– На какой такой пресс-конференции? – встрепенулась Ника.
– Да на обычной. Наш редактор Обнорский вместе с режиссером Вортко созвали пресс-конференцию для журналюг: один рассказывал, как фильм собирается снимать, другой – как с помощью газеты проходит народный кастинг на роль Маргариты. Ваши – в смысле мои, в смысле – ваши – фото на дисплее показывали… Не все, конечно… – Валентин кашлянул. – Только портреты-"крупняки". Вот и все…
– А кто в пресс-конференции участвовал?
– Да много щелкоперов. У нас в секретарской список…
– Принеси… – вскочили мы разом.
– Да ладно. – Валентин нехотя встал. – Только что это даст?
Минут через десять он принес ксерокопию списка участников пресс-конференции по поводу начала съемок фильма "Мастер и Маргарита".
Седьмым в списке (седьмым!) был редактор "Дамского поклонника" господин Ворошилов.
В редакции журнала мы были через полтора часа.
* * *
– Батюшки! Ну, свезло же мне, грешнику, одновременно лицезреть – а я и не мечтал о таком! – сразу трех из своих семи благодетельниц, в одночасье поправивших все мои финансово-издательские дела…
Плешиво-рыжий черт (я до этого никогда не думала, что даже плешь у мужчин может намекать на изначальный цвет волос) сразу задал тон в разговоре. Он повел себя так, что мы не могли рта открыть, а он – вещал:
– Что, рыбоньки мои, пришли за сатисфакцией? А чего так поздно? Я лично вас, Маргарита Альбертовна, еще вчера с утра поджидал, как только тираж по розничным точкам развезли. Я ведь даже свои кровные, – рискуя бизнесом! – типографии заплатил за то, чтобы формы не разбирали. А знаете, как это сложно? А когда вечером пришел сигнал, что тираж улетел за день, дал отмашку на доптираж! Сладкие вы мои, да я в ноги готов упасть каждой из вас: вот выручили-то! Вот подсобили! Подарили молодому человеку обеспеченную старость!..
Ворошилову было около сорока. Он издевался по полной схеме.
Мы переглянулись с девчонками. В глазах Маши читалось: Рита, он – сумасшедший? В глазах Ники: Рита, может, карету с "Пряжки" вызвать?
Видно, Ворошилову не по душе стали наши переглядки, он, гаденько захихикав, повысил голос:
– Нет, лапушки, это не я – дурак, это вы – недоразвитые. – Он кинул в рот жвачку и стал противно причмокивать. – Знаете, есть такой анекдот. – Он внимательно посмотрел на нас и, увидев, что мы, шокированные, молчим, продолжил: – Бегут по влагалищу сперматозоиды. Впереди – быстрые, сильные молодцы, а за ними – бледненький, хиленький, непоспевающий. Ну не угнаться ему за силачами! И в какой-то момент он выкрикнул: "Стоп! Впереди-то – презерватив!" Молодцы разворачиваются и – назад. Бежит этот хилый вперед к яйцеклетке и думает: "Вот так и рождаются умные люди…"
Я знаю, что в другое время Ника захихикала бы (она обожает анекдоты с перцем), но тут она нахмурилась, набычилась и подалась вперед:
– Так ты что, козел, не понял, что мы, молодые яйцеклетки, на тебя, сперму уродливую, в суд подадим и выиграем?
"Козел" даже глазом не повел:
– Верочка… Или ты, Вероника, больше любишь быть Никочкой?
– При чем тут мое имя? – не мигая, спросила Стрельцова.
– А при том, что вы, лапушки – Риточки, Никочки, Олечки, – суд не выиграете.
– Это почему же? – лично меня этот козел уже достал.
– А потому – что…
Он тихонько нажал на какую-то кнопочку, и в комнате, сквозь шипение и треск, раздался диалог… Ники с Валентином: "А вы готовы, Вероника, в таком виде предстать перед миллионной аудиторией?" – "Конечно (треск)… на балу… даже младшие ведьмы – голые…"
Потом мы услышали Машу: "…меня – голую?…мужа нет, а искусство – больше, чем муж, искусство – это жизнь…"
Но дальше – мне показалось, что я при этом поседею – я услышала свой голос: "Да я и так перед ними каждый день, словно голая…"
– Девчонки… – мой голос предательски дрогнул. – Я имела в виду, что на моей работе каждый день приходится…
– …Это вы на суде будете объяснять, перед кем вы на работе каждый день – голая… – заржал Ворошилов.
Машка моргнула, словно давая понять: молчи, хоть перед этим уродом не сентиментальничай…
– Ну, что, лапушки мои? В суд пойдете?
– Пойдем… – еле сдерживая слезы, сказала Маша.
– И правильно. За правду нужно биться до конца, – снова заржал Ворошилов. – Тем более что в нашей стране закон – что дышло. Только предупреждаю: суд будет идти года полтора-два… Правильно, Маргарита Альбертовна?.. И даже если вы его выиграете – что не исключено… Что вы получите?.. Некую моральную компенсацию в рублевом эквиваленте. Я не знаю, какой будет курс у. е. на тот день, но то, что я сегодня заработал на дополнительном тираже, сможет мне безболезненно покрыть в будущем все судебные издержки и алименты… Ну, что, целочки, вляпались? Спасибо вам, милые, низкий вам поклон…
* * *
Когда Ника успела всех собрать и объяснить суть разговора с Ворошиловым, я не проследила, только в моей квартире нас был полный комплект – все семь.
Все семь молчали.
Я сняла со стены гитару:
Добегалась, допрыгалась, допелась, долюбилась…
Моя шальная молодость в тумане заблудилась…
– Да ладно тебе, Рита… – маленькая Оля положила мне руку на плечо. – Может, правда в суд подать?..
Я устало отложила инструмент.
– Подать можем. Только ничего не получится.
– Нет судебной перспективы? – уточнила Пчелкина.
– Перспектива есть. Заявление примут. И при хорошем адвокате, даже с учетом этих наших диктофонных записей, где мы сами – заметьте, по доброй воле! – согласились сниматься голыми и готовы, чтобы наши телеса увидел весь мир, – мы его можем выиграть.
– Ну? Так вперед!.. – вдохновилась Катя.
– Скажи, Катюша, тебя устроит сумма в тысячу долларов при условии полного исчезновения из этой жизни?
Катя моргнула непонимающе:
– Тысяча – устроит. Но как это – "при полном исчезновении"?
– А так! В школу тебя на работу теперь уже все равно не возьмут – ты же сама это знаешь… Многие знакомые – отвернутся. А ты, Люсечка, – повернулась я к Пчелкиной, – можешь за тысячу долларов удержать жениха возле подола реабилитированной порнозвезды?
– Его и за миллион возле монашки не удержишь, если не захочет, – вздохнула Мила.
– Вот и я про то… Сволочь Ворошилов прав. Суд будет идти долго – полтора-два года. И в случае выигрыша мы получим на всех какую-то тысячу-полторы у. е. – в лучшем случае. Через два года никто не будет знать, что суд мы выиграли и стали снова белыми и пушистыми. Зато шлейф "шлюхи" за нами навсегда закрепится. И от него мы уже не отмоемся даже за миллион долларов.
– А почему тысячу-полторы? – встряла деловая Ника. – Вот пусть миллион и платит.
– Не заплатит. – Я снова перебрала гитарный аккорд. – Нет таких прецедентов.
– А нравственные страдания? Они что – вообще не учитываются? – Опять Милка вспомнила о своем Косте.
– В практике российского судопроизводства не существует оценки нравственных страданий потерпевшего. Оценка лежит исключительно на плечах судьи. А судья посчитает, что и тысяча долларов – хорошая плата за страдания…
– И выхода нет? – скорбно спросила Маша.
– Через суд – нет. Мы можем наказать его только в частном порядке – собственными силами и средствами.
– Ну, слава Богу! – оживилась Ника. – Я уж думала – тупик. Значит, если через суд нельзя, возмездие будем вершить сами!
– Самосуд? – уточнила Роза.
– Да, сами осудим, сами накажем, – топнула ногой Ника.
– Правильно, убить его надо! – строго сказала Маша.
– Девчонки, – почти равнодушно зевнула я. – Меня достало ваше постоянное "убить"…
– Правильно, Рита, – влезла Оля. – Убивать нельзя. Куда труп потом денем?
– Ну можно же расчленить и вывезти, – предложила Роза.
– Отставить! – гаркнула я. – 105 статья Уголовного Кодекса Российской Федерации: "убийство, совершенное группой лиц по предварительному сговору…" От восьми до двадцати лет либо пожизненное заключение.
– За этого негодяя – столько лет тюрьмы! – ахнула Катя.
– А вы как думали?
– Мы думали, – вздохнула Маша, – клин клином. У нас в деревне говорят: против лома нет приема, окромя другого лома.
– Это не только у вас в деревне так говорят… – задумалась я.
Девчонки переглянулись.
– Рита, у тебя какая-то идея? – осторожно спросила Катя.
– …Клин клином – это хорошо… Против лома ничего нет, кроме такого же лома?..
– Рит, не тяни.
Я отложила гитару.
– Убивать нельзя. И знаете почему?
– Потому что… 105 статья УК РФ.
– Потому что он ведь нас не убил! Он что сделал?
– Опозорил нас на весь свет, – буркнула Роза.
– А как он это сделал? Каким образом?
– Потому что у него есть журнал, и он…
– Правильно. С помощью журнала. А мы можем воспользоваться его методом?
– Нет! – разочарованно сказала Ника. – Что-то я не припомню в нашем городе издания, которым мы могли бы воспользоваться, чтобы сделать с ним нечто похожее.
– Правильно. Ему такое даже в голову не приходит. Потому что мы – кто? Никто! Мы в разных весовых категориях: у него есть свое оружие, а у нас – нет.
– Значит… – встряла Ника. – Если такого оружия у нас нет…
– …Значит… его надо создать! – торжественно сказала я.
В комнате воцарилось молчание. Я сама молчала, переваривая сказанное. Ведь идея о создании собственного журнала возникла не вчера, не загодя, а только что, в ходе разговоров с девчонками.
– И что мы должны сделать? – снова подала голос Ника.