Очумевшие животные метались из стороны в сторону, тискали между собой молодняк, пока не сорвались в галоп и не устремились к поскотине, за которой зеленели еще некошеные луга. Старик Кулагин, видимо сообразив, что сейчас оба стада ринутся на поскотину и наверняка сметут ее, повернул назад, к привязанной лошади. Однако, пока он карабкался в седло и распутывал повод, напуганные коровы достигли поскотины и на мгновение остановились. В это время сорвавшееся с места стадо, голов в триста, разлетелось и ударило передних. Передние своротили городьбу вместе с кольями и, прыгая через жерди, высыпали на луга.
- Заворачивай! - крикнул Иван и полез на коня, забыв подтянуть подпруги. Седло перевернулось, Вальков грузно ахнулся наземь, и пока вставал, поправлял седло - оказалось поздно. Оба стада с молодняком и овцами и с приставшей чьей-то свиньей выбежали на луга и лавиной понеслись к дальним кустам. Старик Кулагин метался на лошади среди скота, кричал, драл встречных и поперечных, тем самым еще больше создавая панику. Иван поскакал наперерез стаду, рассчитывая завернуть передних, но конь, порядком утомленный уже от грузного седока, не вытянул и тоже оказался в гуще коров. Остановить напуганный скот можно было только отрезав ему путь на луга, однако мерин под Вальковым тяжело раздувал бока и приседал на задние ноги. Оставалось лишь ждать, когда стадо успокоится само собой, чтобы затем осторожно выгнать его в Чарочку. Но в самой его середине буйствовал старик Кулагин, размахивая бичом и бросая коня то влево, то вправо.
- Петрович! - закричал Иван, направляясь к старику и рискуя быть сбитым одуревшими коровами. - Петрович! Сто-о-ой!
Кулагин, вспоминая всех богов, орудовал кнутом и словно не слышал. Он настигал очередную коровенку, точным ударом захлестывал бич на задних ногах, отчего та делала гигантский прыжок и этим раззадоривала остальных. Иван догнал старика, хотел перехватить его за руку и, чуть не угодив под кнут, отскочил в сторону. На мгновение он увидел белое лицо с перекошенным ртом и горящими глазами. Изловчившись, Вальков на скаку перехватил повод кулагинского мерина и, едва не вылетев из седла, остановил Кулагина.
- Петрович! Ты что?!
- Уйди! - сквозь зубы крикнул старик. - Уйди, говорю! - и замахнулся. Вальков поймал его за руку и вместе с ним рухнул на землю.
- Ты что?! Одурел? Петрович!
Старик ослаб, уткнулся лицом в траву. Из-под свалившейся фуражки вылезли мятые, с проседью, жидкие волосы. Кони как ни в чем не бывало опустили головы и начали хапать густой пырей, звякая удилами о зубы. Далеко ушедший скот замедлил бег и скоро перешел на шаг. В воздухе носился плотный рой паута. Иван посидел немного и, уняв дрожь в руках, вынул кисет.
- Ладно, давай закурим, - предложил он. - Чего там…
Кулагин сел, мотнул головой и вскочил на ноги:
- Нечего сидеть. Айда коров выгонять.
И пошел вперед, прихрамывая и дергая повод хватающей траву лошади. Вальков спрятал кисет и двинулся следом. Старик вдруг остановился, глядя себе под ноги, и сплюнул. На траве лежал осклизло-кровавый ком выкидыша. Видно, даванули в стаде стельную матку, и вот тебе результат…
- А сколько покосу потравили, - проронил Иван. - Ну чего ты размахался-то?
Кулагин не ответил. Только взял покрепче в сухую, корявую после ранения руку повод и захромал вперед.
Около трех часов дня на проселке появился желтый милицейский "газик". Пыль из-под его колес поднималась дымовой завесой и застывала в недвижимом знойном воздухе. Пастухи, к этому времени выгнавшие стада с лугов, поправили поскотину, стреножили коней и сели в тень под высокую поленницу, сложенную за стайкой усадьбы. Завидев машину, мужики встали и вышли навстречу. "Газик" приткнулся у ворот, и сразу же остервенело залаял пес. Знакомый Кулагину и известный на всю округу следователь Горелов поздоровался за руку с пастухами и вытер платком лоб. Вместе с Гореловым приехал хирург из района по фамилии Шмак, исполнявший обязанности судмедэксперта. Шмак тоже сунул худую гибкую ладонь мужикам и, сняв пиджак, закатал рукава рубашки. На вид ему было лет тридцать, а то и меньше, но ранняя сутулость, бородка клинышком, дрябловатые мышцы на длинных руках делали его похожим на тонкого, интеллигентного старичка. Зато Горелов был статью с Ивана Валькова. Третьим из машины выскочил шофер Попков с баклагой в руках и спросил, где набрать воды. Иван показал ему на пику колодезного журавля, торчащую в дальнем углу двора, однако Попков, едва сунувшись за калитку, отпрыгнул назад.
- Кобель! - испугался он. - Ишь как рвет, не подпускает.
- А ты с огорода залезь, - подсказал Иван, - оттуда не достанет.
Шофер перескочил городьбу и захрустел картофельной ботвой.
- Значит, земляк твой скончался? - спросил Горелов старика Кулагина, снимая галстук и расстегивая милицейскую рубашку. - Ну и жара нынче! А покосы начнутся - дождем зальет.
- Это так, - подтвердил Кулагин. - Знамо дело - зальет… Если б не коровы, так мы бы сюда и не заглянули, - начал объяснять старик.
- Последний житель Чарочки, значит, переехал, - Горелов покачал головой и стал тормошить свою папку. - Теперь и переночевать не у кого будет… А что коровы?
- Коровы, говорю, сдурели от гнуса и поперли сюда, - сказал старик. - Мы с Иваном за ними. А тут вишь что…
- Ну, показывай земляка, - Горелов направился к калитке.
- Что показывать - там лежит, - махнул Кулагин, - на крылечке. Земляк.
Следователь шагнул во двор, Шмак последовал за ним, но остановился у калитки. Пес вставал на дыбки, душился ошейником и хрипел в злобном рыке. А тут еще Попков добрался к колодцу и стал опускать бадью, кобель и того пуще заметался по сторонам, прыгая через труп хозяина. Почуяв близость людей, дружно заорали овцы в стайке.
- Охраняет! - сказал Горелов и смело подошел к трупу. Оскаленная морда пса была в полуметре, ремень натянулся в струну.
- Он раньше-то ничего был, - подал голос Иван. - Зайдешь - ластится, об ноги трется.
Ему никто не ответил. Все следили за Гореловым, сгрудившись у калитки. Горелов же склонился над телом, осмотрел голову, отвернул двумя пальцами ворот рубахи.
- Вы б, мужики, хоть глаза ему закрыли, - вдруг сказал он, разглядывая ступени крыльца и не обращая внимания на кобеля. - Мухи-то ишь что делают.
- Да я хотел, - отозвался Иван Вальков и посмотрел на Кулагина.
- Мы не подходили, - сказал старик Кулагин. - Кто его знает, что там… И кобель ровно взбесился.
- Кобель хороший, - протянул Горелов, уговаривая пса. - Ну, что ты рвешься? Не трону, не трону я твоего хозяина. Эх ты…
Следователь вернулся за калитку, попил воды из баклаги, принесенной Попковым, и полез в карман за папиросами.
- Я думаю, криминала тут нет, - сказал он Шмаку. - Похоже, своей смертью умер старик. Ну, еще посмотрим… В избу не заходили? - спросил Горелов у пастухов. - Надо ведь документы покойного найти.
- Не заходили, - подтвердил Кулагин. - Я ж знаю - нельзя.
Горелов вынул бланк протокола, пристроил его на папке и, жуя папиросу, стал писать.
- Ну что, пошли? - Иван подобрал бич и глянул на Кулагина. - В семь - дойка, пока пригонишь…
- Эй, мужики, погоди! - спохватился Горелов, - Я вас понятыми записал. Через часок освободитесь.
Иван пожал плечами и покорно опустился на бревно. Кулагин пожевал губу и неожиданно отрубил:
- Я понятым не могу.
- Как не могу? - удивился следователь. - Ты что, Дмитрий Петрович?
- А так: не могу, и все, - заупрямился старик. - Я, можно сказать, лицо заинтересованное.
- В чем заинтересованное? - рассмеялся Горелов. - Вы ж с ним земляки, вместе жили.
- Потому и не могу, - Кулагин отхлебнул воды из баклаги, вытер губы. - Бес в плену был. Не наш он человек.
- Так я тебя, Петрович, не в почетный караул приглашаю, - опять засмеялся следователь. - Формальный момент, сам знаешь. Да и брось ты вспоминать! Нашел время. Сам пойми: где я второго понятого здесь найду?
- Ладно, - подумав, согласился старик, - если так, то ладно.
Горелов кончил писать и пригласил всех во двор. Пастухи ступили за калитку и по стеночке, по изгороди подобрались ближе к крыльцу. Рассвирепевший и окончательно охрипший пес рвал привязку и скалил пасть. Следователь расчехлил фотоаппарат, приготовился снимать, но в это время Шмак хлопнул калиткой.
- Я к этому зверю не пойду, - заявил он.
- Да ничего, он не достанет, - успокоил Горелов и щелкнул аппаратом.
- Вы что, с ума сошли? - возмутился Шмак. - А если сорвется? Нет. Я не пойду. Убирайте собаку.
- Так он не злой, - сказал Иван Вальков. - Это он так, на цепи токо, а отпусти - шалавый.
- Что вы мне говорите - шалавый, - сердито передразнил эксперт. - У него все признаки бешенства.
Следователь опустил фотоаппарат и отступил назад. Пес, стоя на дыбках, тянулся оскаленной пастью к людям, и пенистая слюна ниткой сочилась на землю.
- Да ну. Откуда? - махнул рукой Иван Вальков. - Здесь других собак не бывает.
- Кто его знает, - старик Кулагин подобрал с земли железяку. - У Беса все может быть.
- И что же делать? - спросил Горелов. - На самом деле - зверь, а не пес.
- Шлепнуть его - и все дела, - отозвался Попков. - Кому он теперь нужен-то?
И все переглянулись, будто спрашивая друг у друга, кому он нужен.
- Неси пистолет, - скомандовал Горелов шоферу. - Он в портфеле.
Попков нырнул в машину, а Иван Вальков, покрутив головой, вдруг заговорил сбивчиво и торопливо:
- Мужики, вы что? Зачем пистолет? Я его так уговорю. - Он подошел к собаке. - Ну ты что, дурачок? Вот разлаялся. Свои тут, свои. Как хоть зовут-то тебя? Ах, Шарик! Ну, Шарик, Шаринька…