- Вот что я тебе скажу, Мэкки Уоррен: больше вам с тетей Элнер меня ни в чем не переубедить. Я же вас предупреждала, она уже старенькая, нельзя ей жить одной!
Мэкки не ответил. На этот раз Норма, пожалуй, права. Зря тетя Элнер полезла на лестницу. Мэкки забегал к ней утром выпить кофе перед работой. Об инжире она ни словом не обмолвилась. Только спрашивала, приносят ли блохи пользу и какое место занимают в цепи питания. А теперь и Норма с ума сходит от ужаса, и сам он боится за Элнер. Только бы переломов не оказалось, иначе конца не будет упрекам.
Норма, вскинув руку, пощупала макушку:
- Боже! Я чувствую, как у меня волосы седеют все разом! Ну что, Мэкки, добился своего? Придется теперь Тотт вместо пары седых прядок красить мне всю голову.
И в довершение всех бед, когда до больницы оставалось минут десять езды, Мэкки решил свернуть на более короткую дорогу, и, разумеется, они застряли на железнодорожном переезде и ждали, пока пройдет товарный поезд. Норме так и хотелось закричать: "Говорила же я, езжай следом за "скорой"! Вот видишь, что получилось!" - но она прикусила язык. Криком делу не поможешь. У Мэкки на все один ответ: "Норма, нечего искать виноватого", и этот ответ всегда злит ее до крайности. Норма принялась за дыхательные упражнения, пытаясь совладать с кипевшим внутри гневом, и смотрела, как с грохотом проносятся мимо вагоны.
"Почему меня никто не слушает?" - удивлялась она безмолвно.
Линда тоже зря ее не послушалась. Говорила ей Норма не выходить замуж за парня, с которым та встречалась. Даже, как современная женщина, советовала просто пожить вместе, но Линда мечтала о шумной свадьбе, о медовом месяце… и чем дело кончилось? Таким же шумным разводом. "Почему меня никто не слушает? - вновь и вновь твердила про себя Норма. - Я ведь вовсе не помешана на своей непогрешимости, небольшое это удовольствие - быть правой. Правда, особенно о собственном муже, бывает ой какой горькой. Порой кажется, все бы на свете отдала, только бы ошибаться". Провожая глазами проносившийся мимо хвост поезда, Норма перебирала в памяти недавние события. В эти дни у нее сердце было не на месте, и теперь она старалась припомнить, не посещало ли ее предчувствие ужасного несчастья.
* * *
Наконец Норма сообразила: все началось в среду, когда она пришла в салон красоты к десяти тридцати, как обычно, - и с тех пор тревога не покидала ее. Что же послужило толчком? - гадала она. И стала припоминать то утро… Она сидела в кресле, а Тотт Вутен, вылитая японская макака, укладывала ей волосы и, протянув руку к пластмассовому подносу, уронила на пол бигуди.
- Вот чертовщина! - выругалась Тотт. - С самого утра все роняю. Знаешь, Норма, я вся как на иголках. После одиннадцатого сентября мир будто вверх тормашками перевернулся. Едва у меня жизнь наладилась, подлечила я нервы, вышла на работу, и тут - бац! - просыпаешься утром и узнаешь, что арабы нас ненавидят, а за что? Я за всю жизнь ни одного араба пальцем не тронула, а ты?
- И я… У меня и арабов-то знакомых нет, - подтвердила Норма.
- А потом выясняется, что весь мир против нас.
- Да уж. - Норма со вздохом протянула Тотт шпильку. - В голове не укладывается. Я-то думала, все нас любят.
- И я не пойму, хоть убей. За что нас ненавидеть - мы ведь хорошие? Если где-то в мире что-то случится, мы всегда присылаем деньги и помощь, ведь так?
- По-моему, да.
- Мы самая щедрая нация, разве нет? - сказала Тотт, закрепляя бигуди.
- Так нам всегда говорили, - согласилась Норма.
- А недавно я прочла, что даже канадцы и те нас терпеть не могут… Канадцы! А мы-то в них души не чаем, рвемся в гости! Вот уж не думала, что канадцы нас ненавидят. А ты?
- И я, - повторила Норма. - Всегда считала Канаду нашим добрым северным соседом.
Тотт затянулась, пристроила сигарету в черную пластмассовую пепельницу.
- Одно дело, когда знакомые тебя не жалуют. Но если ты кого-то знать не знаешь, а они тебя терпеть не могут, хочется сунуть голову в петлю или выпрыгнуть из окна, а тебе?
Норма, подумав, ответила:
- Это, конечно, не повод себя убивать, но приятного мало.
Тотт взяла сетку для волос.
- Незачем всем на свете помогать - все равно благодарности не дождешься.
- Пожалуй, - согласилась Норма.
- Да черт подери… взять тех же французов! Мы их освободили от фашистов, а они про нас гадости говорят! Поверь, Норма, у меня душа болит!
Норма кивнула:
- Вот и помогай после этого людям, верно?
- О чем и я! - сказала Тотт, засовывая Норме за уши вату. - Работаю как вол, плачу налоги, деньги мои расходятся по всему свету, а где спасибо? Раньше я верила в людей, а оказалось, они точь-в-точь как мои дети: дайте то, подайте это… и все мало.
Дочь Тотт, Дарлин, - необъятная толстуха, совсем не то что щуплая Тотт - работала в соседней кабинке.
- Ну, мамуля, огромное тебе спасибо! - отозвалась она из-за перегородки. - Больше никогда в жизни у тебя ничего не попрошу!
- Хорошо бы, - буркнула Тотт себе под нос.
Пусть Норма и гнала от себя подобные мысли, но Тотт, разумеется, права. После терактов 11 сентября жизнь перевернулась. Даже в крошечном городке Элмвуд-Спрингс жители будто с ума посходили от ужаса. Вербена вбила в голову, что семья Хинь-До, хозяева небольшого рынка на углу, - на самом деле террористы из подпольной шайки. "Они не арабы, Вербена, а вьетнамцы", - объясняла Норма. А Вербене хоть кол на голове теши. "Неважно, - твердила она, - от них всего можно ожидать".
Большинство горожан лишь сокрушались, что их детям и внукам выпало жить в таком неспокойном мире, а для Нормы, Мэкки и их сверстников - тех, кто родился и вырос в соро-ковых-пятидесятых, - перемены были просто ошеломляющими. Теперь совсем не то что в прежние времена, когда никто ничего не боялся, а о Ближнем Востоке знали по рождественским открыткам с яркой звездой над мирными яслями, а не по страшным сводкам новостей. Норма решила: с нее хватит. Вот уже три года она не включает новостей и не читает газет. Теперь она смотрит только канал "Дом и сад" и "Лавку древностей" на Пи-би-эс, прячет голову в песок и ждет, что все само наладится.
Минут через сорок, когда Норма высушила волосы под феном, Тотт продолжила начатый разговор:
- Ты меня знаешь, Норма, я всегда стараюсь не унывать, но чем дальше, это тем труднее. Говорят, цивилизация наша обречена, ей конец.
- Кто говорит? - вскинулась Норма.
- Да все! - Тотт сняла с волос Нормы сетку. - Нострадамус, Си-эн-эн, газеты. Если им верить, нас не сегодня-завтра сотрут с лица земли.
- Боже мой, Тотт, к чему слушать всякую чепуху? Нас просто пугают.
- Знаешь, Норма, Вербена говорит, в Библии сказано про конец света, и он, похоже, не за горами.
- Ах, Тотт, сколько лет на свете живу - все трубят про конец света, а он до сих пор не настал.
- Пока, - уточнила Тотт, снимая с Нормы бигуди. - Но однажды настанет. Вербена говорит, все приметы налицо. Землетрясения, ураганы, наводнения, пожары, а теперь еще и птичий грипп - вот тебе и мор, и казни.
Норме стало трудно дышать; вспомнив упражнение "Заменяйте дурные мысли хорошими", она возразила:
- Людям свойственно ошибаться. Ведь когда появился рок-н-ролл, все твердили, что хуже уже не бывает, - а оказалось, бывает!
- Куда уж хуже! Но если я не успею до конца света выйти на пенсию, то страх как разозлюсь: столько лет мечтала дожить до пенсии - и вот те на!.. Нет в жизни справедливости, верно? А ты не боишься конца света? - Тотт взялась за расческу.
- Боюсь, конечно, - ответила Норма. - Жаль, если он настанет именно сейчас, когда у людей появилась наконец хоть капля хорошего вкуса. Загляни в нашу скобяную лавку или в магазин керамики, там такие милые вещицы продаются, и совсем недорого. Я просто гоню дурные мысли.
- И правильно, - отозвалась Тотт. - Что в них толку? Вот Вербена ничуточки не боится. Надеется перед самым концом света исчезнуть. А мы, дескать, все здесь сгорим дотла. Сказала, что если вдруг не придет ко мне на стрижку - значит, вознеслась на небо. А я в ответ: "Ну спасибо, Вербена, будь ты и вправду доброй христианкой, взяла бы и меня с собой в рай, а не оставила бы здесь жариться".
- А она?
- Молчок.
- Что ж, Тотт, нравится ей так думать - пускай думает. Я больше не пытаюсь понять, зачем люди верят во всякую чепуху. Взять хотя бы террористов-смертников: взрывают сами себя и не сомневаются, что на том свете их ждут семьдесят райских дев и все такое прочее.
- То-то удивятся, когда очнутся и поймут, что просто-напросто померли, ни за грош пропали! Как там поется в песне у Пегги Ли, "Вот и все"?
- Да, но вот беда, никто же не знает, есть жизнь после смерти или нет, - сказала Норма.
Тотт замерла с расческой в руке.
- Господи, да лучше б ничего не было, я и земной жизнью сыта по горло. Хочу уснуть - и больше ничего.
- Ну что ты говоришь, Тотт! А вдруг ты на том свете снова встретишься с родными?
- Нет уж, дудки, мне и на этом свете их видеть не хотелось. - Тотт взяла флакон лака для волос и начала яростно поливать волосы Нормы. - Я хочу знать, для чего мы на свете живем, и не намерена ждать, пока помру. Разве я слишком многого хочу?
Закончив работу, Тотт глянула на Норму в большое зеркало, поправила локон-другой, протянула ей ручное зеркальце и развернула кресло, чтобы та посмотрела на себя сзади.
- Ну вот, готово, - просто картинка!
После похода в салон красоты Норму неотступно мучила тревога, и она облегченно вздохнула, когда застала тетю Элнер на крылечке, с улыбкой на лице. Поднимаясь по ступенькам, Норма сказала:
- Вы сегодня вся светитесь!