- Э-э… что согрешил и потребовалось экстренное омовение.
- Согрешил? На самой заре? Что ж за грех можно совершить перед рассветом?
- Грех Онана? - предположил я. Джош на меня вытаращился:
- А ты сам совершал грех Онана?
- Нет еще, но жду с нетерпением.
- Я не могу сказать твоей матери, что совершил грех Онана. Я его не совершал.
- Если по-быстрому, еще успеешь.
- Мне будет холодно, - сказал Джошуа.
Старый добрый грех Онана. Хочешь не хочешь, а вспомнишь.
Грех Онана. Проливать семя на землю. Дергать гуся. Валить верблюда. Козлить осла. Сечь фарисея. Онанизм - грех, на правильное овладение коим требуются сотни часов практики, - по крайней мере, в этом я себя убеждал. Господь прикончил Онана за пролитие семени (Онана, не Господа. Семя Господа оказалось моим лучшим другом. Представьте размер своих неприятностей, если б вы действительно пролили семя Господа на землю. Поди докажи потом). По Закону, если ты вступил в непосредственный контакт с "ночными поллюциями" (и это вовсе не то, чем по ночам твоя выхлопная труба загрязняет атмосферу, - у нас в то время автомобилей не было), следует очиститься погружением в воду и до следующего дня к другим людям и близко не подходить. Примерно в возрасте тринадцати лет я много времени проводил в нашей микве и поблизости от нее, но с покаянием в одиночку жульничал. То есть это же все равно не решит проблему, так ведь?
По утрам с меня часто лило ручьями, и я весь дрожал после купальни, когда мы встречались с Джошуа, чтобы идти вместе на работу.
- Опять проливал семя свое на землю? - вопрошал он.
- Ну.
- Ты нечист, знаешь?
- Ага, я от очищения уже весь сморщился.
- Мог бы и перестать.
- Пытался. Наверное, меня бес дразнит.
- Я могу тебя исцелить.
- Фига с два, Джош. Хватит того, что я на себя руки налагаю.
- Так ты не хочешь, чтобы я из тебя беса изгнал?
- Надеюсь, я его первым загоняю до смерти.
- Я ведь могу книжникам настучать, и они прикажут забить тебя камнями.
(Джош всегда был готов прийти на помощь другу, точно вам говорю.)
- Это, наверное, подействует, но сказано же: "Когда в лампаде кончается масло, дрочила сам освещает себе путь к спасению".
- Нигде такое не сказано.
- Сказано-сказано. Э-э… у Исайи.
- Не сказано.
- Джош, читай Пророков. Как ты собираешься быть Мессией, если не знаешь, что говорится у Пророков?
Джошуа поник:
- Конечно, ты прав.
Я хлопнул его по плечу.
- Пророков еще успеешь выучить. Давай зарулим на площадь - может, какие девчонки за водой пришли?
Конечно, искал я только Мэгги. Всегда одну только Мэгги.
К тому времени, как мы вернулись в Сефорис, солнце уже поднялось высоко, но обычный поток торговцев и крестьян из врат Венеры не тек. Римские солдаты останавливали и обыскивали всех, кто пытался выйти из города, и потом заворачивали их обратно. Снаружи толпились мужчины и женщины - среди них мой отец и несколько его помощников.
- Левий! - Отец подбежал к нам и оттеснил на обочину.
- Что происходит? - спросил я с самым невинным видом.
- Ночью убили римского солдата. Работы сегодня не будет - возвращайтесь домой и никуда не выходите. И матерям передайте, чтобы детей не выпускали. Если римляне не отыщут убийцу, солдаты будут в Назарете еще до полудня.
- Где Иосиф? - спросил Джошуа. Отец положил руку Джошу на плечо.
- Его арестовали. Должно быть, пришел на работу раньше всех. Его нашли на самой заре возле трупа солдата. Я знаю только, что нам успели крикнуть из города: римляне никого не выпускают и не впускают. Джошуа, передай маме, чтобы не волновалась. У Иосифа все будет в порядке. Он добрый человек, Господь его не даст в обиду. А кроме того, если бы убил он, его бы давно уже судили.
Джошуа попятился, едва не споткнувшись на одеревеневших ногах. Смотрел он прямо перед собой, но, вероятно, ничего не видел.
- Отведи его домой, Шмяк. Как только смогу, приду. Попробую узнать, что сделали с Иосифом.
Я кивнул, взял Джошуа за плечи и увел. Пройдя несколько шагов по дороге, он сказал:
- Иосиф искал меня. Он работает на другом краю города. К дому грека он только за мной пришел.
- Давай скажем центуриону, что мы видели, кто убил солдата. Нам он поверит.
- А если он поверит, что это сикарии, каково будет Мэгги и ее семье?
Я не знал, что ему ответить на это. Джошуа прав, а мой отец - нет: у Иосифа не все в порядке. Римляне сейчас его допрашивают, может, даже пытают, чтобы вырвать у него имена сообщников. Он ничего не знает, но его это не спасет. А показания сына не просто не спасут Иосифа, но отправят на крест еще больше народу. Так или иначе, прольется много еврейской крови.
Джошуа стряхнул мою руку и побежал к оливковой роще. Я двинулся было следом, но он вдруг развернулся, и от ярости в его взгляде я примерз к месту.
- Подожди, - сказал он. - Мне нужно поговорить с отцом.
Почти час я ждал на обочине. Когда Джош вынырнул из рощи, на лице его будто лежала несмываемая тень.
- Я заблудился, - сказал он. Я ткнул себе за спину:
- Назарет - туда, Сефорис - в другую сторону. Ты - посередине. Полегчало?
- Ты понял, о чем я.
- Стало быть, папа не помог?
Мне всегда было странно спрашивать у Джошуа про его молитвы. Нужно было видеть, как он молится, - особенно в те дни, пока мы не вышли в странствие. Сплошной напряг и трясучка, будто человек одной силой воли пытается одолеть лихорадку. Никакого умиротворения.
- Я один, - сказал Джошуа.
Я ущипнул его за руку - довольно сильно:
- Значит, ты не почувствуешь.
- Аи! Чего щиплешься?
- Прости, некому тебе ответить. Ты тут совсеееем одииииин!
- Я одинок!
Я заехал ему с размаху по корпусу.
- Так ты не будешь возражать, если я тут вколочу в тебя страх господень?
Он загородился руками и отскочил:
- Нет, не стоит.
- Значит, ты не одинок?
- Наверное, нет.
- Хорошо, тогда подожди меня тут. Я сам с твоим отцом поговорю. - И я потопал в оливковую рощу.
- Чтобы с ним побеседовать, вовсе не нужно туда ходить. Он повсюду.
- Ага, щас. Много ты понимаешь. Если он повсюду, почему ж ты одинок?
- Верно подмечено.
Я оставил Джошуа на дороге, а сам пошел молиться.
И молился я так:
- Отче наш, иже еси на небеси, Господь отца моего и отца моего отца, Господь Авраама и Исаака, Господь Моисея, который поистине вывел народ наш из Египта, Господь Давида и Соломона, - короче, ты сам знаешь, кто ты такой. Отец небесный, я далек от мысли подвергать сомнению суждения твои - ты же все-таки всемогущ и Господь Моисея и всех вышеперечисленных, - но что же ты творишь с этим несчастным пацаном? Он же Мессия, правильно? И ты ему что - этот свой трюк с проверкой веры, как Аврааму, устраиваешь? Если ты еще не заметил, он тут маринуется, себя не помня: убийство видел - раз, отчим его под арестом - два, и, вероятнее всего, целую кучу твоего народа (а ты сам не раз упоминал, что это твой избранный и любимый народ, и, кстати сказать, я сам к нему принадлежу) римляне будут мучить и убьют, если только мы… то есть он чего-нибудь не сделает. Так вот что я тебе хочу тут сказать: не мог бы ты - примерно так же, как поступил с Самсоном, которого филистимляне загнали безоружного в угол, - кинуть парню косточку?
Со всем должным уважением, твой друг Шмяк. Аминь.
Молитвы мне никогда не удавались. Байки травить - это запросто. На самом деле я - автор той всемирно известной истории, которая, насколько я знаю, дожила до сего дня, потому что я слышал ее по телевизору.
Начинается она так: "Заходят два еврея в бар…"
Кто эти два еврея? Мы с Джошем. Я серьезно.
Как бы то ни было, молитвы у меня не получаются, но чтоб вы не подумали, будто я Господу нагрубил, вам нужно еще одну штуку про мой народ понять. Наши отношения с Богом - совсем не то, что отношения других народов со своими богами. Нет, страх и жертвоприношения, конечно, у всех имеются, но, по сути дела, это не мы к нему пришли, а он к нам. Это он нам сообщил, что мы избранные, он сказал, что поможет нам плодиться и размножаться до пределов земных, он обещал предоставить землю с млеком и медом. Мы к нему не ходили. Мы его не просили. А поскольку это он к нам пришел, мы считаем, он отвечает за все, что делает и что с нами происходит. Ибо сказано: "кто смел, тот и съел". Наверняка из Библии можно понять хотя бы одно: смелости моему народу не занимать. Оглянуться не успеешь, как мы уже в Вавилоне - поклоняемся ложным богам, творим себе кумиров и возводим непонятные алтари или вообще спим с неподобающими женщинами. (Хотя последнее скорее всем кобелям свойственно, не только евреям.) И Господь ничтоже сумняшеся загоняет нас в рабство или попросту истребляет, когда мы так поступаем. Вот такие у нас с Богом отношения. Семейные.
Так вот, я не мастак творить молитвы, так сказать, но та моя молитва, видимо, оказалась не слишком плоха. Потому что Бог мне ответил. Ну, прислал записку, во всяком случае.
Когда я вышел из оливковой рощи, Джошуа протянул руку и сказал:
- Господь прислал записку.
- Это же ящерка, - сказал я. И правда. Джошуа держал в протянутой руке маленькую ящерку.
- Ну да, вот она и есть записка. Не видишь? Откуда мне было знать, что происходит? Джошуа мне раньше никогда не врал - никогда. А потому, раз он сказал, что ящерка - это записка от Господа Бога, кто я такой, чтобы спорить? Я пал на колени и склонил главу под простертой дланью Джошуа.