Фонарь в парке почему-то не горел, что случалось нечасто. В общем и целом район считался вполне спокойным, даже образцово-показательным по части преступности. С десяток лет назад в этом парке ограбили племянницу какой-то шишки средней руки из Службы Общественных Дел, и с тех пор разбитые мальчишками лампы заменялись незамедлительно. Да и полицейские патрули не оставляли темную аллею вниманием.
Молодая женщина почти миновала скверик, когда заметила впереди еще двоих. Они неподвижно стояли у столба с потухшим фонарем, почти неразличимые в сумерках. Только мерцали огоньки сигарет, подсвечивая их профили. Сзади поспешно затопали затихшие было шаги. Двое впереди отбросили сигареты в кусты и молча двинулись навстречу. Почему-то самым страшным Татьяне показалась окружившее ее мертвое безмолвие. Она попыталась крикнуть, но тишина обволокла ее, сдавила горло и погасила еще не родившийся крик. Парализованная ужасом, она замерла на месте.
Один из тех, что придвинулись спереди, сунул руку в карман и вытащил маленький продолговатый предмет. Щелкнула пружина. В темноте смутно блеснуло лезвие.
– Жить хочешь? - буднично произнес бандит. - Тогда молчи…
Сзади выдернули из руки сумку с заветной бужениной.
– Смотри-ка, мясцо! - загоготал кто-то сзади еще почти мальчишеским, ломающимся голосом. - Пожрем сегодня вечерком!…
Несмотря на вальяжность, в голосе чувствовалась нервная дрожь.
– Заткнись, дурак, - сказал первый. - Услышит кто - кишки выпущу. Ну? - придвинулся он вплотную к Татьяне. - Кричать будешь? - Изо рта у него неприятно воняло чесноком.
Ослабевшая Татьяна только помотала головой. Туман окутал сквер, скрадывая очертания предметов уже в десятке шагов. Шансов на спасение не оставалось. Если даже и появится кто, только идиот свяжется на свою голову с четырьмя здоровыми мужиками. Разве что в полицию позвонит… Но пырнуть ножом и раствориться в темноте - и минуты не надо. В сотне метров впереди горели в домах окна, люди в тепле и свете своих квартир смеялись, ругались, мирились, ужинали, но здесь были лишь темнота и промозглый холод. И смерть.
Главарь медленно, словно гипнотизируя, провел лезвием перед глазами Татьяны. Не в силах оторваться от острия, она провожала его завороженным взглядом. Под обшлагом толстого свитера на мгновение мелькнула слабо фосфоресцирующая татуировка. Потом нож пропал, а бандит протянул руку и прикоснулся к щеке женщины. Мгновение помедлив, рука поползла вниз. По шее. По плечу. По груди. Она сделала слабую попытку отклониться в сторону, но сзади ее схватили за локти, вывернули руки, потная ладонь зажала рот. Тот, что стоял перед ней, ощерился.
– Не бойся, детка, - прогнусавил он, растягивая слова и явно играя на публику. - Мы не сделаем тебе больно. Наоборот, тебе очень понравится. Правда, ребята?
Сзади загыгыкали. Затрещало платье. Все шло по плану. Как обычно, девка даже не пыталась сопротивляться, звать на помощь, бежать. Сейчас по очереди они совершат то, ради чего вышли на улицу, и исчезнут в большом городе, оставив позади еще один обобранный и изувеченный труп. Город велик, ищи ветра в поле! На их век хватит бессловесных жертв, которые можно насиловать, грабить, убивать. Прохожие? Бараны, стыдливо отворачивающие морды, когда проходят мимо…
– Эй, мужики, лучше отпустите ее, - голос говорящего срывался от напряжения. Невысокий паренек в короткой куртке стоял в нескольких шагах от них, сжимая в кулаке мокрую свежеобломаную палку. - Вы ей, похоже, не нравитесь!
– Да ну? - удивился главарь. - Ты че, сявка, умом двинулся? Ты кого тут мужиком назвал, чмо недобитое? Шкандыбай-ка сам отсюда, да побыстрее, - он мотнул головой, и один из подручных угрожающе двинулся в сторону незваного защитника.