- Я как-то не сравнивал себя со всем выпуском, - спокойно ответил Бермудес; он глядел на полковника без вызова, без подобострастия. - Времени не хватило. Но ты-то, конечно, достиг большего, чем мы все, вместе взятые.
- Ты же был первым учеником: светлая голова, могучий интеллект, - сказал Эспина. - Помнишь, Дрозд всегда говорил: "Бермудес будет президентом, а Эспина - его министром". Помнишь?
- Да, ты уже тогда мечтал стать министром, - с неприятным смешком сказал Бермудес. - Ну, вот и добился своего. Доволен?
- Видит Бог, я ничего не просил и не добивался. - Полковник Эспина развел руками, как бы покорствуя судьбе. - Меня назначили на этот пост, и я выполняю свой долг.
- В Чинче говорили, ты горой стоял за апристов, ходил на коктейли к Айе де ла Торре, - улыбаясь и словно размышляя вслух, продолжал Бермудес. - А теперь отлавливаешь своих единомышленников, как крыс. Так мне сказал лейтенантик, которого ты за мной отправил. Да, кстати, позволь уж мне узнать, почему я удостоился такой чести?
Дверь кабинета отворилась, вошел человек с бумагами под мышкой, сдержанно поклонился - разрешите, господин министр? - но полковник остановил его - потом, доктор Альсибиадес, проследите, чтобы нам не мешали. Тот снова поклонился и исчез.
- Господин министр! - усмехнулся Бермудес, отчужденно оглядываясь по сторонам. - Не верится. Не верится, что мы с тобой тут сидим и что нам обоим уже под пятьдесят.
Полковник Эспина ласково улыбнулся ему. Он уже довольно сильно облысел, но ни на висках, ни на затылке, где волосы еще оставались, седина не проглядывала, и медная кожа была свежей и гладкой; он медленно обвел взглядом морщинистое, словно выдубленное временем, с застывшим выражением безразличия лицо Бермудеса, его щуплую, старчески сгорбленную фигуру, вжавшуюся в красный бархат просторного кресла.
- Погубил ты себя этой женитьбой нелепой, - сказал он с покровительственной, нежной укоризной. - Это была величайшая ошибка в твоей жизни. А ведь я тебя предостерегал, помнишь?
- Ты меня вытребовал в Лиму, чтоб поговорить о моей женитьбе? - спросил Бермудес, ничуть не сердясь, не повышая голос, звучавший как всегда - монотонно и обыденно. - Еще слово, и я уйду.
- Ты все такой же, чуть что - и обиделся, - засмеялся Эспина. - Как Роса-то поживает? Детей, я знаю, вы не завели.
- Перейдем к делу, если не возражаешь, - проговорил Бермудес. Дымка усталости заволокла его глаза, угол рта нетерпеливо дернулся. В окне за спиной полковника плыли низкие грузные тучи, превращаясь то в островерхие купола, то в плоские крыши с узорчатыми карнизами, то в кучи мусора.
- Мы с тобою редко видимся, но ты по-прежнему - мой лучший друг, - чуть погрустнел полковник. - Как я тобой восхищался в детстве, Кайо. Я тебе чуть ли не завидовал. Не то что ты - мне.
Бермудес невозмутимо глядел на него. Сигарета, зажатая между пальцев, догорела, столбик пепла обломился и упал на ковер, клубы дыма наплывали на его лицо, словно волны - на бурый утес.
- Когда я стал министром в правительстве Бустаманте, у меня перебывали все наши одноклассники. Все - кроме тебя. Почему? Ведь мы с тобою были как братья. Дела твои шли неважно, я бы мог тебе помочь.
- Прибежали, как собачки, лизать тебе руки, просить, чтобы замолвил слово, устроил выгодный заказ, - сказал Бермудес. - А про меня ты, должно быть, подумал: ну, или разбогател, или уже на том свете.
- Нет, я знал, что ты жив и бедствуешь, - сказал Эспина. - Пожалуйста, не перебивай меня, дай договорить.
- Ты все такой же тугодум, - сказал Бермудес, - цедишь в час по чайной ложке, в точности как в школе.
- Я хочу чем-нибудь быть тебе полезным, - пробормотал полковник. - Скажи, как я могу тебе помочь?
- Отправь меня поскорее в Чинчу, - со вздохом ответил Бермудес. - Дай машину или прикажи купить билет на автобус - все равно. Твой вызов в Лиму может мне дорого обойтись: лопнет очень интересная сделка.
- Значит, ты доволен своей судьбой и не горюешь от того, что стал старым грибом из захолустья и что денег у тебя нет, - сказал Эспина. - Совсем у тебя честолюбия не осталось.
- Зато гордость осталась, - сухо ответил Бермудес. - Я не люблю покровительства и одалживаться тоже не люблю. Все?
Полковник глядел на него изучающе, словно пытался отгадать таившуюся в его собеседнике загадку, и радушная улыбка, все время скользившая по его губам, вдруг погасла. Он стиснул ладони, переплел пальцы с отполированными ногтями, вытянул шею.
- Ну, что, поговорим начистоту? - с внезапно проснувшейся энергией произнес он.
- Давно пора. - Бермудес раздавил в пепельнице окурок. - Я устал от изъявлений любви и дружбы.
- Одрии нужны надежные люди, - раздельно произнес полковник, так, словно его самоуверенная вальяжность вдруг оказалась под угрозой. - Все нас поддерживают, но ни на кого нельзя положиться. "Ла Пренса" и Аграрное общество хотят только, чтобы мы отменили контроль за котировкой и охраняли свободу торговли.
- Вы же действуете к полному их удовольствию, - сказал Бермудес. - В чем же дело?
- "Комерсио" называет Одрию спасителем отчизны лишь потому, что ненавидит апристов. Им от нас нужно, чтобы мы оттеснили АПРА, и больше ничего.
- Сделано, - сказал Бермудес. - Опять же не вижу проблемы.
- "Интернешнл", "Серро" и прочие компании мечтают о твердой руке, которая взяла бы за глотку профсоюзы, - не слушая его, продолжал полковник. - Каждый тянет одеяло на себя.
- Экспортеры, антиапристы, американцы и армия, - сказал Бермудес. - Деньги и сила. Одрии жаловаться не приходится. Чего ему еще? Большего и желать нельзя.
- Президент превосходно чувствует умонастроение этих сволочей, - сказал полковник Эспина. - Сегодня они за тебя, а завтра вонзят нож в спину.
- В точности как вы это проделали с Бустаманте, - улыбнулся Бермудес, но полковник на улыбку не ответил. - Будут поддерживать режим, пока он их устраивает. Потом найдут другого генерала, а вас - коленом под зад. У нас в Перу спокон века так.
- На этот раз будет по-другому, - сказал Эспина. - На этот раз мы им спину не подставим.
- Очень правильно поступите, - подавив зевок, сказал Бермудес. - Я только все никак не пойму, зачем ты мне это все рассказываешь.
- Я говорил о тебе с президентом, - предвкушая впечатление, которое произведут его слова, сказал полковник, но Бермудес даже бровью не повел: сидел, как сидел, опершись на подлокотник и обхватив щеку ладонью, слушал молча. - Мы прикидывали, кому доверить Государственную канцелярию, тасовали колоду, и тут у меня с языка сорвалось твое имя. Глупо?
Он замолк, рот его скривился, глаза сузились - от усталости? досады? сомнения? сожаления? Несколько мгновений он где-то витал, а потом уперся глазами в лицо Бермудеса, но оно сохраняло прежнюю безразлично-выжидательную мину.
- Должность не очень видная, но крайне важная для нашей безопасности, - добавил полковник. - Ну, что, большого дурака я свалял? Меня предупредили: там нужен человек, которому бы ты доверял как самому себе, "второе я", правая рука. Я и подумать не успел, как твое имя само у меня выговорилось. Видишь, я с тобой как на духу. Очень глупо?
Бермудес вытащил новую сигарету и закурил, жадно всосал в себя дым, потом закусил губу. Он глядел на тлеющий кончик сигареты, на струйку дыма, в окно, на мусорную кучу крыш перуанской столицы.
- Я знаю, ты, если захочешь, будешь моим человеком, - сказал полковник Эспина.
- Вижу, ты питаешь доверие к былому однокашнику, - сказал наконец Бермудес так тихо, что полковник подался вперед. - Большая честь для жалкого провинциала, не преуспевшего в жизни и к тому же без всякого опыта, стать твоей правой рукой, Горец.
- Не юродствуй! - полковник пристукнул по столу. - Отвечай, согласен ты или нет.
- Такие вещи с маху не решают, - сказал Бермудес. - Дай мне дня два на размышление.
- И получаса не дам, отвечай немедленно, - сказал Эспина. - В шесть часов я должен быть у президента. Согласишься - поедешь со мной во дворец, я тебя представлю. Нет - катись в свою Чинчу.
- Обязанности свои я, в общем виде, представляю, - сказал Бермудес. - А жалованье какое положите?
- Жалованье довольно приличное, да еще представительские, - сказал Эспина. - Тысяч пять-шесть. По моим понятиям, не очень много.
- Если не роскошествовать, протянуть можно, - скупо улыбнулся Бермудес. - А поскольку запросы у меня скромные, мне хватит.
- Тогда - все! - сказал полковник. - Но ты ведь мне так и не ответил. Глупо я поступил, назвав твое имя?
- Время покажет, - снова полуулыбнулся Бермудес.