- Не бойся, Лида! - кричал я в ответ. - Все будет хорошо! Здесь нас ничто не тронет!!! - Я крепко схватил Лиду за руку и сквозь разбушевавшуюся стихию тащил за собой.
Позднее, когда мы, промокшие до нитки, грелись в моей сторожке, Лида спросила:
- А почему ты был уверен, что нас ничто не тронет? Ведь любое дерево могло свалиться на нас! Запросто!
Девушка сидела в моей майке на диване, скрестив ноги по-турецки, и наслаждалась горячим глинтвейном, который я приготовил из трав и домашнего вина.
- Неужели непонятно? Своих не трогают. А я в лесу свой. К тому же, запомни хорошенько, беда не по лесу ходит, а по людям.
Лида бросила на меня встревоженный взгляд.
- Надеюсь, это не про меня? И разве люди приносят только несчастье?
Я взъерошил свои мокрые волосы и широко улыбнулся.
- Нет, не только. И сегодня я это понял…
- Боже, как хорошо, - выдохнула она. Ее глаза блестели, и на щеках появился легкий румянец. - Как хорошо вот так промокнуть, продрогнуть, а потом греться горячим вином в твоей сторожке. Ты счастливый.
- А ты?
Она на секунду запнулась.
- Я? Пожалуй, да. Сегодня я по-настоящему счастлива.
Я укутал ноги девушки пушистым пледом и присел возле нее на корточках.
- Скажи, Лида, ты и впрямь будешь играть лесную колдунью?
- Да, а что? - она слегка смутилась.
- И для этого я тебе понадобился?
Лида звонко расхохоталась. Оказалось, что я обожал ее беззаботный смех!
- Какой же ты большой и глупый! А если бы лесник оказался столетним дедом? Неужели ты думаешь, что ради роли я с ним целовалась бы?!
- А со мной разве ты уже целовалась? - я искренне удивился.
- Да, в мечтах, - откровенно ответила она, и ее горящие глаза взволнованно бегали по моему лицу. - А наяву нет. Но разве это трудно исправить?
- Легко, девочка моя, очень легко… - Я нашел ее горячие губы, и на моих губах остался привкус лесных трав и лесной стихии, которая нас сегодня соединила. Надолго ли?
Чижик безжизненно лежал на пороге. Он за весь вечер не проронил ни звука. И только когда я вышел проводить Лиду, Чижик жалобно заскулил вслед. Мне показалось, он плачет.
Всю дорогу мы шли молча. Я пытался подобрать все нежные слова, которые знал, и даже парочку сумел выдавить из себя, но Лида резко меня прервала.
- Не нужно, - довольно грубо отрезала она. - Ты не умеешь говорить красивые фразы и читать стихи не умеешь. Это и не к чему. Я их за всю жизнь знаешь сколько наслушалась?!
- Сколько? - хмуро спросил я.
Лида мне не ответила. Казалось, она вообще не желает со мной разговаривать.
Мы остановились у дверей пансионата. Из уютного кирпичного здания, окрашенного в розовый цвет, раздавался веселый смех, слышалась бодрая музыка. Там веселились друзья Лиды. И за этими стенами кипела ее жизнь. Девушка прислушивалась к этому смеху, к этой музыке и улыбалась. Ей хотелось скорее туда.
- Ну, пока, - беззаботно бросила она мне на прощанье.
- Ты жалеешь обо всем, Лида?
- Я никогда ни о чем не жалею. Глупо жалеть о том, что уже не исправить. Бессмысленная трата времени, - резко ответила она.
- Мы еще встретимся?
- Не знаю, - равнодушно пожала она плечами. - Почему бы и нет. За этот месяц наши пути могут пересечься не раз. Лес большой.
- Ты меня совсем не любишь? - продолжал допрашивать я ее.
- А разве я когда-нибудь говорила о любви? - поразилась она моему вопросу.
- Тогда как это назвать, если не любовь?! - меня колотило от злости. Я себя еле сдерживал.
- Как хочешь, так и называй! - вызывающе встряхнула она головой. - Можешь - моей прихотью, можешь - солнечным ударом. А еще лучше - ударом молнии, которая в нас так и не попала.
- Я могу и покрепче подобрать слова!
- Пожалуйста, слов на свете много. Но я подозреваю, что выражения покрепче тебе ближе!
- Дура ты! - Терпению моему пришел конец. И я даже вцепился в плечи Лиде и встряхнул ее. - Просто разбалованная дура!
Ее глаза гневно сверкали, пухлый рот был поджат, мне показалось, она меня сейчас ударит. Я ждал этого удара. И вдруг, в одну секунду, так ничего и не сообразив, почувствовал на своих губах горячий мгновенный поцелуй. И в эту же секунду девушка скрылась за воротами пансионата. Она бежала по дорожке, усыпанной розовым гравием. А я тупо смотрел ей вслед. Я абсолютно ничего не понимал. Это непонимание меня и отталкивало, и раскаляло одновременно. Домой, скорее домой. Но я уже чувствовал, как эта волшебная фраза теряет свою силу.
Из оцепенения меня вывел Мишкин голос.
- Эй, Данька, ну очнись же, чего стоишь, как болван.
Пожалуй, в эту минуту я действительно был похож на болвана. Мой бессмысленный взгляд бегал по лицу, фигуре Мишки. И не видел его.
- Ну же, Данька. Чего здесь торчишь! Тоже на танцы пришел? Наконец-то выбрался, дикий медведь!
Постепенно до меня начал доходить смысл слов. Я уже мог разглядеть Мишку. И даже присвистнул от удивления.
- Ты, что ли, Мишка? Ну, тебя не узнать!
Мишка самодовольно покрутился перед моим носом. В новом черном костюме, купленном в честь окончания девятилетки, правда, на вырост, и полосатом галстуке, Мишка казался даже старше своих пятнадцати лет.
- Айда со мной, Данька! Тут знаешь какое веселье! Правда… - Мишка запнулся, почесал за ухом, оглядев меня с ног до головы. - Правда, видок у тебя еще тот…
- Еще тот, - согласился я. - Да, если честно, и танцор я никудышний. А ты иди, веселись. - Я на секунду замялся. - Ну, в общем, если что - заходи. Поболтаем.
- Зайду, Данька, если что. - Мишка лукаво мне подмигнул и тут же скрылся за воротами пансионата.
Я понуро брел по проторенной лесной дороге, уже не спеша домой. Мне опостылел и мой дом, и моя дорога. Я где-то читал, что когда приходит любовь, то острее начинаешь чувствовать мир, природу, запахи, цвет. Я шел по лесу, наполненному самыми разнообразными запахами и играющему самыми удивительными красками. И совсем не чувствовал их и ничего не видел. И все же это означало, что я влюблен. Вглядываясь в ярко-зеленые, еще мокрые кроны высоких сосен, я видел мокрые крыши высоток Большого города. Я вдыхал свежий лесной воздух - и ощущал запах автомобильной гари. Я шел по сочной траве - и ощущал под ногами пористую дорожку асфальта… Я еще оставался здесь, но мои мысли были уже там. Там, где живет Лида. И мне хотелось туда, в этот непонятный чужой мир, который мне стал так дорог. Потому что я был влюблен.
А следующим утром ко мне заявился Мишка. И мне вновь пришлось делать вид, что безразлично, как прошел вечер. А Мишке пришлось делать вид, что у него нет никакого желания об этом рассказывать. Немного поиграв в эту странную игру, я наконец как можно беззаботнее спросил, как прошли вчера танцы. При этом я очень старательно разливал чай в чашки, словно это занятие являлось для меня самым главным в жизни. Мишка долго не отвечал, поскольку был поглощен чаепитием. В этот момент мне хотелось дать парню подзатыльник, но вместо этого я ласково спросил, как самого дорогого гостя:
- Может, нальешь в блюдечко? Так быстрее остынет.
- Угу, - промычал Мишка, переливая чай в блюдце.
- Тебе с малиновым или ежевичным? - продолжал ворковать я, по-прежнему желая врезать Мишке.
- С ежевичным… И с малиновым…
Вообще, в какие это времена, я распивал с утра чаи, как кумушка с соседкой за светскими беседами?
- Так что ты спросил? - Мишка садистски улыбнулся.
- Когда? - я округлил глаза.
- Да совсем недавно!
- Понятия не имею! А… Постой… Про варенье?…
Мишка нетерпеливо заерзал на стуле. Он хотел победить.
- Да нет, это еще до варенья было.
- Ну, это я, брат, не припомню. Мало ли что мог ляпнуть! - Я хотел победить не меньше Мишки. И мне это удалось. Я все же был старше и опытнее.
- Ну, ты что-то говорил про вчерашний вечер…
- Я?!! Это ты начинал рассказывать про танцы. Так что, потанцевал? - Я прекрасно знал, что у Мишки мало времени. И ему задаст отец, если он вовремя не явится.
Мишка тяжело вздохнул и посмотрел на часы. У него уже не было времени на последний раунд. Пришлось сдаться.
- В общем, да. Даже один раз с этой… Твоей… Артисткой… Сама пригласила, - похвастался он.
У меня от волнения перехватило дыхание. Мишку она пригласила неспроста. Сомневаюсь, что ей приглянулся этот лопоухий деревенский пацан.
Мишка поднялся с места.
- В общем… - Он почесал за оттопыренным ухом. Ему очень не хотелось просто так, даром, выкладывать карты на стол. - В общем, говорила, что гулять где-то тут будет недалеко… Боится заблудиться. Так ты это… Чтоб дома был… Вдруг заблудится и набредет на твою сторожку…
Я ждал весь день, потом - весь вечер, а потом - и всю ночь. Лида так и не пришла.
Следующим утром я бессмысленно бродил недалеко от пансионата, побывал на озере, посидел возле старого дуба, историю которого придумал специально для нее. Я так хотел ее встретить. И не встретил. Я не чувствовал ничего. Только бешеные ритмы сердца. Словно был закрыт в спальном вагоне. Четыре стены. Пустота. И удары колес. Неужели она такая - любовь?
Вечером я не выдержал. Нарядился в свой единственный костюм, белую рубаху и галстук в полоску - вылитый Мишка. Только мне далеко не пятнадцать. И мне нельзя быть смешным. И все же я был смешон. Я шел на танцы.
Пожалуй, медведь, заявившийся нежданно-негаданно на бал, выглядел бы более гармонично, нежели я. И все же меня восприняли именно как медведя. Танец прекратился. Я почувствовал на себе десятки удивленных глаз.