- Зачем же прилагать усилия, чтобы казаться хорошенькой? По-моему, этого никогда не следует делать, - проговорила она убежденно.
Гертруда, помолчав, сказала:
- Ты права, от этого мало проку.
Несколько мгновений Шарлотта на нее смотрела, потом поцеловала.
- Надеюсь, когда мы вернемся, тебе будет лучше.
- Мне и сейчас очень хорошо, моя дорогая сестра, - сказала Гертруда.
Старшая сестра направилась по выложенной кирпичом дорожке к воротам; младшая медленно пошла по направлению к дому. У самых ворот Шарлотте встретился молодой человек - рослый и видный молодой человек в цилиндре и нитяных перчатках. Он был красив, но, пожалуй, немного дороден. У него была располагающая улыбка.
- Ах, мистер Брэнд! - воскликнула молодая дама.
- Я зашел узнать, идет ли ваша сестра в церковь.
- Она говорит, что нет. Я так рада, что вы зашли. Мне кажется, если бы вы с ней поговорили... - И, понизив голос, Шарлотта добавила: - У нее как будто опять тревожно на душе.
Мистер Брэнд улыбнулся с высоты своего роста Шарлотте.
- Я всегда рад случаю поговорить с вашей сестрой. Для этого я готов пожертвовать почти что любой службой, сколь бы она меня ни привлекала.
- Вам, конечно, виднее, - ответила мягко Шарлотта, словно не рискуя согласиться со столь опасным высказыванием. - Я пойду, а то как бы мне не опоздать.
- Надеюсь, проповедь будет приятной.
- Проповеди мистера Гилмена всегда приятны, - ответила Шарлотта и пустилась в путь.
Мистер Брэнд вошел в сад, и, услышав, как захлопнулась калитка, Гертруда обернулась и посмотрела на него. Несколько секунд она за ним наблюдала, потом отвернулась. Но почти сразу же, как бы одернув себя, снова повернулась к нему лицом и застыла в ожидании. Когда его отделяло от нее всего несколько шагов, мистер Брэнд снял цилиндр и отер платком лоб. Он тут же надел его опять и протянул Гертруде руку. При желании, однако, вы успели бы разглядеть, что лоб у него высокий и без единой морщинки, а волосы густые, но какие-то бесцветные. Нос был слишком велик, глаза и рот слишком малы, тем не менее, как я уже сказал, наружность этого молодого человека была весьма незаурядная. Его маленькие чистой голубизны глаза светились несомненной добротой и серьезностью; о таких людях принято говорить: не человек, а золото. Стоявшая на садовой дорожке девушка, когда он подошел к ней, бросила взгляд на его нитяные перчатки.
- Я думал, вы идете в церковь, - сказал он, - и хотел пойти вместе с вами.
- Вы очень любезны, - ответила Гертруда, - но в церковь я не иду.
Она обменялась с ним рукопожатием; на мгновение он задержал ее руку в своей.
- У вас есть на это причины?
- Да, мистер Брэнд.
- Какие? Могу я поинтересоваться, почему вы не идете в церковь?
Она смотрела на него улыбаясь; улыбка ее, как я уже намекнул, была притушенная. Но в ней сквозило что-то необыкновенно милое, притягательное.
- Потому что небо сегодня такое голубое!
Он взглянул на небо, которое и в самом деле было лучезарным, и, тоже улыбаясь, сказал:
- Мне случалось слышать, что молодые девицы остаются дома из-за дурной погоды, но никак не из-за хорошей. Ваша сестра, которую я повстречал у ворот, сказала мне, что вы предались унынию.
- Унынию? Я никогда не предаюсь унынию.
- Может ли это быть! - проговорил мистер Брэнд, словно она сообщила о себе нечто неутешительное.
- Я никогда не предаюсь унынию, - повторила Гертруда, - но иной раз бываю недоброй. Когда на меня это находит, мне всегда очень весело. Сейчас я была недоброй со своей сестрой.
- Что вы ей сделали?
- Наговорила много такого, что должно было ее озадачить.
- Зачем же вы это сделали, мисс Гертруда? - спросил молодой человек.
- Затем, что небо сегодня такое голубое!
- Теперь вы и меня озадачили, - заявил мистер Брэнд.
- Я всегда знаю, когда озадачиваю людей, - продолжала Гертруда.