– Бывает такое. Некоторые даже думают, что это может быть заразно. Ну, у всех свои тараканы в голове. Конечно, раздражает такое поведение, но постепенно приобретаешь опыт смирения, чтобы не злиться на них.
– Мы знаем случаи, когда лежачие больные, хотя и не могли себя обслуживать, были источником радости, душевных сил для очень многих людей, которые приходили к ним. Мы даже знаем примеры, когда болезнь помогала этим людям становиться святыми и служить другим людям молитвой к Богу и чудесами. Пусть к таким вершинам нам трудно стремиться, но согласитесь, что всякий человек, как бы он ни был болен, может делать других счастливее, а значит – жить по-настоящему, жить и светить. Как этому научиться?
– Я знал такого человека, это была моя близкая подруга Ангелина. Последние месяц-два перед тем, как отойти, она была прикована к постели. Но когда находишься рядом с ней – ощущаешь радость в душе, тебя будто заряжает энергией. При этом ты понимаешь, что человеку очень плохо, она была очень слаба, но никогда не отказывала в общении, спрашивала о чём-то, волновалась за других, поддерживала, ободряла даже, с юмором общалась. Благодаря ей, я пришел к Богу, к вере.
– А какой был переломный момент для тебя в приходе к вере?
– Опять же, общение. Когда уже окончательно определился мой диагноз и нужно было ложиться на первый курс химиотерапии. Я тогда, кажется, расплакался прямо в коридоре и вдруг впервые увидел Ангелину. Я весь подобрался, стыдно плакать перед девчонкой. Она была с палочкой, в косыночке, без волос (ровесница мне, но была уже на третьем курсе химии), но при этом весело что-то мне рассказывает, светится вся. Когда на лице человека нет волос, глаза особое выражение принимают, они ещё более открытые. Всё это меня так поразило. Она дала мне акафист иконе Пресвятой Богородице "Всецарица", в котором я ничего не понимал, но стал читать его просто так. Позже мы стали молиться вместе, она рассказала мне много о вере. Общение и дружба с ней и привели меня к Богу.
Мы не относились к вере как к волшебному исцелению: помолился – и всё прошло. Мы старались подходить к ней осознанно.
Ангелина написала мне краткий конспект о вере с цитатами из Святых отцов. Я его до сих пор храню и перечитываю иногда в моменты уныния.
– В чем смысл болезни для человека, как ты думаешь?
– Вообще, тяжелая болезнь учит любви – и заболевшего и его окружающих. Я знаю многие семьи, которые укрепились в любви, когда ребёнок там заболел.
А ещё, преодолевая её, мы становимся сильнее. Когда человек попадает в больницу, ему кажется, что он упал в колодец и никак нельзя выбраться, не за что зацепиться. Выход есть, свет наверху – но как до него добраться? И постепенно, успокаиваясь, ты видишь какие-то мелкие зацепки, способы подниматься вверх – и таким образом выбираешься.
Любые проблемы даны нам для познания – что такое хорошо, что такое плохо. Когда мы эти проблемы решаем, то понимаем это лучше и лучше. И с этим опытом мы учимся ценить жизнь, беречь её, находить радость в ней.
И, в конце концов, благодаря этой болезни человек приходит к Богу.
В смертельной болезни ты учишься жить. Владимир Гурболиков
– Скажите, как человек осознаёт болезнь? Как изменяется его жизнь?
– Ты начинаешь жить иначе: изменяется круг интересов, круг чтения, ты начинаешь другое смотреть, слушать, другое изучать. Изменяются и отношения с людьми, с близкими, с новыми знакомыми, с которыми сталкиваешься в жизни. Очень важно то, что сама жизнь начинает меняться, причем в лучшую сторону. Ты меняешься в лучшую сторону. Потому что вынужден думать, как тебе жить.
– Почему человек меняется в лучшую сторону, ведь вроде бы любые усилия и изменения уже бессмысленны, жить-то осталось всего ничего? Какова природа этих изменений?
– Я не хочу сказать, что человек обязательно меняется в лучшую сторону. Я думаю, что в любом случае теперь он знает о жизни намного больше, чем тогда, когда у него не было такого диагноза. Это однозначно. Когда человек болен, он перестает мыслить с позиции силы. Он ценит возможность хоть какой-то поступок совершить самому. Он лучше понимает, что состояние здоровья, которое мы считаем нормой, – это дар, это чудо.
Кроме того, если человек правильно судит о себе, он начинает вспоминать, как он вел себя по отношению к другим людям. И понимает, что сейчас, вдруг, получает от многих людей, о которых он вообще забывал, тепло, поддержку, сострадание, помощь. Его это потрясает. У него появляется время проверить свою совесть. Его совесть говорит ему: "Ты ведь так не поступал, для этих людей ты не делал ничего. Они все это дарят тебе. Почему? Да просто потому, что они почему-то тебя любят, умеют тебе сострадать. А ты?"
И ты, возвращаясь к себе, понимаешь свое недостоинство, у тебя появляется благодарность не только к Богу, но и к людям, которые тратят на тебя время, пытаются тебе помочь. Это могут быть совсем незнакомые или те, о ком ты даже забыл думать или сам с ними когда-то поступил плохо. И в этот момент такая благодарность может избавить человека от всей гордости, от той позиции силы, которую он считал нормальной для себя, от невнимания к другому человеку. Чем более ты понимаешь, как ты можешь страдать, как ты не можешь владеть своим телом, тем больше ты к другому человеку исполняешься этими чувствами. Ты видишь помощь и поддержку со стороны других, причем среди них есть и те, кто болеют вместе с тобой и ещё хуже тебя болеют и страдают. Среди них есть мужественные добросердечные люди, которые вместо того, чтобы заниматься своими проблемами, помогают тебе. Разве это может не изменить человека?
– Но бывает и так, что человек настолько сосредоточен на своей болезни, что ему кажется, он только один такой болеет и это естественно, что все его жалеют, и недостаточно, они ещё счастливые. Он принимает сострадание как должное.
– Наверное, так бывает. Я не берусь судить, потому что часто мы путаем тяжелые страдания, которые делают человека капризным вынужденно, и такой "каприз черствости", когда совесть в человеке почему-то не начала его будить. Я очень боюсь ошибиться между этими двумя вещами, потому что видел, как человек одновременно просит прощения и не может воздержаться от своих жалоб и претензий. Говорит: "Вы меня простите, что я такой". И тут же мгновенно начинает требовать, потому что ему очень плохо, страшно, тяжело, и он уже не знает, что делать с собой.
– Какое самое тяжелое переживание в болезни испытывает человек?
– Самая тяжелая навязчивая мысль – понимание того, что ты бесповоротно оторван от всех людей. Ты оказываешься в положении, когда происходит "поворот". Ты привык к тому, что вокруг тебя люди: любимые, хорошие. Они могут тебе помогать, поддерживать, утешать. Но если ты болен, и болен смертельно, – вот операционный стол, кто из этих людей сможет тебя избавить от него? Никто. Живём вместе, но умирает каждый сам за себя. Это очень острое переживание и оно отрывает тебя от всего, что когда-то было важно.
Вместе с тем, происходит не только разрыв прежних связей, но и образование новой связи – между тобой и Богом. В этот момент может произойти принятие Бога как отца, родителя, от которого в первую очередь зависит твоя жизнь, который тебя любит и все эти разорванные и потерянные связи рано или поздно восстановит и поможет тебе. Поэтому ты начинаешь молиться по-настоящему, когда никто не может тебе помочь, и чувствуешь – Бог всё ближе, ближе, ближе… Это очень странное совмещение дикого страха и новой, рождающейся любви.
– То есть, духовный смысл смертельной болезни – соединение с Богом?
– Да. При этом происходит изменение всей жизни. Ведь никто не знает, что с ним произойдёт. В болезни Бог обращает твоё внимание на отношения с людьми тоже. Ведь мы находим кучу оправданий, чтобы ненавидеть, чтобы не просить прощения, а себя спокойно оправдывать… В болезни ты учишься говорить людям главные вещи, а не заниматься болтологией; учишься просить прощения, учишься доверять другим, ценить людей, смотреть на них с гораздо большей любовью и состраданием. Ты учишься жить. Волей-неволей всё неправильное начнёт отсекатья.
– Вы упомянули о некоем диком страхе. Что это за страх? Это страх смерти или не только?
– У человека много разных страхов. Каждый человек в разной степени собой управляет. Я вот, например, никогда в жизни даже не терял сознания. Я привык к тому, что я всё-таки владею собой. А когда ты болен, ты вдруг понимаешь, что в какой-то момент полностью утрачиваешь контроль над тем, что ты считал собой. С тобой будет происходить что-то, над чем ты не властен. Это как те слова, что Христос сказал апостолу Петру незадолго до вознесения о его миссии: "сейчас ты идешь, куда хочешь, но будет время, придут другие люди, возьмут тебя за руки и поведут туда, куда не хочешь". Вот когда это происходит, то это такой же страх, как если тебя закрутили на каком-нибудь чертовом колесе, с которого ты просишь, чтобы тебя сняли, а тебя никто не слышит. Есть и животный страх перед операцией, перед болью. Кому-то меньше страшно, кому-то больше. Мне было очень страшно, честно скажу.
– Чего? Смерти или боли, неизвестности?
– Неизвестности, ощущений, которые возникают от наркоза, совершенной своей беспомощности, того, что с тобой будут сейчас что-то делать, и неизвестно, будешь ли ты жив через час-два. Это как на войне. На войне страшно, умирать страшно. Тяжелая болезнь – это тоже страшно.