И он сам с горечью сознавал это, называл свои опыты «литературным свинством», не подписывал их своим настоящим именем.
Но молодой писатель и в эти столь опасные и трудные для него годы думает не только о том, как бы заработать на жизнь, – он не только теряет, он крепнет, учится, растет, внутренне обогащается. Вопреки «литературному свинству» в его ранних романах начинают появляться первые ростки литературного мастерства. В персонажах-схемах брезжат проблески жизни. Сквозь неподвижную маску демонического героя – чудовищного пирата Аргоу уже просвечивают черты будущего Вотрена. В образе бледноликой Джен – героини-жертвы – проступает отдаленное сходство с будущей Евгенией Гранде.
Молодой Бальзак пытается постигнуть секреты мастерства, изучая Мольера и Дидро, Стерна, Байрона и Скотта – этого «шотландского чародея».
Он начинает также писать для газет. И это, может быть, играет особенно важную роль в его дальнейшем развитии.
Вот он, низенький, ширококостый, в куртке с потертыми локтями, фланирует по пестрым шумным улицам и глухим переулкам города контрастов. Зоркие глаза блестят из-под широкополой мягкой шляпы, надвинутой на лоб. Эти глаза все видят, все замечают. Он чувствует себя исследователем неведомых земель, пампасов, джунглей, диких зарослей современного Парижа, первооткрывателем и ученым-систематиком. Он изучает физиономии людей и зданий, разгадывает тайные помыслы рантье и набожных дам, родословные великолепных дворцов и угрюмых покосившихся домишек бедноты. Он исследует «теорию походки», «искусство завязывать галстук», настороженно прислушивается к речи улицы и к парадоксальному, разноголосому хору парижских вывесок: «Земной рай», «Самоеды», «Две кузины», «Хромой бес». А что за ними? Что за экземпляры человеческой породы эти краснорожие бакалейщики и бледные нотариусы? Одну за другой пишет Бальзак шутливые зарисовки, «физиологии», очерки о вещах и людях, о привычках и вкусах парижан своего времени.
Газетные фельетоны, короткие очерки послужат ему впоследствии заготовками для «Человеческой комедии». Формируется богатейшая сокровищница жизненных наблюдений писателя, о« учится схватывать и запечатлевать живые черты и краски современности. Он еще не сознает всего значения своих наблюдений для будущего труда своей жизни. Но именно этим путем пойдет зрелый писатель Бальзак – открытие современности, разоблачение ее потаенных сторон, скрытых за внешним фасадом.
В эти годы Бальзак приобретает те энциклопедические сведения во многих сферах жизни, которые так изумляют читателей в его зрелых романах.
Не прослеживая внутреннего роста молодого писателя в этот трудный и опасный для него период, Цвейг подчеркивает здесь главным образом то, что ему кажется особенно важным: «Стихийная сила, стиснутая, скованная, задыхающаяся от собственного избытка, жаждет освобождения». Бальзак рад бы применить ее, но сила не может пробиться, мешает робость, привитая родительскими стараниями. Общее освещение этого периода жизни молодого Бальзака при всей живописности все же односторонне.
Следующий жизненный этап. «Коммерческая интермедия», как называет его Цвейг. Оставив «черные романы», Бальзак с головой бросается в омут предпринимательства. «Эти три года научили его видеть реальный мир. К воображению юного идеалиста прибавилась ясность реалиста», – справедливо заключает Цвейг, рассказав о злоключениях незадачливого типографа, изобретателя, коммерсанта.
Но дальше в ткани жизнеописания ощущается значительный пробел.