* * *
В коридоре Генку, Михаила и Петровича встретила тихая, угрюмая толпа. Запахло кровью... Все трос вжались в стену. Петрович прижал термос к груди.
Самый жуткий тип из толпы тихо сказал им:
- А ну, выходи на волю. Двигай, двигай.
Страшные, злобные лица, грязные спецовки, пудовые кулаки окружали Петровича, Генку и Михаила. Казалось, пришел последний час. Их вывели в серый от дождя двор автопарка.
- Ну-ка, прикрой дверь, - приказал главарь шайки одному из своих вассалов.
Тот прыгнул в самосвал с работающим двигателем, развернулся и мгновенно прижал дверь конторы задним бортом машины.
- Ничего, отмахнемся... - неуверенно прошептал Петрович.
Не сводя глаз с толпы, Генка нагнулся и нашарил обломок кирпича. Толпа молча стала надвигаться.
- Не подходи! - звенящим от напряжения голосом проговорил Генка.
- Точно, ребята. Лучше не стоит... - Михаил вытащил тяжелый разводной ключ из-за голенища.
Темные силы остановились. Главарь оглянулся по сторонам, негромко спросил:
- Где золото?
- Здесь. - Петрович тряхнул термосом. - Здесь и останется. Зубами буду грызть.
Михаил и Генка выдвинулись вперед, прикрывая Петровича. Жить оставалось совсем немного.
- Погоди ты грызть. Тоже мне, грызун старый, - презрительно сказал главарь. - Вот что, мужики. Мы там все слышали. Вы плюньте на него, езжайте в область, сдавайте эту хреновину, действительно, от греха подальше. Свобода дороже.
И тут вся толпа задвигалась-заговорила:
- Он, вишь, боится к себе в шкафчик это барахло запереть...
- Пока люди на него же вкалывать будут...
- Людям срок корячиться, а он их под погрузку ставит!
- Не думайте ничего, уезжайте, и дело с концом, - сказал главарь. - Мы ваши тонны на несколько машин разбросаем и вывезем, и пусть он потом попробует чего-нибудь вякнуть.
Генка выронил обломок кирпича. Михаил тщетно пытался запихнуть разводной ключ обратно за голенище сапога. Петрович прослезился...
* * *
Уже позже, когда, счастливые и вдохновленные народными массами на продолжение подвига, они ехали на мотоцикле по проселочной дороге, Михаил растроганно сказал:
- Во люди... Никогда не подумаешь!
- Какой коллектив! - шмыгнул носом Петрович. Генка выдержал паузу и, глядя через плечо Михаила в серую пелену дождя, странным голосом произнес:
- Да. Такое возможно только у нас.
При въезде в поселок Генка снова потянул режиссуру на себя:
- Теперь, пока мы от золота не избавимся, мы ни на минуту не должны расставаться друг с другом. Всё - только втроем!
- Правильно, - согласился Петрович. - Теперь мы повязаны.
- Мне это лично даже лучше, - улыбнулся Михаил. - А то я все один и один. К кому первому, Гена?
- К тебе.
Михаил покатил к дому бабы Шуры, где снимал комнатенку.
Кровать была не застелена. Над ней висели вырезанные из журналов фотографии Пугачевой и Гурченко. На столе грязная посуда, закопченный чайник, варенье в дешевой стеклянной вазочке. И на всем этом лежала печать холостяцкого убожества и тоски.
Петрович с термосом в руках сидел на колченогом стуле, Генка брезгливо оглядывал жилище Михаила.
- И сколько ты за эти хоромы бабе Шуре платишь? - крикнул Петрович Михаилу, который стоял в коридоре.
- Да нормально... - ушел от ответа Михаил, и стало понятно, что баба Шура дерет с него втридорога.
Михаил появился в новом костюме, полуботинках и клетчатой рубашке с желтым галстуком. На голове у него был мотоциклетный шлем. Еще два совершенно новеньких шлема он держал в руках.
- А я все думал, куда я их подевал... - Он протянул шлемы Петровичу и Генке. - Это для вас. Без шлемов в области на каждом углу тормозить будут. Там ГАИ - жуть!
- На кой ляд тебе столько шлемов? - удивленно спросил Петрович.
- Почему "столько"? Всего три. Один мой... - Он снял с гвоздя плащ на подстежке. - Думал, женюсь когда-нибудь, ребеночек родится, вырастет, захочет на мотоцикле покататься...
* * *
Генка жил в доме своей разведенной тетки Веры. У Веры дочь Юлька шести лет. Да и самой тетке - всего тридцать два.
Тетка красивая. Она в джинсах, в японской куртке-дутике и обычном бабьем платке.
Юлька в фирменном комбинезончике. На голове у нее деревенской вязки розовый капор с бомбошками.
Когда мотоцикл с Генкой, Петровичем и Михаилом подъехал к дому, Вера и Юлька запирали дверь, собирались уходить.
- Не запирай, тетя Вера! - крикнул Генка. - Я ключи в машине оставил!
- Что это так рано? - удивилась Вера. - Здравствуйте, Петрович. Здравствуй, Миша...
- Здорово, Верочка, - сказал Петрович, вылезая из коляски. - В область едем.
Но Вера не услышала Петровича, не приметила ни его распухший глаз, ни разбитую губу Генки. Она смотрела на Михаила. Смотрела с такой нежностью, что скрыть этого было нельзя. Да Вера и не скрывала.
Генка открыл входную дверь:
- Поросенка кормили?
- Я кормила! Я кормила! - закричала Юлька.
- Молодец. - Генка погладил Юльку по голове, увидел на ней капор и возмутился: - Тетя Вера! Что ты ей на голову надрючила! Я шустрю по району, вещи покупаю, а они ходят, как две цыганские потеряшки! Чтобы в таком виде на улицу больше не выходить! Айда, Петрович! Михаил, проходи.
- Хозяин, - ласково сказала Вера про Генку, а сама еле удержалась, чтобы не погладить Михаила по плечу. Уже даже руку занесла.
В прихожей Петрович и Михаил разулись. В комнату вошли в одних носках.
- Что за азиатчина?! - закричал Генка. - Зачем разувались?
- Ладно тебе. Разорался. Бери паспорт и чего там тебе нужно, и поехали. У меня пообедаем перед дорогой, - сказал Петрович.
Генкина комната уставлена старинными деревянными прялками и прочей резной русской утварью. Было два самовара начала века, деревянный раскрашенный ангелок, наверное, выломанный из деревенского церковного аналоя; три иконки мирно соседствовали с цветными фотографиями американских автомобилей. На телевизоре "Юность" стояло католическое распятие, на собственноручно сработанном стеллаже - все пятьдесят два тома Большой Советской Энциклопедии и стереомагнитофон с небольшими колонками. В отличие от комнаты Михаила у Генки чисто, прибрано.
- Ты никак в Бога веришь? - спросил Петрович, разглядывая иконки и распятие.
- Это предметы искусства и старины. Антиквариат. Так сказать, наследие предков, - холодно ответил Генка.
- Чего ты мне мозги пудришь? - усмехнулся Петрович. - Что я, твоих предков не знал? У них отродясь такого не было.
- Я не о своих предках, а о наших общих.
- У нас с тобой общих предков ни хрена не было. Не вкручивай.
В комнату влетела маленькая Юлька. Теперь у нее на голове красовалась замечательная спортивная шапочка для горнолыжников.
- Так хорошо, Ген? - закричала она с порога.
- Теперь порядок. И кончай с этой безвкусицей! Поехали. Я готов!
Когда все вышли из комнаты, оказалось, что Вера сидит в прихожей и ждет их. Вместо бабьего платка на ней была такая же, как у Юльки, горнолыжная шапочка.
- Другое дело, - сказал Генка. - А то черт-те что напялят на себя!.. Что из города привезти?
- Михаила. - Вера загадочно улыбнулась, глядя Генке в глаза.
- Я серьезно, тетя Вера!
- Я еще серьезней, - ответила Вера и долгим нежным взглядом одарила прифранченную, чуточку нелепую, тощую фигуру Михаила.
Михаил стоял, боясь пошевелиться. Петрович с уважением посмотрел на Веру. Генка ничего не сообразил:
- Тьфу! Живет, как на облаке. Но иногда совершенно не понять!
- Почему же! - вдруг развеселился Петрович. - Очень даже все понятно! Вперед, орлы!
Все трое двинулись к выходу.
- Мишенька... - тихо окликнула Вера.
Михаил остановился как вкопанный, испуганно повернулся:
- Чего?..
- Ты бы полуботинки-то надел, - ласково посоветовала Вера. - Что же ты в одних носках на улицу! Холодно, дождик...