Довольный Донегал в это время расхваливает свой товар одновременно трём покупателям: какой-то дородной тетке, шустрому поваренку и подвыпившему кожемяке. Все трое были в числе тех базарных зевак, которые обязательно сбегаются поглазеть на то, как кого-нибудь обидели.
Еще через четверть часа я возвращаюсь к нему снова переодетый и вымытый, а зеленщик довольно потирает свои корявые руки:
- Малец, сколько денег тебе нужно, чтобы отрабатывать этот номер каждый день? У каждой лавки на этой улице? Кроме моей, само собой.
Я почесываю отбитую палкой спину, морщусь и злюсь:
- Совсем ты дурной, Донегал? Если такие фокусы проводить каждый день, то уже послезавтра тебя выгонят с этой улицы. Перед этим хорошенько намнут бока - чтобы не придумывал пакости для других. Сигмунту теперь долго не отмыться, думаю, как бы к нему в лавку сердобольные тетки стражу не вызвали.
- Поделом, - хохочет зеленщик. - Ух и надоел он мне своей постной рожей! Раньше до моей репки и спаржи редко какой покупатель добирался, а сегодня я почти недельную выручку сделал. Каждый день бы так!
- Поздравляю, - бурчу недовольно. - Веди меня к Гуусу.
Время уже подходящее, большинство лавок потихоньку закрываются, поток покупателей иссякает. Донегал громко свистит и из дома напротив выкатывается толстый мальчишка. Мой ровесник или чуть младше. Его голубые глаза неестественно выпучены - наверняка какая-то родовая болезнь. Встречались мне такие: у одних от прадеда до правнука все с огромными носищами, у других какое-нибудь ухо вбок оттопырено. А этот вот с глазами как у испуганной лягушки.
- Эй, Ося, я уйду ненадолго, присмотри за товаром, - распоряжается Донегал. - Как обычно.
- Ага, - кивает ему мальчишка и хватает с прилавка пучок разной зелени. Парочка красных редисок отправляется сразу в его огромную пасть.
- Проглот, - жалуется мне зеленщик на пучеглазого Осю. - Не столько продаст, сколько сожрет. А мне потом с его папашей объясняться. А остальным вообще веры нет - все разворуют. Ладно, пошли.
Мы идем сначала по широким улицам, потом углубляемся в узенькие переулки, и мне начинает казаться, что добром этот поход не закончится. На всякий случай спрашиваю у провожатого:
- Эй, друг, а кто такой Гуус Полуторарукий и почему его все боятся?
Он на мгновение замирает, сбиваясь с уверенного шага, плечи его заметно напрягаются, но очень быстро зеленщик принимает прежний невозмутимый вид и нехотя отвечает:
- Гуус - предводитель городской шпаны. В основном под его рукой ходят бестолковые малолетки вроде тебя, промышляют мелким воровством, но иногда берутся и за более серьезные заказы. Их много, они голодные и злые, поэтому осечки случаются редко. Маро несколько раз пытались чистить трущобы города от гуусовских бандитов, но те каждый раз растворялись среди подземелий, в которых даже Этим ориентироваться трудно. В общем, они не выходят без дела на поверхность, а Эти редко суются туда. Только если уж совсем шпана обнаглеет. Тогда вычищают по возможности.
- А ты откуда знаешь Гууса? На несовершеннолетнего ты, вроде бы давно не похож?
- Мы все стареем, малец, - отвечает Донегал. - Жить в темноте катакомб - это не по мне. Да и Эти дают тем, кто решил завязать с прошлым целых десять лет свободной жизни. И только потом ставят в свою очередь. А там и еще десять лет впереди оказаться может. Мне уже тридцать. Десять лет под землей я бы уже не прожил. Да и дядюшку вовремя прибрали.
- Подожди-ка, а разве Эти не заставили тебя показать тайные ходы и все такое?
- Конечно заставили. У Маро не забалуешь. Да только и Гуус не лыком шит и не пальцем делан. В общем, Этим достались все больные, увечные и недовольные - те, кто сами желали смерти или говорили против Гууса.
Я обдумываю его слова и выходит у меня, что Анку не такие уж и всесильные, как мы о том привыкли рассуждать. Есть недовольные их властью и даже много.
Заканчиваем мы наш путь в неприметном тупичке у кривой дверцы.
- Здесь, - говорит Донегал и как-то по-особенному колотит в нее сапогом.
- Чего тебе? - отзывается кто-то по ту сторону. - С собаками познакомить?
- Не! - быстро тараторит мой проводник. - Это я, Донегал. Здесь парнишка один Гууса ищет.
- Ну и пусть ищет, - отвечает невидимка. - Тебе-то какое дело?
- Передайте Гуусу, что я от Карела с Болотной Плеши! - кричу я, пока нас окончательно не послали подальше отсюда.
- Что? - дверь надрывно скрипит и в узкой темной щели показывается глаз с бельмом.
- Карел с Болотной Плеши велел…
- Проходи, - дверь открывается ровно настолько, чтобы я смог в нее протиснуться. - А ты, морковкин барон, вали отсюда!
За закрывшейся дверью послышалось недовольное брюзжание зеленщика:
- Сам ты лошак! Старый пень.
Внутри помещения темно, только слабый свет из дверных щелей еле пробивается внутрь. Я пытаюсь привыкнуть к темноте, но не успеваю - чья-то сухая клешня требовательно цепляется за мой локоть и тащит за собой.
- Не бойся, здесь споткнуться не обо что. Пошли-пошли! - я подчиняюсь и шагаю следом за стариком.
Какое-то время мы медленно плетемся и слышится только шорканье его ног.
- Осторожнее. Ступенька, еще ступенька. Много ступенек. Порог высокий. О-па! - он придерживает меня от падения. - Не спеши, мальчик. Направо сейчас…
Мы куда-то спускаемся. На двадцать шестой ступеньке - все они разной высоты и идти по ним быстро не смог бы никто - я на мгновение отвлекаюсь от них и сразу теряю счет. Я никак не могу привыкнуть к темноте, потому что чем дальше мы идем, тем темнее становится. Не видно вообще ничего! И тьма приобретает необыкновенную плотность, обволакивает меня, звенит в ушах. В нос пробивается гнилостная вонь, появляется ощущение затхлости и сырости. Вокруг ощутимо холодеет. Меня начинает трясти легкий озноб.
- Не бойся, мальчик, скоро станет светлее, - скрипит поводырь.
И точно - впереди появляются сначала пятна, а потом я начинаю различать стены, мрак отступает в углы, и мы скоро оказываемся в просторной комнате с дырой в очень высоком потолке.
Наверняка днем сверху падает яркий столб света, ослепляющий любого, кто проберется до этого помещения по темным лабиринтам, но сейчас в круглом кусочке неба видны звезды.
- Жди здесь, - произносит старик, отступает в темный угол и буквально растворяется в нем.
Я стою в центре, под звездами, верчу головой, но картина яснее не становится. Тихо, как в склепе. А может быть, это и есть какой-нибудь склеп?
- Откуда ты знаешь Карела? - из темноты раздается незнакомый голос.
Это происходит так внезапно, что я вздрагиваю и начинаю испуганно озираться.
Голос странный, он как будто прожевывает слова перед тем, как их произнести. Чувствуется небольшой акцент, он произносит "Карела" как "Кар Эла", и делает большие паузы перед каждым словом.
- С кем я разговариваю?
- Мне сказали, что ты искал меня и называл имя владетеля Болотной Плеши?
- Если тебя зовут Гуус Полуторарукий, то да - я искал тебя.
- Тогда ответь - откуда ты знаешь Карела?
Сколько я не вглядываюсь в черноту углов, но так и не могу разобраться, кто и откуда со мной разговаривает. Звук исторгается сразу отовсюду.
- Мы встретились с ним в Хармане. Я помог ему с деньгами и еще… в одном деле.
- Какой у него был клинок? - задает невидимка неожиданный вопрос.
- Я не очень разбираюсь в них, чтобы уверенно судить о том, но одно знаю точно - у его клинка был потайной механизм.
- И что он открывал?
- Серебряное лезвие!
- Верно. Ты знал Карела. И знал его достаточно близко. Хорошо, скажи мне, зачем ты пришел?
Я собираюсь с мыслями и выпаливаю:
- Когда Карел погиб, он оставил…
- Погиб?
- Так получилось.
- Он выполнил свой обет?
- Да, если мы говорим об одном и том же обете, связанном с событиями на Болотной Плеши, произошедшими многие годы назад.
Гуус - если это он - молчит. Видимо, соображает что-то и решает, что теперь со мной делать.
- Эй, мне продолжать?
Из угла слева за спиной раздается шорох. Я поворачиваюсь и вижу перед собой неопределенное существо. У него действительно полторы руки: левая длинная до колена, правая короткая, еле достает до пояса. Но обе они оканчиваются массивными пятернями. Он приближается ко мне и я различаю его очень породистое лицо, будто созданное для того, чтобы служить натурой скульптору, ваяющему памятник какому-нибудь королю. Его спина изогнута вправо, словно в детстве его огрели здоровенной дубиной, он сломался, да так все и осталось.
- Я Гуус, - сообщает мне уродливый человек. - Карел был мне как брат. И мне жаль, что я не присутствовал при его кончине. Как он умер? Ты сказал, что он успел убить Клиодну?
Если он хотел меня удивить, то ему это удалось. Я ведь думал, что мне досталась судьба единственного человека, знающего о Туату.
- Немножко не так. Клиодну убил я. Я выбросил ее отрубленную голову на солнечный свет. А Карел остался там - удерживать ее тело, пока я бежал к окну. Не думаю, что ему удалось выжить. Да и кричал он так, что… Нет, не может быть, чтобы он выжил. Он так же мертв, как этот камень, - я топаю по полу.
Полуторарукий хмурится. Словно весть о смерти бродяги Карела принесла ему физическую боль. Наверное, так и должно быть у хороших друзей? Тогда я не очень хороший друг, потому что мне Карела не было жалко ни капельки - ведь он сделал именно то, о чем мечтал. Но, возможно, он поторопился умереть? Кто знает, что еще мог бы сделать наш общий друг Карел?