- А чего это мы, кстати, время засекаем? По времени только расстояние определить можно.
- Ну, это, конечно, да. С другой стороны, зная расстояние, и вот эту волну, можно уже прикинуть мощность. Хотя, я сразу сейчас могу сказать, что примерно пятьдесят килотонн. А раз так, то по всем сценариям, будет еще несколько.
Опять "пыхнуло".
- Ну, вот и третий. Значит, все правильно. Расстояние - меньше ста километров. Мощность - пятьдесят. Ну, ладно - пусть будет сто килотонн.
Все уважительно покивали. Сергей - голова. Он держал в этой голове такие точные знания, которые другие с трудом вылавливали из Интернета и старых бумажных энциклопедий. Если он так сказал, значит, так оно и есть.
Антону тоже налили, как запоздавшему гостю, и он присел прямо на мягкий ковролин, прямо на пол у стола. Прерванный, было, разговор неторопливо продолжился.
Теперь уже говорили об опасности всеобщей информированности. Кто-то завелся, что информация сама по себе не может быть опасной или безопасной. Информация - всеобщее достояние, и он лично… Кто там, кстати? А, Витальич… Боец невидимого фронта. То есть, не в том смысле, что сотрудник там или еще как, а в том, что он всю жизнь как бы на фронте, только никто этого фронта не видит.
- Так ты говоришь, - медленно, чтобы зафиксировать, сказал Иван, - что информация - это хорошо?
- Я, блин, просто завидую молодежи сегодняшней! У них столько возможностей, столько информации, столько знания!
- А реклама - это как? Ты ее тоже считаешь полезной? - опасно прищурился Василий Васильевич.
Все сразу замолкли и стали думать о рекламе.
- А вот когда книги рекламируют, - начал Антон, но на него зашикали сразу, потому что он не мог ничего понимать в книгах - не писатель.
- А может, и больше ста кило, - вдруг опять сказал Сергей из своего угла.
Он смотрел на экран своего большого смартфона и что-то там считал на калькуляторе.
- Это же в Москве, скорее всего. Там здания высотные - ослабляют. Да и мы тут в лесу. А оно вон как дунуло. Говоришь, стекла сыпались?
- Ага, на верхнем этаже, вроде, у всех вышибло. А ниже как-то через раз.
- Ну, тогда точно больше ста, - заключил Сергей.
И все снова выпили, раздумывая, насколько больше и как это, когда больше ста килотонн, да не раз и не два, а несколько.
- Так ведь еще два поражающих есть? - умно спросил Василий Васильевич.
- Проникающая не достанет - далеко. А заражение… Ветер тут всегда к Москве. Так что у нас все равно чисто.
- Ага, чисто. Вон елка валяется.
- Это сосна.
Поговорили о сортах деревьев, о том, как долго растут и в каком возрасте начинают самопроизвольно падать. Кто-то рассказал о лесном заповеднике, где лесники вычищали все, и там просто по земле ходить было приятно. А Антон вспомнил про парк секвой в Америке. Потом подумал и сказал, что парк с секвойями. Так ему понравилось больше. А все загалдели, что если бы тут были секвойи, да если бы одна вот так свалилась, так полкорпуса бы снесла. Так что пусть уж елка, да сосна, да осина - исконно наши, местные. Ну, береза еще. Вот у нас, да у канадцев примерно одинаково все выглядит.
Пустые бутылки убирали под стол, и там их было уже немало. Заходили еще люди, приносили свое. Выкладывали и закуску. Вдруг отчего-то хорошо пошли фрукты. Порезали апельсины-бананы разные, и сразу расхватали. Водка стояла раскрытая, но никто не наливал. Потому что были еще виски, джин и коньяк. А девочки скромно пили сладкое шампанское, прислушивались к разговорам и хлопали длинными ресницами о розовые щеки. Они любили своих фантастов.
Потом немного попели старых песен. А часа в четыре усталый народ пошел "по домам". Спать. Завтра же, то есть уже сегодня, был очередной день конвента, и надо было к нему хоть немного приготовиться.
Напоследок Василий Васильевич сказал, что он так просто этого не оставит, а Иван поддержал:
- Надо будет им жалобу написать в книгу.
- Ну, жалоба - это, пожалуй, слишком… А вот поговорить с дирекцией надо. Утром схожу.
* * *
Утро было серое и печальное. Многие не выспались, поэтому на завтраке народа было мало. Хлеб был черствый. Явно и отчетливо вчерашний. Поэтому народ возмущался и обещал раззвонить в Интернете, какой паршивый тут пансионат.
Не хватало официанток. И те, что были, все время задумывались о чем-то и смотрели странно. Приходилось поторапливать, покрикивать. Это тоже было неправильно. Конвент - это когда все вихрится и танцует, гремит музыка, обслуживающий персонал летает улыбчивыми птичками, а участники конвента - дорогие гости.
Сказали еще, что обед может немного запоздать. Не успевают сегодня почему-то.
Василий Васильевич, вставший раньше всех - он уже спал совсем мало - успел с утра поругаться с администрацией, и ему оказывали особое уважение. Усадили за отдельный столик, к которому он пригласил самых ближних, кормили быстро, улыбались приятно. В общем, надо, надо ругаться. Иначе такой "совок" будет - мама, не горюй!
После завтрака собрались перед главным залом в фойе. Ругали местную связь: у всех и разом с чего-то отключились телефоны. Ни домой позвонить, ни принять ничего. И Интернет местный тоже кончился.
Организаторы носились, как встрепанные. Не завезли каких-то гостей к какому-то мероприятию. Но Иван, подумав, просто помахал рукой одному, другому, третьему и пошел снова в номер. Там еще было что выпить и закусить. А главное - можно же было пообщаться!
Оказалось, что Сергей уже написал свежие пол главы про войну. И использовал все, что видел, конечно. А Стёпа завернул опять что-то экзе… Экзенцисти… Тьфу, черт! В общем, не для всех что-то. И там образ сосны, как образ России, которую вырывает из привычного чернозема… Ну, и так далее.
- А тут чернозем, что ли? - стали присматриваться из окна к сосновому выворотню.
- Какой чернозем? У нас всегда в этой полосе так и назывались - Нечерноземье. А чернозем - это на юге. Это вот под Воронежем, да на Украине, небось. Так что ты, Стёпа, про чернозем загнул.
Но Стёпа напомнил о том, что пишет писатель не о том, что видит, а о том, как чувствует. И если в книге только то, что видел, так и Толстой бы ничего не написал. И был бы один Чехов. Тут заспорили о значении этих фигур в литературе. Потом перешли на фантастику. Называли фамилии, стараясь не упомянуть присутствующих, раздавали эпитеты. Самое популярное слово было - "отвратительно".
Организаторы ходили по номерам, что-то говорили о транспорте и о банкете, который тоже с какого-то перепугу перенесли. И еще, что в знак поддержки фантастики руководство пансионата разрешило задержаться на день, а то и на целых два. С питанием и все такое. Организаторам кричали "ура" и поили их водкой. Потому что именно водка еще оставалась.
Доели сало, попели старые песни, послушали новые стихи.
Настроение у всех было благодушное и приятно расслабленное.
- А конвент-то в этом году просто вот душевный какой-то, - говорили, расходясь. - Лишь бы, тьфу-тьфу-тьфу, не в последний раз.
Пора было идти на разные общие церемонии и потом опять на ужин.
- Вечером здесь собираемся?
- Или здесь, или сходим все же к Василию Васильевичу. А то неудобно как-то. Он нас, выходит, посетил, уважение оказал, а мы его вроде как игнорим, что ли…
На том и порешили.
Телефоны у всех до сих пор так и не работали. Но тут уж администрации сказать было нечего. Сотовая связь не от них зависит. Поэтому ругались просто так - в воздух.
- Слушай, - придержал Иван Сергея. - А вот если бы вот так сверкануло прямо над нами? Тогда как?
- Ну, как… Воронка - и ни одного фантаста.
- Выходит, повезло, значит?
- Ну, вроде того.
И они пошли награждать отличившихся, радоваться вместе с награжденными, кричать и веселиться. Потому что конвент, что ни говори, удался на славу.
Особенно, если еще и банкет получится.
Половинка
И еще один этаж. Давай-давай-давай… На площадке передохнем, как дотащим.
- Уносите сейчас же свою мебель! Вы мешаете жильцам!
- Ладно, ладно, мамаша, не шумите. Это мы тут нашего командира перевозим.
Увидев погоны, злобная старушка сразу стала улыбаться и усиленно жалеть "бедных солдатиков". Теперь, небось, целую неделю на почерневшей от времени скамеечке, что вкопана у подъезда, будет обсуждать с такими же старушками, какие все-таки гады, эти отцы-командиры. Как они эксплуатируют труд своих солдат. Что солдаты - мы, то есть - это для них просто, как рабы настоящие. Старая она, дурная… Да мы на самом деле просто рвались в добровольцы, лишь бы из части выпустили. Увольнительную не дождаться, служба посменная, между сменами сплошные учения строевые, да боевые. А тут - целый день фактически на воле. Даже без пилоток - оставили их в машине. И расстегнулись чуть не до пупа, потому что жарко. А капитан на это - ни слова. Не требует, чтобы застегнулись, чтобы головной убор и прочее отдание чести.
И весна на улице… Ах, какая весна! Черемуховая, а то ли сиреневая, даже и не понять, сладко пахнущая, кружащая голову.
Вот в городке у нас ничего такого пахучего нет. Есть черный асфальт, размеченный белыми полосами и стрелками. По полосам строимся, по стрелкам поворачиваем на строевых смотрах.
А еще тут, на воле, ходят девушки. Вот если бы они в этом подъезде ходили, так мы бы их просто донесли до самого верха на этом тяжеленном старом диване. А раз нет их, так остановимся и передохнем, вытирая пот рукавами.
- Слышь, Длинный, а чего он в старье таком квартиру получил? В новых домах всегда лифты есть, и даже грузовые бывают!