-то неуютно. Останавливались только по ночам: справить нужду и получить паёк на следующий день. Стоянки, как правило, были в открытом поле или в лесу: оцепление НКВД чётко следило за нашими передвижениями. На наши вопросы ответ был один: вы являетесь бойцами Красной Армии и обязаны выполнять приказ "ехать и отдыхать!".
Через две недели мы приехали. На построении сказали, что Япония объявила нам войну. От себя командир добавил что-то типа: "Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!"
Мы посмеялись и пошли бить японца.
Воины из них были никакие. Бежали, сдавались, прятались – нам даже неловко было иногда: не война, а позорище какое-то. Хотя люди они с головой. Ровно две недели хватило, чтобы в Японии поняли: так дело не пойдёт. На этом война и закончилась.
Как-то пленный японец с вызовом нам сказал: "Вы всю жизнь делали пушки, а мы игрушки!" Только не понятно мне стало, зачем идти к людям, которые делали пушки со своими игрушками? Хотя восток – дело тонкое… Хрен их там разберёт, что у них в голове… А японца мы расстреляли: обидно как-то сказал – не подумавши, наверное.
IV
Поезд мчал по бескрайней тайге. Николай, как и сотни демобилизованных солдат-победителей, сидел в товарном вагоне, свесив ноги и болтая ими, как маленький ребёнок. Домой!
Для кого как, а для деда Коли дом ещё в раннем детстве кончился. Мать с отцом умерли от голода, а его, чудом выжившего, подобрал в степи Добрый Человек. Так и ходили по ставропольским степным просторам: Добрый Человек, пятилетний Николай и верблюд. Выкапывали ямы и хоронили умерших от голода. Позже его приютил колхоз, который Николая воспитал, дал образование и работу. Но война всё перечеркнула.
– Ехать опять туда? – дед был в раздумье.
– Скоро Хилок! – пронеслось по вагону. – Девчат и цветов будет море!
На каждой станции победителей встречали всем миром: от мала до велика! Солдат буквально забрасывали букетами, кричали, плясали! Всеобщая радость победы переполняла страну! Но война никого не жалела, поэтому очень часто в букетах цветов были записки с адресами: оставались вдовы, семьи, где мужчины погибли, а жить дальше как-то надо. Хозяин был на вес золота.
Вот такой букет и поймал Николай. Развернув бумажку, он прочитал, что его ждёт уютный дом и одинокая женщина.
– Что тебе ещё надо, Коля? – спросила деда судьба.
– Ай, мужики, пожалуй, с меня хватит! Надоело мне, устал! – и Николай, наспех попрощавшись с однополчанами, спрыгнул с поезда.
Деревянный чемодан и победный паёк слегка утяжеляли поиск, но вскоре дед нашёл улицу и дом.