Цирк готов был расколоться от аплодисментов и хохота. Заикин тоже хохотал, стоя на спинах баранов. Но вот он нагнулся, выхватил из этого живого ковра огромного барана и в знак приветствия поднял его над головой.
* * *
В купе первого класса было темно, и только крошечный синенький ночничок еле-еле освещал лица Леже и баронессы де ля Рош.
Поезд погромыхивал колесами на стыках, покрикивал в ночи, и на мгновение, неяркими вспышками, вбирал в свои окна короткий свет пролетавших назад станционных фонарей.
Де ля Рош лежала в своей постели на боку. Под ее щекой, на подушке покоилась большая золотая медаль Заикина..
* * *
Ночью в гостиничном номере Ивана Михайловича заседал военный совет. Куприн лежал на кушетке и правил гранки. Ярославцев сидел за столом, печальный и притихший. Пильский деятельно кромсал огромный окорок. Саша Диабели с трудом разливал по стаканам водку из огромной четвертной бутыли, а Иван Михайлович Заикин в длинном халате нервно ходил по номеру и говорил:
- Я не простой борец, я чемпион мира! Я не могу там из-за каждой копейки трястись!
- Ну, хорошо, давайте подумаем, к кому можно обратиться за помощью, - сказал Саша Диабели. - В конце концов, я могу организовать подписной лист среди репортеров всех газет Одессы. Они достаточно заработали на Иване. Наберем рублей шестьсот. А еще где?
- Плюс восемьсот бенефисных, - сказал Ярославцев.
Метавшийся по номеру Заикин остановился:
- Да, кстати, Петр Данилыч! Баранов-то этих проклятых хоть устроили как-нибудь? Покормили?..
- Не волнуйся, Иван Михайлович, все в порядке.
И Заикин снова заходил по комнате.
- Восемьсот бенефисных? - переспросил Куприн у Ярославцева. - Да, завтра "Одесский листок" обещал мне за рассказ уплатить. Тоже плюсуй рублей полтораста. - Куприн показал гранки рассказа.
- Хорошо, хорошо! - раздраженно заметил Пильский. - Я тоже могу дать пару сот рублей! Но меня тошнит от этого состязания в благородном идиотизме! Мы тужимся и пыхтим, складывая наши копейки, в то время когда только за аппарат Фармана нужно будет заплатить тридцать пять тысяч франков! Это вы понимаете?!
Ярославцев подсчитывал названные суммы на бумажке. Куприн встал с кушетки, подошел к нему и заглянул в листок.
- Ну, что там у тебя получается?
Не отвечая Куприну, Ярославцев спросил у Заикина:
- Ваня, сколько у нас наличных, кроме бенефисных?
- Шестьсот семьдесят три, - тут же ответил Заикин.
Ярославцев записал в столбики эту цифру.
- Да... - задумчиво протянул Саша Диабели. - Если только аэроплан тридцать пять тысяч франков, нам самим это не вытянуть.
Он протянул стакан водки Ивану Михайловичу.
- Я же сказал, что капли больше в рот не возьму, - нервно отказался Заикин и повернулся к Ярославцеву: - Петя, надо что-то с этими овцами делать. Я уеду - они же с голоду передохнут! Как никак - живые души. Жалко ведь!
- Не передохнут, - опустил глаза Ярославцев.
- Ну-ка, ну-ка, ну-ка... - Куприн очень заинтересованно взял из-под руки Ярославцева лист бумаги и поднес к свету.
Ярославцев хотел было отобрать у него этот листок, но вздохнул и отвел глаза в сторону.
- Тэк-с... - сказал Куприн. - Значит, так: восемьсот бенефисных. Подписной лист среди сотрудников редакций - шестьсот. Полтораста - ваш покорный слуга. Пильский Петр Осипович - двести. Заикин и Ярославцев - шестьсот семьдесят. Все правильно. А это что за тысяча? - И Куприн ткнул пальцем в последнюю строку, где стояла только одна сумма в тысячу рублей без указания жертвователя.
Все замерли и посмотрели на Ярославцева.
- Ох, Александр Иванович, - недовольно проговорил Ярославцев. - Дайте вы сюда эту бумажку. Ну что вам-то? Хуже от этой тысячи, что ли? Ну, тысяча и тысяча! Эка невидаль!
- Это откуда еще тысяча появилась? - растерянно спросил Заикин.
- Откуда, откуда! Ну, не украл же я ее! - Ярославцев был в полном отчаянии. - Хотел как лучше сделать...
Заикин вплотную подошел к Ярославцеву и зло сказал:
- Мы с тобой, когда чемпионат организовывали, когда копейки свои складывали, об чем договаривались? Чтоб друг от друга ничего не утаивать! Чтобы никаких шахер-махеров промеж нас не было! Откуда взялась эта тысяча?
- Да что вы привязались все ко мне?! - плачущим голосом закричал Ярославцев. - Тоже мне, нашли разбойника! Хватайте, вяжите Ярославцева! Он тысячу рублей для них же достал! В Сибирь его, на каторгу.
- Ты не юродствуй, - сурово прервал его Заикин. - Я хочу знать, чем эта тысяча пахнет!
- Овечками она пахнет! - еще пуще закричал Ярославцев. - Баранчиками! - И передразнил Заи-кина: - "Живые души"... "С голоду подохнут"... Я их еще три часа тому назад всех оптом продал!
- Кому? - Ошеломленный Заикин опустился в кресло.
- Кому, кому. - Ярославцев хитровато оглядел всех и подмигнул Куприну. - Тому благодетелю, который подарил их тебе. Землевладельцу Херсонской губернии, господину помещику Харченко!
- Ну, мерзавец! - восхищенно сказал Пильский.
- С ума сойти! - простонал Саша Диабели.
- Петр Данилович! Гениальный ты администратор! - сказал Куприн. - Но тысяча-то откуда? Всем этим баранам красная цена триста рублей.
- А я их ему за тысячу, - сказал Ярославцев.
- Так это же грабеж! - еле вымолвил Заикин.
- Ничего подобного, - спокойно ответил Ярославцев. - Зато он теперь к искусству приобщен. Ничто в жизни не дается даром!
- Ой, жулик, - растерянно выдохнул Заикин, и все разразились гомерическим хохотом.
Раздался стук в дверь.
- Кто там еще? - вытирая слезы, крикнул Заикин.
Просунулась голова коридорного:
- Иван Михайлович! К вам человек от господ Пташниковых.
- Проси! - крикнул Заикин.
- Слушаюсь!
Коридорный исчез, дверь распахнулась, и в номер вошел усатый человек в кожаных крагах, шоферских рукавицах и в фуражке, на околыше которой были укреплены очки - "консервы".
- Желаю здравствовать! - сказал он. - Анатолий Васильевич, Иван Васильевич и Николай Васильевич, а также их матушка Анна Ивановна и дядя ихний Дмитрий Тимофеевич господа Пташниковы просят господина Заикина Ивана Михайловича отужинать с ними перед его отъездом.
- Это когда же? - удивился Заикин и посмотрел на часы.
- Прямо сей момент. Ждут-с, можно сказать, вас за столом. Для чего и автомобиль за вами прислали, - сказал человек в крагах.
Заикин быстро оглядел друзей. Куприн незаметно кивнул ему головой.
- Сейчас соберусь, - сказал Заикин.
- Слушаюсь. - Человек в крагах вышел.
Заикин сорвал с себя халат и стал быстро переодеваться.
- М-да... - задумчиво сказал Петр Пильский. - Из трех самых богатых домов в Одессе этот, пожалуй, наиболее пристойный.
- Несмотря на свои миллионы, они счастливо сумели сохранить довольно симпатичную патриархальную демократичность, - сказал Саша Диабели.
- Люди хорошие, добрые, - отозвался Заикин, натягивая башмаки. - Братья-то шалопуты, а дядька их - умница.
- Ваня, попроси у них денег, - вставил Ярославцев. - Или хотя бы закинь удочку.
- Нехорошо, - покачал головой Заикин. - Люди за мной автомобиль прислали, меня приглашают, а я с выгодой к ним! Нехорошо.
Он был уже одет, стоял перед зеркалом и торопливо причесывал свои усы.
- Иван, ты чист душой, и делать это действительно не следует, - улыбнулся Куприн. - Тем более что господа Пташниковы, наверное, сами предложат тебе помощь. Интересно только, как это будет выглядеть? И да хранит тебя Бог!
- Ну, я побег! - Заикин был уже в дверях.
- "Побег" так "побег", - подчеркнуто сказал Пильский. Мы ждем тебя. Саша, наливайте!
Заикин выскочил за дверь и помчался пустынными гостиничными коридорами.
У подъезда "Лондонской" стояло чудо десятого года - автомобиль "мерседес-бенц".
Небрежно помахивая тросточкой, похаживал франтик в соломенном канотье. Как только из дверей гостиницы показался Заикин, франтик метнулся к нему и торопливо проговорил:
- Иван Михайлович!
- Чего изволите? - садясь в автомобиль, недовольно спросил Заикин.
Франтик подошел вплотную к автомобилю и, стараясь дышать в сторону, сказал:
- Иван Михайлович, как говорится, секунда судьбы не решает. Три секунды - тоже, это уже говорю я вам. На три секунды я могу вас иметь?
- Ну, валяй, говори, чего у тебя там, - добродушно ответил Заикин и сделал рукой знак шоферу.
Шофер завел мотор, и под грохот стреляющего двигателя вечно нетрезвый, помятый франтик в соломенном канотье, с дешевой черноморской тросточкой в руках вдруг серьезно и грустно спросил:
- Во Францию и вправду едете?
- Еду, браток, - польщенно ответил Заикин.
Франтик поковырял тросточкой старенький лакированный штиблет, поднял на Заикина печальные глаза и с отчаянной решимостью сказал почти шепотом:
- Иван Михайлович, возьмите меня с собой!
- Это еще зачем? - удивился Заикин.
- Но вам же нужен будет в Париже хоть один одессит! - со страстной убежденностью, торопливо сказал франтик. - Вы же там с тоски сдохнете! Что они у себя понимают? С кем вы там будете говорить за Одессу?..