- Я - Аннета. Сегодня у моего кузена день ангела, и мы с маменькой и папенькой в гости приехали… - вежливо начала Нюта, но девочка перебила ее:
- А почему ты торт красивый есть не пошла? Я видела - вынесли, такой розовый весь… - и она мечтательно улыбнулась.
- Да ну его! - воскликнула Нюта. - Надоели уже сладости, а потом ведь слушать заставят, как Мишенька маленький стихи читает, а он запинается все время - скучно! А ты торт попробовать хотела? - вдруг спохватилась Нюта, жалея, что не прихватила с собой кусок.
- Нам не полагается, - важно сообщила девочка. - Артисты должны фигуру соблюдать, особенно балетные. Сама посуди, после тортов какой же партнер мне поддержку в па-де-де сделает?
Нюта не все поняла из сказанного, особенно насчет "па-де-де" и "поддержки", но прониклась уважением к серьезности занятий, не позволяющих есть вкусные торты. Она наконец осмелела и решилась спросить:
- А тебя как зовут?
- Магдалина Дали! - нараспев, как на сцене, объявила девочка.
- Так ты настоящая итальянка? - округлила глаза Нюта.
- Нет, это мой сценический псевдоним, - гордо заявила Магдалина. - А по-настоящему я - Мотя Данилович. Но ты можешь называть меня Мадя, так меня дома зовут.
- А где твой дом? - заинтересовалась Нюта.
- А здесь! - расхохоталась Мадя, указывая рукой на группу взрослых за столом. - Мы - знаменитая труппа Дали: папаша мой - и директор, и режиссер, и пьесы пишет, а маман - актриса, переезжаем из города в город, где есть ангажемент, там и живем. Эту зиму вот - в Петербурге прожили, а на лето к морю поедем, в летних театрах комедии играть.
- И ты играть в комедии будешь?
- А как же без меня? Почитай, половина пьес для меня и для маман написаны! Мы - актрисы ведущие! - сообщила Мадя, явно рисуясь перед новой знакомой. - Если нет меня, то все спектакли отменяются! Мы когда прошлым летом по Крыму гастролировали, то папаша меня в Ливадии на вокзале забыл! Ну, приехали они в театр, уже в Массандре, глядь - а меня-то и нету. Т ак все спектакли отменили, и катер нанимать пришлось папаше, чтобы срочным образом меня к следующему вечеру привезти.
Рассказывая эту историю, Мадя беззаботно хохотала, а Ню-та только цепенела и млела от такой беспечной удали. Вот если б с ней такое приключилось! Да она бы тотчас со страху умерла!
- И ты не испугалась? Одна, в чужом городе?
- Поначалу немножко, конечно, испугалась, - подумав, призналась Магдалина. - Но потом - вспомнила! Выручку-то всю с Ливадии папаша в мою куклу зашил! А значит - скоро хватится меня и искать поедет! Поэтому я спокойненько пошла в вокзал и стала там лимонад шипучий пить и мороженое есть. Полдня там просидела, все роли повторила, а к вечеру - слышу - двери вокзальные хлопают, суета какая-то, беготня, и папаша страшным голосом, как в спектакле про Отелло, кричит: "Признавайтесь, сатрапы, кто дочь мою родную выкрал, восходящую жемчужину Императорского театра!" Императорского! Умора, да и только! Ну, я и вышла к нему, чтобы он весь вокзал не разнес, ни за что же не признается, что сам виноват.
Нюта слушала как зачарованная. Все это абсолютно не походило на жизнь человеческую, в Нютином представлении. Забыл дочку на вокзале! Как такое вообще может быть??
- Да как же такое вообще могло случиться? - не выдержала она. - А маменька твоя тоже не заметила, что нету тебя в поезде?
- Маман в это время платье новое мерила, к премьере. В нее портниха сто булавок воткнула - куда ж ей за мною-то смотреть! Остальные - сундуки да костюмы спешно грузили, а папаша… - тут Мадя замялась, но ненадолго. - Выпил он, понимаешь… ну, лишнего выпил. Когда в Ливадии спектакль последний отыграли, а все наши вечера с аншлагами прошли, директор театра с папашей так расчувствовались, что никак из буфета выйти не могли. Сами шампанское пьют и - друг другу: "Вы лучший в империи режиссер! - А у вас - лучший в Крыму театр!" Потом новую бутылку откроют - и опять давай друг друга нахваливать. Досидели до того, что к поезду стали опаздывать, так что все бегом да кувырком, а извозчика пришлось просить, чтоб папашу на себе до поезда доволок и в вагон погрузил.
- А ты-то что ж в поезд не села? - не успокаивалась Нюта.
- А я на шляпки загляделась, - беспечно заявила Магдалина. У вокзала французский магазин был с новыми модами. Дай, думаю, посмотрю, пока все вещи выгружают. А потом, когда оглянулась, уже наших никого не было. Когда вырасту, из Франции шляпку такую себе выпишу - с вуалью и белыми перьями.
В этот момент дверь неожиданно распахнулась, и домоуправитель Томиных, Пал Иваныч, явился на пороге. Нюта только и успела юркнуть за тяжелую портьеру и тряслась там мелкой дрожью - видно, ее хватились и ищут по всему дому! То-то будет скандал! Но криков почему-то не последовало, а просто подошел Петр Ильич к сидящим за столом, пошептался о чем-то с представительным мужчиной, обладателем крупной породистой головы, получил от того утвердительный кивок и застыл у дверей в ожидании.
- Встань, Магдалина Дали! - раздался мужской звучный, уверенный голос. - Ступай с Павлом Ивановичем к их высочествам. Видеть тебя желают. Т ак порадуй их своим великим искусством.
А Мадя-то! Вот уж воистину - актриса! Сидела - как ни в чем не бывало, глазки долу, а услышав эти слова, чинно встала и направилась к двери, покачивая ангельскими крыльями. И ни словом, ни жестом Нюточку не выдала, вот молодец!
Выждав немного, Нюта выглянула из своего укрытия. Артисты продолжали болтать и смеяться, слышался звон бокалов и веселый перестук ножей и вилок. Нюта на цыпочках юркнула к двери, с замиранием сердца отворила ее и выскочила в коридор - на самый свой страх и риск. Однако же - видно, сегодня день был везучий - обратный путь не чинил препятствий, и, пролетев пулей все коридоры, Нюточка тихонечко прошмыгнула обратно в бальную залу.
А тут стоял такой шум, суета и веселье, что смешаться с веселой ребячьей толпой не составило труда. Чуть отдышавшись от пробежки, Нюта стала высматривать, куда же делась Магдалина. И увидела: Мадя в своем костюме ангелочка стояла в центре залы, вокруг нее крутились нарядные и раскрасневшиеся от игр ребятишки, а перед ними, непрерывно тараторя по-французски, суетился юркий черноусый господин. Наконец он пристроил невиданный ящик на трех длинных ногах, накрыл его зачем-то черной тряпкой и встал, явно чего-то выжидая. Нюточка завертела головой, желая у кого-нибудь спросить, что же это будет - неужто фокусы, - как вдруг услышала болтовню старшей дочери Томиных красавицы Лизаньки и ее закадычной подруги Ольги Штольц.
- А маменька-то что сказала?
- Да что маменька, засмеялась только и говорит: "Вольно ж сыну моему в день ангела делать все, что захочется!" И дальше танцевать пошла - у нее все вальсы расписаны, разговаривать ей недосуг.
- А гранд-маман теперь что сделает?
- Недели две с маменькой разговаривать не будет! А той этого только и нужно, дня не проходит, чтобы они не поссорились.
- Бедный папенька ваш, как же ему с ними трудно!
- Да нет! Он из присутствия вернется, отобедает и говорит: я работать, дорогие мои, должен, так что прошу не беспокоить. В кабинете запрется - только его и видели!
Ольга Штольц рассмеялась:
- Ох, Лизанька, счастливые вы - все балуют и никто не строжит. У нас бы дома нипочем не разрешила маменька с артисткой на фотографическую карточку сняться!
Ах вот оно что! Вот тут-то Нюта все и поняла. Фотографические карточки! Не так давно на ее собственные именины ездили они с маменькой и папенькой на Невский проспект, в фотографическое ателье Иоганна Карловича Метте. Все утро наряжались (особенно маменька: целый час ее в карете дожидались). А когда зашли в ателье, Нюте сказали, что скоро вылетит птичка. Правда, потом оказалось, что птички не будет, а только искры вспыхнули с шипением так, что Нюта вздрогнула, испугавшись, но все равно ей понравилось - и белая с позолотой мебель, и бархатные занавеси, и сам Иоганн Карлович, колдовавший под черной тряпкой в огромном деревянном полированном ящике. А карточка эта в рамке сейчас на стене в гостиной висит.
А недавно приезжал маменькин младший брат - молодой дядя Буша. Он очень умный, в круглых блестящих очках и все-все знает. И рассказывал, что самая новая мода - это приглашать фотографического мастера на балы, дабы запечатлеть все празднество целиком. Маменька тогда удивлялась - как такой большой аппарат привезти, а дядя Буша сказал: "Большой и не нужен, потому как теперь есть размер "пти", специально для вояжей".
Вот, значит, что! Вечером беды не миновать. Маменька до ночи в обморок падать будет и плакать, потому что опять у Томиных - новшество самое модное, а папенька - извиняться и утешать.
А тем временем Дарьюшка привела абсолютно счастливого Илюшу, смотревшего на Мадю неотрывно и с таким обожанием, что Нюта даже обиделась: еще недавно, на осеннем балу, они тайно поклялись друг другу в вечной верности! Маленький Мишенька бежал за ними, явно что-то канюча и не слушая никаких возражений. После недолгих пререканий между братьями (победа явно осталась за младшим) Дарьюшка подвела обоих к Магдалине, и они чинно встали по обе ее руки, а точнее - по оба крыла, ровно перед черноусым французом, который начал колдовать что-то в своем аппарате, не умолкая ни на минуту. Шипение, треск, фейерверк искр, блики озаряют бледное личико Мади и совершенно счастливые мордочки братцев Томиных.