* * *
– Ладно, девчонки, мы собрались не для того, чтобы слюни распускать, – решила я как-то направить разговор в конструктивное русло. – Как могла появиться в журнале эта гадость? У кого какие версии?
– Ну, – протянула Люся, – мы же победили в кастинге? Победили. Нас на фотосессию приглашали? Приглашали. Снимали? Снимали. Вот отсюда и фотографии.
– Но ведь мы снимались только для Вортко! Лично мне в редакции еще накануне сказали, что все будет чинно-благородно, что даже в "Явке с повинной", кроме редактора, никто снимков не увидит! – зло сказала Роза.
– Зато теперь – в "Дамском поклоннике", в полный рост, – вздохнула Катя.
– А может, это – монтаж? – с надеждой спросила Оленька Клюева.
– Ты что – с дуба рухнула? – взвилась Маша. – Я все-таки фотолаборантом в "Цветном мире" работаю, я бы монтаж сразу распознала. К тому же… на фото – я. Как садилась голой задницей в кресло, как забрасывала ноги на подлокотник – так все и пропечатано…
– Если бы это был монтаж, девчонки, я бы сейчас не выслушивала все эти ваши стоны, – кажется, я входила в раж. – Я бы уже с утра стояла перед этим гадом со снятым с предохранителя "Макаровым": "За дискредитацию офицера… Молись, сука!"
– Ой, Ри-та… – поежилась Оля.
– Как бы здорово было, если бы это был монтаж! – продолжала я. – Ну, поржали бы мои мужики на работе – наконец-то, дескать, рассмотрели "комиссарское тело", ну, объяснительную бы написала, зато честь была бы спасена. А так, милые, как ни крути – лохи мы, самые настоящие лохи! Сами лоханулись, сами кашу заварили, самим и расхлебывать…
– А ведь Маргоша права, – решительно поднялась с места Ника. – Убить этого пидараса мало.
– Кого? – уточнила я.
– Как – кого? Про кого ты только что говорила.
– А про кого я говорила?
– Ну, про этого… – Ника театрально вытянула вперед правую руку: – "Молись, сука!"
– Но я никого конкретного не имела в виду. Я не знаю – кто этот гаденыш…
– Здрась-те… – Ника обвела всех взглядом. – И вы, что ли, не догадываетесь?
– Нет.
– Не-а…
– Да вы что, все в оргазме, что ли? Совсем от сексуального удовольствия ополоумели! Это же фотограф! Валентин. У него же у единственного наша пленка со съемки. Вот он, видно, и решил подзаработать – сдал фотки в конкурирующую фирму: в порножурналах, говорят, гонорары-то высокие…
– А почему он – пидарас? – в раздумье уточнила Роза.
– Розамунда, ну ты прикинь: я перед ним и в такой позе, и в разэтакой – а у него ни один мускул не дрогнул. Один раз, правда, уточнил: "А вы готовы, Вероника, в таком виде предстать перед миллионной аудиторией?" – "Конечно, – говорю, – главное, чтоб на роль Маргариты выбрали. Ведь там, на балу Сатаны, даже младшие ведьмы – голые". Ну, думаю, после этого телефончик попросит. Ни фига!
– А может, он – женат… – предположила я.
– Тем более – пидарас. Быть женатым и не реагировать на чужое женское тело?
– Что ж ему – на всех кидаться? – вступилась за фотографа Маша. – Вообще-то, нас он тоже голыми фотографировал. И тоже разговоры разговаривал. У меня, например, уточнил: не будет ли возражать мой муж, если меня, голую, кроме него, увидит еще кто-то.
– А ты?
– Я сказала, что мужа – нет, а искусство – больше, чем муж, искусство – это жизнь.
– Нет, ну точно – гомик! – вконец разозлилась Ника. – Ну ни на кого – в том числе на вас – не среагировал. Да за одно это его убить мало!
…В редакцию к Валентину решили ехать завтра с утра. В качестве парламентариев выбрали меня, Машу и Нику. Маша сразу засобиралась домой.
– Да посиди еще, – гостеприимная Пчелкина уже в третий раз пошла заваривать кофе. – Рано, девяти нет.
– Не, мы в нашей деревне привыкли ложиться с курами.
– В каком смысле? – обалдела Катя.
– В таком, что встаем – с петухами.
* * *
Припарковав "Фросю", я вошла в свой подъезд. И вот только сейчас, ближе к ночи, у дверей собственной квартиры меня проняло. Все утро я в тупом бессилии разглядывала наши фотографии в порножурнале, ругалась с газетным "ручником", утирала сопли девчонкам, строила планы мести. А ведь, по сути, мы так ни до чего и не додумались. И что нам даст завтрашний визит к фотографу? Скорей всего – ничего. Отмщение не наступит. И скорей всего придется расставаться со службой, с погонами. А ведь как я мечтала об этой майорской звезде, как трудно, если бы кто знал, продвигаться по служебной лестнице, когда ты – "баба-мент".
Доставая ключ из сумочки, я почувствовала предательское пощипывание возле глаз. Только бы не расплакаться. Вот когда войду в квартиру… А там – никого. И никто не узнает, как мне обидно и тяжело, никто не подоткнет теплый плед у ног, не погладит по голове, не предложит чаю с клюквенным вареньем на ночь…
Ключ не попадал в скважину, потому что соленая влага уже обожгла глаза, готовясь выплеснуться наружу. Только не здесь, не на лестнице. Вот когда войду в квартиру…
Дверь распахнулась сама собой, и я фактически рухнула на руки подполковнику милиции Вихрову.
– Ты как… здесь? – хлюпнула я носом. – Сегодня же – понедельник?
– Кто обидел мою лапушку? – лихо пропустил он подкол. От низкого баритона "агента 007", по слухам, сходила с ума не одна мадам этого города.
– Ты почему здесь… сегодня? И не позвонил? – Я пыталась спрятать мокрые глаза.
– Выпала командировка в Самару – у них там, кажется, наш "Библиотекарь" засветился; кстати, похоже, он и к твоему делу с украденными иконами близко-близко, а рейс отменили. До утра. А ты, между прочим, почему-то мобильник отключила…
Мобильник я действительно отключила еще у Милки: боялась, что позвонят из отдела. Вихрова я жду всегда, как кошка, считая дни до очередной встречи; но сегодня не была уверена, что готова к его внепротокольному визиту.
– Ну и ехал бы домой – с женой бы переночевал…
– Риточка, это – пошло. Ну ты же все знаешь, мы же уже давно обо всем договорились…
Он подошел сзади и уткнулся лицом мне в затылок. Я хотела напомнить Вихрову, что вообще-то это он со мной договаривался, а я – возражала, но запах его волос, рук уже заполнили все пространство вокруг меня, вызвав знакомый горловой спазм и судорогу в плечах. В какую-то долю секунды я подумала, что – сильная и сейчас вырвусь из этого сладкого плена, а потом крикну ему, что отныне я – порнозвезда, а отнюдь не возлюбленная лучшего опера нашего угро, но вырваться не давали его сильные смуглые руки, а крик был погашен неотвратимо надвинувшимися губами…
"Ну и пусть… – промелькнула в остатках сознания мысль. – В последний раз…"
* * *
– Твоя работа? – мы, не сговариваясь, одновременно швырнули на стол Валентина три экземпляра "Дамского поклонника".
Парень отложил в сторону сигарету и стал внимательно рассматривать обложку и постеры.
– Только не вздумай врать, что не твоя, сучонок! – Ника плюхнулась в кресло и достала из сумочки свою пачку.
– Вероника Стрельцова, это – не интеллигентно. – Он снова взял из пепельницы сигарету, затянулся, делая вид, что не видит, как Ника судорожно ищет зажигалку.
– Так твоя или нет? – меня он тоже уже начал выводить из себя.
– Моя, вы же знаете. А что – классная работа! – Он любовно провел ладонью по моей фигуре на обложке.
– Меня передернуло.
– Нет, ты посмотри, Рита, он еще и фиглярствует, гаденыш, – задохнулась Ника.
– Убить тебя мало! – вставила Маша.
– Девки, да вы чего? – Официально-вальяжный тон все-таки слетел с Валентина.
– Ах, это мы – чего, а ты – ничего? – завелась Машка. – Сейчас прикончим на месте, тогда узнаешь – чего! Рита, доставай пистолет.
Я инстинктивно дернула руку к боку… Тьфу ты: совсем меня Верхогляд с панталыку сбила: мы ведь пришли всего лишь узнать, откуда фото в журнале; да и "Макарова" у меня с собой нет.
– Не понял… – Валентин неуверенно стал сползать со стула.
– Поймешь, когда уборщица придет твои мозги со стенки соскребать…
– Погоди, Маша… Ответьте нам, уважаемый, как эксклюзивная съемка с фотосессии для кастинга, предназначенная только для глаз режиссера Вортко, оказалась в этом журнале?
Валентин, все еще поглядывая с опаской на Верхогляд, снова взял в руки журнал. Минуты две он рассматривал логотип издания, выходные данные, потом поднял на меня глаза.
– Это не моя работа.
– Гад, ты же только что сказал, что твоя! – взвилась Ника.
– Да, снимал я, – рассердился Валентин. – А к публикации в этом издании никакого отношения не имею.
– Мы с девчонками переглянулись.
– А кто имеет?
– Откуда я знаю? Мое дело – снимать, а дальше – хоть потоп…
– Какое-то время мы молчали.
– …Что – плохо, девчонки? – неожиданно участливо спросил фотограф. – Я вас понимаю – сам женат.
– Да что ты, Валечка, понимаешь, – вдруг утробным голосом сказала Машка. – У тебя хоть жена есть… А кто нас теперь, таких, возьмет?..
– Девки, ну я правда не при делах… У меня даже мысли ни одной нет, как это получилось…
– Слушай… – Я поняла, что мы зашли в тупик, а Валентин уже не враг и даже сочувствует. – Ну, вспомни: может, ты негативы кому-то давал посмотреть, а этот кто-то – скопировал…
– Рита, – Валентин устало затянулся новой сигаретой (а я поразилась, что всех нас он помнит по именам), – сейчас нет такого понятия – негатив, это было в моей юности. Я работаю "на цифру": отснял, принес, бильд-редактор все перекачал в свой компьютер и адью! И там все под своим файлом и похоронено.
– Но кто-то в эту "могилку" заглядывал? – не унималась я.
– Так все на пресс-конференции вас видели…